Маленький человек, что же дальше? - Ганс Фаллада

– Яркие, броские, – уверенно отвечает Пиннеберг. – Крупная клетка. Широкие брюки. Пиджаки по фигуре. Я могу вам показать…

– Великолепно, – хвалит тот. – Просто великолепно. Покажите мне сейчас же. У этого юноши с Акерштрассе полно денег, и он хочет полностью преобразиться.

– Прошу вас, – говорит Пиннеберг.

– Минутку, – поднимает руку господин. – Чтобы вы поняли. Вот так этот юноша приходит к вам…

Его лицо вдруг меняется: наглое, развязное, но в то же время трусливое, испуганное. Плечи сгорблены, шея втянута – будто где-то рядом полицейский с дубинкой.

– А вот так он выглядит в хорошем костюме…

И снова перемена: лицо все еще наглое, но уже светится, будто повернулось к солнцу. Он может быть и добрым, если есть на это деньги…

– Да вы же… – ахнул Пиннеберг. – Вы – актер Шлютер! Я видел вас в кино! Боже, как я сразу не догадался!

– Ну наконец-то! – довольно кивает актер. – В каком фильме вы меня видели?

– Как же он назывался… Вы там играли кассира, и ваша жена думала, что вы воруете деньги для нее, а на самом деле их вам давал стажер, ваш друг…

– Сюжет я знаю, – говорит актер. – Значит, вам понравилось? Хорошо. А что вам понравилось больше всего?

– Знаете, столько всего… Но, наверное, самое сильное – это когда вы возвращаетесь к столу после уборной…

Актер кивает.

– А стажер тем временем рассказал вашей жене, что вы ничего не крали, и они смеются над вами. И вдруг вы сникаете, просто сжимаетесь – это было ужасно.

– Значит, это самое сильное. А почему? – ненасытно допытывается актер.

– Потому что… не смейтесь, но это было похоже на нас. Понимаете, нам, маленьким людям, сейчас нелегко, и иногда кажется, будто всю жизнь над нами издевается… и ты становишься таким маленьким…

– Глас народа, – говорит актер. – Впрочем, это мне льстит. Как вас зовут?

– Пиннеберг.

– Глас народа, Пиннеберг. Ну ладно, перейдем к делу – выберем костюм. То, что мне показывали в костюмерной, – полная ерунда. Посмотрим, что есть у вас.

И они смотрят. Полчаса, час они роются в вещах. Горы одежды растут. Пиннеберг никогда еще не был так счастлив быть продавцом.

– Очень хорошо, – время от времени бурчит актер Шлютер. Он чрезвычайно терпелив: влезает уже в пятнадцатые брюки, но, кажется, он не против и шестнадцатые примерить.

– Очень хорошо, Пиннеберг, – бормочет он.

Наконец они закончили, перебрали все, что могло подойти юноше с Акерштрассе. Пиннеберг в восторге – ему кажется, что Шлютер возьмет не только костюм, но и рыже-коричневое пальто в лиловую клетку.

– Что мне для вас выписать, господин Шлютер? – спрашивает он, затаив дыхание.

Актер поднимает брови:

– Выписать? Я пришел просто посмотреть. Покупать я, конечно, ничего не буду. О, не делайте такое лицо. Вы хорошо поработали. Я пришлю вам билеты на премьеру. У вас есть невеста? Пришлю два.

Пиннеберг торопливо шепчет:

– Господин Шлютер, умоляю, купите что-нибудь! У вас же много денег, вы столько зарабатываете… Если вы уйдете, ничего не купив, мне скажут, что это моя вина, и меня уволят!

– Смешной вы, – ухмыляется актер. – С чего бы мне это покупать? Ради вас? Мне ведь никто ничего даром не дает.

