Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Камали Марьян

Странные слова госпожи Аслан, прозвучавшие давно, в прошлой жизни, иногда всплывали в памяти Ройи в самые неожиданные моменты. «Дети умирают», – сказала она тогда. Безумная женщина думала так же, как Ройя. Патриция была права. Да, бедный Уолтер!

Много лет она думала, что самым большим ее горем в жизни стала первая любовь. Или владелец магазина канцтоваров, который умер у ее ног. Тогда она еще не знала, что будущее готовило ей еще более страшную утрату, по сравнению с которой лето 1953 года покажется детской игрой.

Часть четвертая

21. 1958. Рождение детей

Я не ожидал, что у меня родятся сразу сын и дочка! Это ни на что не похожая радость, смешанная с усталостью. Это безграничная привязанность. Мы поглощены заботами о них. Мы счастливы и поражены. Да хранит их Аллах.

На днях я вернулся домой с работы, и повариха приготовила мне блюдо из яиц с чесноком, популярное в ее деревне на севере; близнецы одновременно заплакали, и я скажу тебе, что если бы не прислуга и не нянька, Шахла сошла бы с ума. Мать пришла к нам и тихо, отстраненно сидела в углу.

Я ни на секунду не забываю ничего из тех жестоких слов, какие она говорила тебе. Мне было стыдно за то, что она не контролировала свои чувства, за ее резкие слова. Я помню, когда ты была в доме моих родителей, моя мать говорила всякое, чтобы обидеть тебя. Ранить тебя. Напугать. Я был уверен, что она делала это нарочно. И могу понять, почему ты испугалась.

Но вот история, которую ты не знаешь.

Я был не первым ребенком у моих родителей. Не вторым, не третьим. И не четвертым у моей матери. Я был пятым ребенком, а все другие до меня умерли. Двое родились мертвыми, один умер на восьмом месяце беременности матери, а один – на первом году жизни. То, что мои родители не оставляли надежды, подтверждает их желание. Не знаю, были ли у них дети после меня. Может, они умирали, а я был еще слишком мал и не запомнил. Моя мать рассказывала мне о тех умерших детях только в минуты крайнего огорчения в день, который я был бы рад забыть. Этот переменил все для нас. Для нас с тобой, я бы так сказал.

Конечно, не одна моя мать теряла в те дни детей, но она переносила это тяжелее, чем другие. Может, потому, что потеряла подряд сразу четверых.

Я объяснял ее печаль смертью детей. Я объяснял ее депрессию и скачки настроения именно этим.

Откуда мог я знать, что та потеря предшествовала всем остальным, а потом заслонила их собой?

Я надеюсь, что тебе нормально живется в Америке. Всего хорошего. Береги себя. Я надеюсь, что ты здорова и счастлива. Мои дети помогают мне жить дальше. Ты понимаешь, о чем я говорю?

22. 1962–1963. Мэриголд

«Сестра, мы с Джеком ждем нашего первенца. А еще я научилась готовить баклажанный хореш без баклажанов!»

Ройя прочитала письмо Зари и аккуратно положила его на свой письменный стол в стопку бумаг, требующих ответа. Она написала сестре на фарси и добавила внизу листка «поздравляю» крупными буквами по-английски. Лизнула конверт, запечатала письмо и напомнила себе о своих служебных обязанностях. Она работала секретаршей в бизнес-школе и старалась повысить квалификацию. Научилась быстро печатать на пишущей машинке. Конечно, не о такой работе она мечтала, но во взрослой жизни компромиссы неизбежны. Просто она не смогла получить хорошую (да хоть какую) работу в сфере науки, и не потому, что не очень пыталась. Она понимала – все дело в том, что она женщина. Она и так уже настояла на том, что будет работать. А руководство научных фирм считало, что если взять ее на работу, то она займет место мужчины с высокой квалификацией. К тому же она иностранка – значит, пускай и так радуется, что живет в этой стране. Все эти мысли Ройя часто угадывала за благожелательным отношением друзей и соседей. Поэтому она умерила свои амбиции.

Но в глубине души ей не давал покоя один вопрос. Патриция была права: Ройе пора родить ребенка. Чего она боится, Господи, почему она думает, что непременно что-то случится? Ройя зашла на почту и отправила письмо Зари. Потом, на неделе, она позвонит ей и, конечно, пошлет подарок. Конечно. Она быстро пошла домой, перебирая в памяти то, что ей нужно сделать. Она радовалась за Зари и Джека. Искренне радовалась.

