Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Камали Марьян

Когда поженились Зари и Джек, Маман и Баба даже не прилетели в Америку. Зари объявила о свадьбе всего лишь за три недели и почти не оповещала гостей. К тому же Маман и Баба уже и так слишком потратились на полет в Америку на свадьбу Ройи и не могли себе позволить еще одну поездку. Джек настоял, чтобы в день свадьбы гости декламировали его стихи под деревьями в кампусе Беркли. Ройя прилетела и смотрела на этот спектакль. Она обняла сестру и надеялась, что Зари и Джек не станут голодать.

– Он на самом деле собирается только писать стихи, и все? Но ведь это означает нестабильный заработок.

– Как ты резко говоришь! – сказала Зари и добавила шепотом: – Не беспокойся, сестрица! Я решила приобщить Джека к рекламному делу. Думаю, что ему это придется по душе. Он такой креативный. Ну а его стихи? Это вполне рекламный продукт.

– Ну, как знаешь, – неуверенно согласилась Ройя.

Сестры начали свою семейную жизнь на противоположных побережьях. Они переписывались, иногда звонили друг другу. Ройя привыкала к Северо-Востоку. Зари дрейфовала по Калифорнии вместе с Джеком – поначалу они жили в кемпингах с друзьями. Потом в письме пришла новость: «Джек согласился отрезать волосы. Он согласился послать заявление о приеме на работу в рекламную фирму. Ему придется начинать с самого начала. Но он, с его творческим гением, быстро добьется успеха, правда?»

Все ждали, когда у Ройи начнет расти живот. Мать Уолтера, Элис, каждый раз при встрече с надеждой оценивала взглядом талию невестки. Ройе было очень тяжело разочаровывать ее.

Как-то вечером к ним в гости приехала сестра Уолтера, жившая в центре Бостона. Ройя угощала ее мясным рулетом с отварной морковью, не желая раздражать Патрицию персидской кухней. В прошлый раз она подала ей хореш из цыпленка с черносливом, и Патриция со вздохом поковыряла мясо и не стала есть. Ройя потом с огорчением соскребла еду с ее тарелки в мусорное ведро. Сколько продуктов пропало зря! Патриции явно не нравилась ее стряпня, но это еще ничего. Ройю больше огорчало, что старшая сестра Уолтера не жаловала и ее.

– А что нового в жизни нашей милой парочки, Уолтера и Ройи? – поинтересовалась Патриция, понюхав на своей тарелке мясной рулет.

– Уолтер очень много занимается в эти дни. И вечерами тоже, – сообщила Ройя.

– Ну, совершенно понятно, что он должен это делать, раз он учится в юридической школе, не так ли? Не принимай это на свой счет, Ройя. Он должен упорно учиться. Так у нас полагается.

– Нет, я имела в виду, что… – возразила было Ройя.

– Уолтер, ты отдыхаешь достаточно? Нормально ешь? – перебила ее Патриция. – Если хочешь, я стану привозить тебе жареное мясо. И ты немного отдохнешь от… от домашней еды.

– Ой, Ройя готовит мне все, что я хочу. У меня все в порядке. Спасибо, Патриция.

– Тогда ладно. – Патриция натянуто улыбнулась. – Извиняюсь.

Они продолжали ужинать молча. Через несколько минут Патриция подняла в воздух вилку и сказала: «Так».

– Что так? – устало отозвался Уолтер.

– Ох, я хочу задать вам такой вопрос. Скоро ли я вышью инициалы на детском одеяльце?

Ройя опустила руки.

– Видишь ли, Патриция. Ты должна понять, что Ройя – современная женщина. Господи, сейчас уже 1959 год! – Уолтер сделал глоток джина с тоником. – Ройя хочет работать, – сказал он, – заниматься наукой. У нее очень высокая квалификация. Ты это знаешь. Она отправила заявки сразу после нашего переезда сюда и теперь ждет предложений.

Вилка Патриции повисла в воздухе. Потом она положила ее.

– Не нужно говорить со мной таким тоном, Уолтер. Как будто я не работаю! Но раз вы поженились, то пора уже родить ребенка. Вот и все.

Патриция никогда не была замужем. Она работала в одном из банков в финансовом квартале Бостона. Талантливый математик, она ненавидела секретарскую работу, которую ей приходилось выполнять.

– Еще выпьешь, Патриция? – спросил Уолтер.

Патриция сверкнула глазами и пробормотала что-то невразумительное. Уолтер принял это за согласие и ушел на кухню.

