Великий Гэсэр - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

class="v">а кони горбатым жеребенком

сделал, подложил потник дерюжный,

оседлал седлом его потертым,

обрядился в драные одежды,

кособокий лук, худые стрелы

приторочил — и по-стариковски

зарысил неспешно, топ да топ,

на восток, по тропам и без троп.

В это время ханы не дремали —

в это время, ожидая мести

и ответного набега, стали

возводить заслоны и преграды:

дне горы поставили заслоном,

дне стены поставили преградой.

На пути Гэсэр кони гнедого,

обратив и кремень, и карман запрятал,

сам он в странника преобразился

и пошел пешком, копьем копая

сарану[156] и кое-как питаясь.

Так добрался он до гор, что прежде

ханы шараблинские воздвигли.

Он проткнул им становые жилы —

и осыпались, опали горы,

людям дав проход и караванам.

Так пришел он к шараблинским ханам

в неприглядном виде и незваным.

За водой служанки проходили,

заболтались и перешагнули

через старика, что спал у речки.

А одна из них посторонилась,

обошла лежащего, — вот с ней-то

этот странник и разговорился:

“Для чего воды вам столько надо?”

Девушка ответила: “Мы взяли

в плен и привели жену Гэсэра.

Выдав замуж за Саган Гэрэла,

думали, что с ним Урмай Гоохон

станет мирно жить, но полонянка

невзлюбила мужа, отказалась

от него. Теперь в амбар холодный

бросили ее, чтоб поостыла.

Вот и носим мы для умыванья

воду ей по желобку пускаем:

красоту беречь ей помогаем”.

Незаметно разговор ветвился,

незаметно странник той служанке

подложил в ведро кольцо, что с пальца

снял, и снова у реки улегся.

Как по желобку пустили воду,

так и прокатилось прямо в руки

пленнице кольцо, звеня знакомо.

И Урмай Гоохон в миг признала

то кольцо Гэсэра золотое,

чем он с ней когда-то обручился.

И она душой возликовала:

“Это сам Абай Гэсэр явился,

это он кольцо мне переправил,

это знак дает, что непременно

вызволит жену свою из плена!”

На другое утро хилый странник

на другое место лег у речки.

И прислужницы Шара Гэрэла

также прибежали за водою.

И опять с одной из них случился

разговор, и прежние известья

о пленении Урмай Гоохон

были пересказаны Гэсэру.

А назавтра неказистый странник

перелег подальше, где из речки

брали воду юные служанки

шараблннского Хара Гэрэла.

И опять с одною из девчушек

у реки старик разговорился,

и она поведала, где нынче

держат взаперти Урмай Гоохон.

И тогда пробрался утром странник

под окно дворца Саган Гэрэла

и, младенцем обратившись, начал

плакать, оглашая всю округу.

И Саган Гэрэл на крики вышел

и младенца подобрал — и начал

то кормить, то пеленать ребенка:

так найденыш принят был в семейство

что творило лишь одни злодейства.

36. Явление Олзобоя

Мальчика назвали Олзобоем[157],

маленького сделали приемным

сыном хана, и Саган Гэрэлу

льстило выступать отцом ребенка.

В честь усыновления три хана

шараблинские, затеяв праздник,

стали бить призывно в барабаны:

в золотой ударили — позвали

с севера людей в свою долину,

а в серебряный ударив, с юга

подданных к себе на пир созвали.

Мяса наварили чуть не с гору

и архи нагнали чуть не с море.

Маньялай Саган хвалиться начал

желтым луком боевым и хвастал:

“Вот когда мы за женой Гэсэра,

за Урмай Гоохон в бой ходили,

я одни вот этим желтым луком

перебил всех баторов Гэсэра.

И теперь нет никого, кто смог бы

выстрелить из лука, кто сумел бы

тетиву тугую натянуть

и стрелой хоть в белый свет пульнуть…

Вышел Олзобой из-за старейшин,

вызвался: “Я желтый лук хотел бы

натянуть — попробовать позвольте!"

Кто-то засмеялся: “Что он сможет?"

Кто-то усомнился: “Как поднимет?"

Но решили лук доверить — дали

и смотрели, как справляться будет.

Мальчик, неуверенно стоящий,

неуверенной рукой держащий

лук тяжелый, стал тянуть с натугой

тетиву, и лук сгибаться начал.

“Постарайся!" — кое-кто подначил.

“Ладно, хватит!” — кое-кто поверил.

Олзобой же все тянул — и желтый

боевой тяжелый лук сгибался,

тетива его уже звенела.

“Ну, тяни еще!” — одни кричали.

“Не сломай!" — другие издевались.

Мальчик все тянул, тянул — и тяжкий

лук дрожал в руках, потом согнулся.

“Потяни еще!" — вскричали люди.

Мальчик потянул — и лук сломался:

как соломинка переломился,

на три равных части развалился.

Зашумел народ от удивленья,

заорал в сердцах владелец лука

Маньялай Саган: “Вы поглядите,

лука мальчику нельзя доверить!

Вдруг нагрянут баторы Гэсэра

как я встречу их теперь без лука?"

И схватился батор с Олзобоем

биться — повернул его, чтоб кинуть

через правое бедро на камни.

Олзобой как врос ногами в землю —

устоял, не гнулся, не качался.

“Поборись!” — его подначил кто-то.

“Не сдавайся!” — кто-то подхихикнул.

Олзобой вступил, как равный, в схватку

с исполином Маньялай Саганом —

завертел и закрутил, а после

так всадил соперника он в землю,

что лишь уши у того торчали,

да мизинцы пальцев чуть виднелись.

Люди стали Маньялай Сагана

вынимать, выкапывать: кто палкой,

кто ножом старался, но, не в силах

выковырять, отошли в сторонку.

“Что же вы не выдернете парня?” —

Олзобой сказал и, подцепивши

сапогом, одним движеньем легким

ковырнул —