Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

время он стороной обходил нашу контору в Ишмаилпуре, чтобы я не подумал, что он пришел напомнить о возвращении долга. Учтивый человек, что еще скажешь!

2

Около года я не навещал семью Ракхала-бабу и однажды после ярмарки по случаю сбора урожая отправился к ним. Его вдова была рада меня видеть.

— Братец, почему вы не приезжали к нам, не справлялись, как мы тут? В этом далеком крае без близких и друзей увидеть родное бенгальское лицо… да еще в нашем положении… — она беззвучно расплакалась.

Я осмотрелся вокруг. В доме по-прежнему царила бедность, но уже не было такой разрухи, как раньше. Старший сын Ракхала-бабу изготавливал прямо на дому оловянные изделия, доход от этого был совсем небольшой, но как-то жить можно.

— Может, отправите младшего сына к дяде в Каши немного поучиться? — предложил я.

— Разве есть у него дядя, братец? Я ему несколько писем посылала, что мы в такой беде. А он только десять рупий отправил, и за эти полтора года больше ни одной строчки от него не получили. Пусть он лучше работает в полях и срезает кукурузу или пасет буйволов, я его на порог дома такого дяди не пущу.

Я собирался было вернуться обратно, но сестра ни в какую не соглашалась меня отпустить — нужно непременно остаться на обед — пока не поем, не уеду.

Пришлось дождаться обеда. Она приготовила что-то вроде ладду из кукурузной муки, масла-гхи и сахара и немного халвы. Даже бедность не помешала ей оказать мне, насколько это возможно, теплое и радушное гостеприимство.

— Братец, я приберегла для вас кукурузу со сбора урожая в месяц бхадро. Вы ведь любите запеченную кукурузу.

— Откуда она у вас? Купили?

— Нет, собираю в полях. После сбора урожая на земле валяется много сломанных початков кукурузы, которые фермеры оставили и ушли. Деревенские девушки ходят собирать их, и я вместе с ними. Каждый день приносила домой по корзинке.

— Вы собирали в полях кукурузу? — удивился я.

— Да, ходила ночью. Никто не заметил. Сколько деревенских девушек ходят. Вместе с ними я собрала в этот бхадро не меньше десяти корзинок.

Мне стало горько. Этим делом обычно занимаются бедные девушки-гангота. Кшатрии и раджпуты в этих краях, как бы бедно ни жили, никогда не ходят в поля собирать урожай. Услышав, что бенгалке приходится опускаться до такого, я испытал огромное сожаление. Живя бок о бок с бедными, необразованными гангота, она переняла у них все эти дурные повадки — конечно, ее толкнула на это крайняя бедность. Я не решился что-либо сказать ей, чтобы не обидеть. Эта несчастная бенгальская семья позабыла свои корни, и скоро они станут совсем как землепашцы-гангота — и по поведению, и по манере речи, и по образу жизни. Они уже ступили на этот путь.

Я знал еще парочку похожих бенгальских семей, живущих в глухих деревушках далеко от железнодорожной станции. Выдать дочерей замуж для них было невыполнимой задачей. Я был знаком с одной такой семьей бенгальских брахманов — она жила в деревне в южном Бихаре в страшной нищете. У них было три дочери: старшей — двадцать два-двадцать три года, средней — двадцать и младшей — семнадцать. Все незамужние и едва ли выйдут замуж — построить свой очаг и найти подходящего жениха-бенгальца в этих краях крайне сложно.

Их старшая дочь была красивой, но ни слова не знала по-бенгальски и по своему поведению и манерам ничем не отличалась от местных деревенских девушек: приносила с полей корзинки с бобовыми или пшеничные отруби на голове.

Ее звали Дхру́ба. Исконно бихарское имя.

Ее отец поначалу приехал в эту деревню лечить людей гомеопатией, но затем обзавелся участком и занялся возделыванием земли. Потом его не стало, его старший сын — настоящий бихарец — продолжил обрабатывать землю и даже попытался выдать своих возрастных сестер замуж, но у него ничего не вышло — собрать приданое было для них неподъемным делом.

Дхруба была совсем как Копалкундола[98] Бонкима. Она звала меня «бхейя», то есть «брат» на местном языке. Крепкая, в теле, Дхруба работы не боялась: могла и пшеницу перемолоть, и зерна в порошок растолочь, и скот выпасти. Ее брат даже предлагал выдать сразу всех троих замуж за одного человека, если удастся найти подходящего кандидата, и вроде как девушки были не против.

Как-то раз я поинтересовался у средней сестры Джо́бы, хочется ли ей посмотреть на Бенгалию.

— Нет, братец, вода там больно мягкая, — ответила она на хинди.

Я слышал, что и Дхруба была совсем не против выйти замуж, даже сама говорила, что тому, кто женится на ней, не придется нанимать молочника или мельника — она и сама за час может перемолоть в муку пять килограммов пшеницы.

О, как горька доля бенгальской девушки! Наверное, спустя столько лет она до сих пор живет в доме брата, толчет ячмень и носит с полей тюки с зерном на голове, совсем как бедная девушка-гангота. Ведь так и не нашлось того, кто взял бы в жены эту несчастную, бесприданную и уже немолодую женщину и привел в дом.

Возможно, и теперь, когда сумерки опускаются на открытые безмятежные поля, бедная Дхруба, чья юность безвозвратно увяла, по-прежнему спускается по тонкой извилистой тропе, словно пробор, разделяющей лесную чащу по склонам гор, и несет домой вязанку хвороста на голове. Сколько раз перед моим мысленным взором представала эта картина, порой перемежаясь с другой, похожей на нее: наступила глубокая ночь, и уже немолодая вдова Ракхала-бабу, совсем как бедная гангота, крадется, словно вор, к полю и амбару, чтобы тайком набрать корзинку сломанных кукурузных початков.

3

Когда я возвращался в тот раз от Бханумоти и ее семьи в середине шрабона, меня настиг проливной дождь. Он лил не переставая и днем, и ночью; небо затянули тяжелые, черные, как сурьма[99], тучи. Линия горизонта в Пхулкии и Нарха-Бойхар подернулась дымкой, горы Мохаликхарупа практически скрылись из виду, а макушки заповедного леса Мохонпура изредка проступали сквозь дождь и туман, а затем снова исчезали. Ходили слухи, что Коши на востоке и Каро на юге уже вышли из берегов.

Тянувшиеся милю за милей заросли сахарного тростника и тамариска мокли под проливным дождем. Устроившись на стуле на веранде нашей конторы, я наблюдал за голубем, сидящим на ветке тамариска в рощице неподалеку. Лишенный своей спутницы, он часами неподвижно сидел, обливаемый потоками дождя, и лишь изредка взмахивал крыльями, пытаясь стряхнуть воду.

Безвылазно сидеть всё это время в конторе казалось