– Просто я хочу поработать год-другой, – кротко сказала Ройя, когда осталась наедине со своей золовкой. Слова Патриции огорчили ее. Свадьба, муж, дом в пригороде: сделать все эти вещи было легче, и они уже вычеркнуты из списка важных дел. Но вот рождение ребенка пугало ее. Она не чувствовала себя готовой к роли матери.

Патриция отрезала от мясного рулета кусочек, пожевала и проглотила. Потом тщательно промокнула салфеткой уголки губ.

– Не надо рассчитывать, что у тебя быстро получится все, что ты задумала, только потому что ты теперь живешь в Америке. Так не бывает.

– О, я знаю, – ответила Ройя. – Конечно, знаю. Оки-доки. – Не удержавшись от искушения, она произнесла эти слова с подчеркнутым американским акцентом.

Патриция пристально глядела на нее несколько секунд. Потом пробормотала: «Бедный Уолтер».

Она никогда не скрывала своего недовольства тем, что ее младший брат (Уолтер был младше ее на пять лет) женился на девушке из Ирана, хотя вокруг них так много белых англосаксонских невест. Ее выводило из себя, что теперь эта маленькая иранка зачем-то хочет еще и работать в Америке.

– Ведь ты можешь контролировать это, не так ли? – сказала Патриция. – И не надо забывать про Уолтера.

– Пат, вот, держи! – Уолтер вернулся и протянул сестре новую порцию мартини. Его добродушная усмешка исчезла, когда он увидел лицо Ройи. – Я что-то пропустил?

– Ничего, Уолтер, дорогой. – Патриция взяла мартини. – Просто некоторые люди считают, что они хозяева своей судьбы, вот и все. Это слишком наивно и глупо.

Через несколько недель Уолтер вернулся домой из юридической школы и поцеловал Ройю, стоявшую у плиты.

– Знаешь, у одного из моих одногруппников сестра работает в бизнес-школе. Она уходит с работы из-за беременности.

– Какая молодчина, – отозвалась Ройя. После того неприятного разговора с Патрицией она снова повторила Уолтеру, что пока не готова стать матерью. Он ответил, что понимает ее. Спешки нет. И не нужно слушать Патрицию.

Почему же Уолтер заговорил сейчас о ребенке?

– Ну, тот парень сказал, что освобождается ее должность.

Ройя замерла и перестала помешивать соус на плите.

– Слушай, я понимаю, что это бизнес-школа, а не то, что тебе хотелось. Но это работа, Ройя. И – ну, ты можешь отправить резюме, опередив всех. Скоро о вакансии будет объявлено официально, и тогда туда поступит куча заявок.

– Я не хочу быть секретаршей. – Она подумала о Патриции, ее узких юбках и облегающих свитерах; о том, как она, кипя от нереализованных амбиций, печатает что-то на машинке для сотрудников-мужчин.

– Ройя, я понимаю, что это не работа в лаборатории. Но это хорошее место.

Оказалось, что устроиться в лабораторию гораздо, гораздо труднее, чем думала Ройя, хоть она и не обольщалась на этот счет. Должностей для женщин всегда мало. Она была готова начать с должности лаборанта. Но лаборатории не нуждались в ней. В одном месте ей предложили мыть мензурки и пробирки – вручную и тщательно. Ройя показала свой диплом бакалавра, свои высокие оценки по химии. На носу был уже 1960 год, но куда бы она ни обращалась, предпочтение всюду оказывалось мужчинам. А она была – навсегда – иностранкой. И была в числе тех немногих женщин, которые хотели работать. В пригородах Бостона большинство жен с удовольствием сидели дома и занимались хозяйством.

– Ну, поздравляю, – сказала Патриция, узнав, что Ройя стала секретаршей в бизнес-школе. – Кто же теперь будет заботиться о бедном Уолтере и готовить ему еду?

– Как всегда, я. Не беспокойся, Патриция.

Она нарубила петрушку, кинзу, шпинат и мяту. Приготовила самый густой суп ауш, и они с Уолтером подняли бокалы.

Несмотря на неодобрение Патриции и печальные взгляды Элис, Уолтер был непреклонен. Он уважал желание Ройи не торопиться с рождением ребенка.

На следующий год Уолтер время от времени осторожно спрашивал, не передумала ли Ройя. А она не хотела говорить ему, что просто боялась создать еще одну жизнь и привязаться к ней. Ей никак не удавалось прогнать из памяти безобразный вопрос: «А если что-нибудь случится с ребенком?»