– Господин Шлютер! – Голос Пиннеберга становится громче. – Я видел вас в кино, вы играли маленького человека, вы ведь знаете, как нам живется! У меня тоже есть жена и ребенок. Он еще совсем маленький, такой веселенький… А если меня уволят…

– Боже мой, – говорит Шлютер, – это ваши личные проблемы. Я не могу покупать костюмы, которые мне не нужны, только чтобы ваш ребенок веселился.

– Господин Шлютер! – умоляет Пиннеберг. – Сделайте это для меня. Я целый час вам помогал. Купите хоть один костюм. Он из чистой шерсти, прослужит долго…

– Да перестаньте вы, – говорит Шлютер. – Мне надоело это дурацкое представление.

– Господин Шлютер! – Пиннеберг умоляюще хватает его за рукав. – У нас в фирме норма продаж, если не выполнишь – увольняют. Мне не хватает пятисот марок. Пожалуйста, купите что-нибудь! Вы же знаете, как нам тяжело! Вы же играли маленького человека!

Актер отбрасывает его руку и громко заявляет:

– Послушайте, молодой человек, я не потерплю, чтобы меня хватали за руки. Мне наплевать на ваши проблемы.

Внезапно будто из-под земли вырастает господин Янеке:

– Чем могу помочь? Я заведующий отделом, – услужливо улыбается он.

– Я – актер Франц Шлютер…

Янеке кланяется.

– У вас забавные продавцы. Так и норовят принудить к покупке. Этот человек утверждает, что вы его заставляете продавать костюмы. Надо бы в газетах об этом написать – это ведь настоящее вымогательство…

– Он совсем никудышный продавец, – говорит Янеке. – Его уже не раз предупреждали. Мне очень жаль, что вы столкнулись именно с ним. Мы его уволим, он не может у нас работать.

– Ну, это не обязательно, я этого не требую. Хотя он схватил меня за рукав…

– Он вас схватил?! – в ужасе вскричал Янеке. – Господин Пиннеберг, немедленно отправляйтесь в отдел кадров и заберите документы! А что касается болтовни о норме продаж, господин Шлютер, – это все вранье! Я как раз два часа назад говорил ему, что если не получится выполнить план – ну и ладно, ничего страшного. Бездарный работник! Приношу тысячу извинений, господин Шлютер.

Пиннеберг стоит и смотрит им вслед.

Стоит и смотрит.

Все.

Все кончено.

Эпилог

Все идет своим чередом

Стоит ли красть дрова? Ягненок хорошо зарабатывает и занимается Малышом.

Ничто не кончается: жизнь продолжается. Все продолжается. Сейчас ноябрь, прошло уже четырнадцать месяцев с тех пор, как Пиннеберга уволили из «Манделя». Холодный, темный, промозглый ноябрь. Хорошо, если крыша не течет. Их крыша цела, и это заслуга Пиннеберга – месяц назад он хорошо ее просмолил.

Сейчас он проснулся. Светящийся циферблат будильника показывает без четверти пять. Пиннеберг прислушивается к ноябрьскому дождю, барабанящему по крыше. «Не протекает, – думает он. – Хорошо получилось. По крайней мере, дождь нам не страшен».

Он собирается перевернуться на другой бок и заснуть снова, но тут вспоминает: его разбудил какой-то звук. Скрипнула калитка. Значит, сейчас постучит Кримна! Пиннеберг осторожно касается руки Ягненка – она спит на узкой железной кровати рядом – и пытается осторожно ее разбудить. Но она все равно вздрагивает:

– Что случилось?

Ягненок уже не просыпается с той беззаботной радостью, как раньше. Если ее разбудили не вовремя – значит, случилось что-то плохое. В темноте Пиннеберг слышит ее учащенное дыхание.

– Что случилось?

– Тише! – шепчет он. – А то Малыш проснется. Еще нет пяти.

– Ну так что? – спрашивает Ягненок уже с легким раздражением.

– Кримна пришел, – шепчет Пиннеберг. – Может, мне все-таки