Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

девушек во время празднования чхатх-пуджи в округе Балия? Он кое в чем похож на чхоккор-бази. А какие у вас в Бенгалии танцы?

Я рассказал ему про танец воришки масла, который видел на ярмарке в прошлом году.

— Это пустяки, деревенский танец из Мунгера, чтобы развлечь гангота. В нем нет ничего стоящего. Он совсем простой, — улыбнулся Дхатурия.

— Ты знаешь его? Покажешь нам?

Дхатурия хорошо знал свое дело. Его танец воришки масла был поистине восхитительным: плач, совсем как у хныкающего ребенка, распределение краденого масла между воображаемыми друзьями — вот это всё. Этот танец подходил ему больше и потому, что он сам был еще мальчиком.

Дхатурия попрощался с нами и ушел, перед этим попросив напоследок:

— Вы были так добры ко мне, господин. Если бы только вы могли отвезти меня разок в Калькутту. Люди там ценят искусство танца.

Это была моя последняя встреча с Дхатурией.

Спустя пару месяцев до меня дошла новость о том, что недалеко от железнодорожной станции Катария на путях нашли тело мальчика. Люди опознали в нем танцора Дхатурию. Было это самоубийство или несчастный случай, я сказать не могу. Но если первое, то какое же горе толкнуло его на этот страшный шаг?

За несколько лет жизни в этом лесном крае я познакомился со многими мужчинами и женщинами — Дхатурия казался совершенно ни на кого не похожим. Его бьющая ключом энергия, доброжелательность, не знающая корысти душа истинного человека искусства были редкостью не только в этих лесах, но и в утонченном цивилизованном обществе.

5

Прошло еще три года.

Земли Нарха-Бойхар и Лобтулии были полностью сданы в аренду — и от прежних лесов не осталось и следа. Долгие годы любовно взращиваемые природой вдали от людских глаз сумрачные леса и цветущие рощи диких цветов и лиан были навсегда уничтожены безжалостной рукой человека, и то, что создавалось в течение полувека, исчезло за один день. Теперь здесь больше не было тех таинственных укромных уголков, куда глубокими лунными ночами спускались феи, и устремляющихся к горизонту чащ, в которых милостивое лесное божество Танробаро защищало от гибели диких буйволов, стоя с поднятой рукой.

Никто больше не называл Нарха-Бойхар этим именем, а Лобтулия превратилась в обычное поселение. Куда бы я ни бросил взгляд, всюду виднелись только нескончаемые вереницы уродливых соломенных хижин, изредка перемежавшихся тростниковыми. Плотнонаселенные деревни сменяли друг друга, и любой свободный кусок земли отводился под поле, со всех сторон огороженное колючими кустами опунции. Бескрайние просторы природы вырублены, изрезаны на куски и навсегда погублены.

Остались нетронутыми только леса по берегам озера Сарасвати.

Хотя я и сдал в аренду почти все участки, делая свою работу и заботясь об интересах поместий, у меня не поднималась рука отдать кому-либо необыкновенной красоты рощи по берегам Сарасвати, заботливо лелеемые Джуголпрошадом. Уже не раз ко мне приходили группами арендаторы, готовые платить высокие налоги и иные щедрые вознаграждения сверх меры, — эти земли плодородны, к тому же совсем рядом озеро, и вырастить хороший урожай не составит большого труда. Но я раз за разом отказывал им.

Только вот долго ли я еще продержусь? Всё чаще из главного управления приходили письма с вопросом, почему я медлю со сдачей в аренду участков у озера Сарасвати. Всё это время я прятался за различными оправданиями и предлогами, но дальше так продолжаться не может. Люди ненасытны, ради пары початков кукурузы и нескольких горстей проса они ни перед чем не остановятся и разрушат это дивное место. Здешние жители особенно невосприимчивы к прекрасному — прелесть деревьев и растений они не понимают, чарующее величие этих мест не видят, они только и умеют, что набивать животы, как животные. Будь мы в другой стране, все эти уголки природы находились бы под защитой закона, охранявшего их для настоящих ценителей красоты, как это было, например, в национальном парке Йосемити в Калифорнии, национальном парке Крюгер в Южной Африке или национальном парке Альберта в Бельгийском Конго. Наши помещики не ценят ландшафты, они знают цену только налогам, арендным счетам и вознаграждениям сверх меры.

Мне было не понять, как в среде всех этих слепцов от рождения мог родиться такой человек, как Джуголпрошад, — только глядя на его опечаленное лицо, я всё это время боролся за неприкосновенность лесов озера Сарасвати.

Долго ли еще я продержусь?

Будь что будет, моя работа тоже уже почти подошла к завершению.

Около трех лет я не ездил в Бенгалию, и временами моя душа тосковала по родным краям. Вся Бенгалия, казалось, была моим домом, в котором меня ожидала со светильником в руке молодая красавица-жена. Эти же неприкаянные, равнодушные, звенящие пустотой просторы и глухие леса, не знающие прикосновения женской руки, назвать своим домом я не мог.

Однажды, сам не знаю почему, мое сердце переполнилось беспричинной радостью. Стояла лунная ночь. Я тут же оседлал коня и отправился к берегам озера Сарасвати — единственному нетронутому уединенному лесному краю, где я мог насладиться этим чувством, ведь в Нарха-Бойхар и Лобтулии лесов не осталось.

Воды озера искрились в свете луны. И если бы только искрились! Падая на водную рябь, лунный свет разбивался на множество серебристых осколков. Тихий одинокий лес окружал озеро с трех сторон, в воде резвилась стая диких красноносок, всюду разливалось сладкое благоухание ночного жасмина, несмотря на то, что был месяц джойштхо, — жасмин цвел тут круглый год.

Я долгое время прогуливался верхом на лошади по берегам озера. Его поверхность была усыпана распустившимися лотосами, а кромка вод у берегов буйно цвела водяным крессом и посаженными Джуголпрошадом паучьими лилиями. Мне предстояло вернуться домой после многолетнего отсутствия; скоро я освобожусь от оков этой одинокой лесной жизни и стану есть приготовленную руками бенгальской женщины еду, ходить по театрам и кино несколько раз в неделю и встречаться с друзьями, которых не видел целую вечность.

Неведомая радость поднялась в моей душе и затопила ее берега. Должно быть, это было причудливое сочетание: возвращение домой после стольких лет, освещаемая лунным светом водная гладь озера и буйство красоты лесных цветов, благоухание дикого ночного жасмина, безмолвие природы, восхитительный диагональный галоп превосходного скакуна, звенящий ветер — всё слилось воедино, будто в каком-то сне! Глубокое, пьянящее чувство радости! Словно вечно юное божество, я неудержимо мчался сквозь границы времен, и никакие преграды были мне не страшны — это движение было моей победной надписью, торжеством моей судьбы и высшим благословением, дарованным мне каким-то милостивым божеством.

Возможно, я больше не вернусь сюда, кто знает, не