За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

– Ах, Парамор, немало бы я дал, чтобы очутиться в Оксенгеме. Вот и расплата за то, что я покинул старое гнездо! И как это мне взбрело отправить Джорджа в Итон?

Мистер Парамор уткнулся носом в розу. Восклицание насчет Итона, подумалось ему, и есть кредо его однокашника сквайра.

«Верую в отца моего, и в его отца, и в отца его отца, созидателей и хранителей сего поместья; верую в себя, и в сына моего, и в сына моего сына. Верую, что мы, создавшие страну сию, сбережем ее в теперешнем виде. Верую в закрытые школы, особенно в свою закрытую школу. Верую в равных мне по статусу, верую в свое поместье, верую в теперешний порядок вещей, который пребудет вовеки. Аминь».

А мистер Пендайс продолжал:

– Я ведь, Парамор, отнюдь не пуританин. Более того, я отчасти понимаю Джорджа. Я даже не имею ничего против этой женщины: безотносительно к моему сыну, может, для этого Беллью она и впрямь слишком хороша. Да, определенно, она слишком хороша для такого субъекта! Но если Джордж на ней женится, это будет катастрофа. Вспомните случай леди Розы! Тут все ясно; истинного положения вещей не понимают разве что мечтатели вроде Виджела. Подобный брак – табу! Табу в чистом виде! А главное, подумайте о моем внуке! Нет и еще раз нет, Парамор; Богом клянусь, я этого не допущу!

И сквайр закрыл глаза ладонью.

Мистер Парамор, не имевший сына, ответил с чувством:

– Полно, друг мой, не убивайтесь так – до этого не дойдет!

– Одному Господу Богу известно, до чего может дойти, Парамор! Мои нервы вконец расшатаны! Вы сами понимаете: если развод состоится, Джордж будет вынужден взять ее в жены!

На это мистер Парамор ничего не ответил – лишь крепко сжал губы, потом сказал:

– Там ваш пес подвывает.

И, не дожидаясь разрешения, открыл дверь. Вошла миссис Пендайс со спаниелем Джоном. Сквайр поднял взгляд, нахмурился. Спаниель Джон, едва дыша от восторга, прильнул к хозяйским ногам. «Мне пришлось выдержать сущую пытку, хозяин, – говорили собачьи глаза. – Вторая подряд разлука выше моих сил!»

Миссис Пендайс молча ждала, и мистер Парамор счел необходимым заговорить с ней.

– Сударыня, в этом деле вы можете добиться куда большего, нежели любой из нас, мужчин. Вы можете повлиять на Джорджа и на Беллью… и, сдается мне, на его жену тоже.

– Только не воображайте, – перебил сквайр, – будто я стану унижаться перед мерзавцем Беллью!

При этих словах мистер Парамор взглянул на сквайра, как врач смотрит на больного, когда ему ясен диагноз. С другой стороны, лицо мистера Пендайса – с его седыми бакенбардами и усами, с перекосом влево, с глазами как у сердитого лебедя, с решительным подбородком и скошенным лбом – имело ровно то выражение, какое появилось бы в подобной ситуации у любого деревенского джентльмена.

– О, мистер Парамор, если бы мне только увидеться с Джорджем! – воскликнула миссис Пендайс.

Она до такой степени жаждала свидания с сыном, что ее мысли не шли далее первых секунд этого свидания.

– Увидеться! – вскричал сквайр. – Потворствовать ему, как всегда, пока он не навлечет позор на наши головы!

Миссис Пендайс отвернулась от мужа и стала смотреть на поверенного. Волнение окрасило ее щеки нехарактерным румянцем, губы подрагивали, словно она хотела заговорить.

Мистер Парамор ответил вместо нее:

– Нет, Пендайс, если Джордж избалован, потворствовала ему сама система.

– Система! – скривился сквайр. – Никакую систему я к нему не применял. Я вообще не сторонник систем! Не понимаю, о чем вы говорите. Хвала господу, у меня есть еще один сын!

Миссис Пендайс шагнула к мужу.

– Хорас, – начала она, – ты ведь не собираешься…

Мистер Пендайс отвернулся от жены и резко спросил:

– Парамор, это верно, что не выйдет добиться отмены майората?

– Так же верно, как то, что я здесь сижу! – ответил мистер Парамор.

Глава 9. Определение пендайсицита

Грегори долго слонялся по шотландскому садику, то и дело запрокидывая голову к звездам. Одна из них, самая крупная, повисла над лиственницами; во взгляде ее на Грегори светилась ирония, ибо то была звезда любви. И Грегори, шагая по тисовой аллее (тисы выросли здесь задолго до появления Пендайсов и останутся, когда Пендайсы канут в небытие), охлаждал свое сердце в серебристых лучах этой большой звезды. Ирисы сдерживались – не благоухали, чтобы не подстегивать его чувств; лишь от молодых лиственниц и с дальних полей крался сквозь тьму к его ноздрям сладкий запах. Та же серая неясыть, что вопила тем вечером, когда Элен Беллью поцеловала в оранжерее Джорджа Пендайса, принялась ухать и сейчас, когда Грегори убивался из-за последствий этого поцелуя.

Его мысли вертелись вокруг преподобного; с предубежденностью, свойственной тем, кто все принимает слишком близко к сердцу, Грегори, изображая себе мистера Бартера, выбирал краски самые темные – чернее даже, чем долгополый пасторский сюртук.

«Бестактный, досужий тип, – думал Грегори. – Он не смеет, не смеет так говорить о ней!»

В размышления ворвался возглас мистера Парамора:

– Все никак не остынете, Виджел? А ведь вы нам совет сорвали; зачем, спрашивается?

– Затем, что мне противна фальшь. Брак моей подопечной – фальшь, и больше ничего. Лучше бы ей жить честно с любимым человеком!

– Это я от вас уже слышал, – произнес мистер Парамор. – Неужели вы этот тезис распространяете на всех без исключения?

– Именно так.

– Что ж, – усмехнулся мистер Парамор. – Умеете вы, идеалисты, каждую теорию подогнать под нужный случай! Помнится, вы говорили мне, что считаете узы брака священными.

– Они были бы священны, если бы речь шла о моем собственном браке, Парамор. Но здесь мы имеем уже свершившееся зло. Этот брак был ошибкой и перерос в чудовищную фальшь – его следует расторгнуть!

– Может, и так, – ответил мистер Парамор, – но если вы станете к любому браку подступать с этой меркой, бог знает что получится. Ведь такая практика подразумевает реконструкцию самых основ брака. Сейчас данный институт зиждется на собственности – а вы хотите, чтобы он зиждился на сердечном влечении. Ведь это диаметрально противоположные вещи! Готовы ли вы зайти настолько далеко?

– Готов.

– Значит, вы в той же степени экстремист, что и Бартер, только с другого конца. А весь вред – именно от экстремистов. Милый Виджел, умерьте свой пыл. Нет, я согласен: кое-какие исправления не помешают. А вот чего вы не понимаете, так это следующего: законы пишутся для тех, кто будет им подчиняться. Вы витаете в облаках, Виджел. Любое лекарство следует дозировать. Спуститесь на землю, дружище; где ваше чувство юмора? Вообразите, что