Но она ужасно занята, ох, просто ужасно! Так занята.

Иногда в ее снах появлялся Бахман. Его улыбка, его терпкий запах, полные надежды глаза, его прикосновения, то, как он наклонялся к ней возле книжных стеллажей в магазине канцтоваров, вкус того первого эспрессо и пирожного, его наклоненная спина рядом с нею… Ройя пробуждалась с желанием забыть все это. Она не могла позволить, чтобы те воспоминания вмешивались в сценарий ее нынешней жизни. В ее снах он был всегда юным, а иногда и счастливым.

Джахангир позвонил ей в персидский Новый год и сообщил, что у Бахмана и Шахлы теперь много хлопот с детьми. У них близнецы. Близнецы! Она разговаривала с Джахангиром по телефону раз в год и только тогда слышала какие-то новости о Бахмане. Маман и Баба уж точно никогда не говорили о нем. Во время учебы в Калифорнии Ройя пару лет обменивалась письмами с бывшими одноклассницами и двумя кузинами. Но мало-помалу их переписка заглохла. Слишком далеко они находились друг от друга. Слишком много времени прошло. С тех пор она переписывалась только с родителями и Зари. Но ежегодный телефонный разговор с Джахангиром поддерживал ее связь с прошлым, которое она не могла заставить себя забыть, несмотря на душевную боль.

Уолтер старательно учился, и Ройя была счастлива – ну, довольна, – что стала работать в Гарвардской бизнес-школе, ГБШ, как ее называли. В Америке любили акронимы. Ее коллеги обладали высокой квалификацией и иногда проявляли доброжелательность. Ройе нравилось вставлять каждое утро бумагу в пишущую машинку, печатать письма для декана и других профессоров, делать заметки, складывать документы в папку, держать вещи в абсолютном порядке. Ей нравилась власть над вещами. Все лежало на своем месте: папки, письма, очиненные карандаши, массивные скоросшиватели. Она тщательно контролировала свой канцелярский мир.

– Так! – сказала Патриция, приехав в гости в очередной раз. – Как вы поживаете? Появилось ли на горизонте что-нибудь хорошее?

– Принести тебе мартини, Патриция? – спросил Уолтер сквозь стиснутые зубы.

– У меня уже есть, спасибо. – Патриция улыбнулась. – Уолтер, помнишь Ричарда из дома на мысе? Наши семьи дружили, когда мы были детьми. – Последнюю фразу Патриция сказала для Ройи, словно поясняла свои слова, хотя Ройя с Уолтером регулярно обедали с Ричардом и его женой. – Так вот, – продолжала Патриция, – он и его прелестная жена – ах, мне нравится Сьюзен! Она такая элегантная! – ждут третьего ребенка! Третьего! – Патриция сделала глоток мартини.

Ройя ушла на кухню и, чувствуя дрожь во всем теле, зачем-то поджарила луковицу. Посыпала ее мятой и съела прямо из сковородки. Им с Уолтером было больше двадцати пяти лет. У многих их друзей и знакомых уже родились дети, хотя бы один ребенок. Но для нее тоже было пока еще не поздно. Патриция вела себя грубо и бестактно. Вообще-то это ее не касалось. Они с Уолтером могут ждать, и они подождут.

Она появилась на свет по собственному расписанию. В больнице Маунт Оберн 11 января 1962 года. Когда Ройя брала дочку на руки, смотрела в ее глазки, странно зоркие, держала крошечное, молочное тельце, она чувствовала страх. Но, странное дело, Ройя снова вернулась к реальности и больше не казалась себе актрисой в американском фильме. Она испытывала головокружительный восторг – да, но при этом на удивление твердо стояла на земле. Впервые за долгое время Ройя опять стала самой собой.

Когда они вернулись домой из больницы, дома их встретила Элис. От свекрови пахло картофельным салатом и лосьоном, она ласково общалась с Ройей и пришла в восторг от внучки. Ройя страшно скучала по Маман, но была благодарна свекрови; та прокипятила все, что могла, опасаясь инфекции, сияла от радости и приготовила огромное количество печеного картофеля со сметаной.