Берегите весну - Лев Александрович Бураков

— Почему — прощай? Встретимся. Ты… — Колька замялся, — ты смотри, осторожнее работай с Трофимычем. Старик он неплохой, но палец в рот не клади. Ремонтировать ему лень, а понапишешь новых деталей — перерасход будет, и все тебе на шею…

— Спасибо, как-нибудь…

Саша повернулась к мастерским. Красное кирпичное здание стояло на самом высоком месте двора и казалось большой лодкой, плывущей среди блеклого серого неба. Туда ушел Львов. Но у него же ранена рука! Мотор грязный, может произойти заражение крови. Львова обязательно надо упросить, заставить сходить в медпункт. Если с ним что-нибудь случится — это будет из-за нее, Саши, — и уж этого никто ей не простит. И она сама не простит себе.

Саша нашла инженера в нормировке. Львов о чем-то спорил с Цибулей. Она дернула его за рукав.

— А, товарищ контролер. Что хотели?

В спешке Саша не подготовила нужных слов, покраснела и тихо сказала, невольно копируя Львова:

— Сейчас же идите в медпункт, немедленно, сию минуту…

— Сейчас я занят, — Львов не удержался от улыбки. — В другой раз. Хорошо?

— Нет, идите сейчас же, со мной… Слышите, я вам говорю, — Саша потянула инженера за рукав.

Цибуля удивленно заморгал, кашлянул и принялся считать что-то на счетах. Львов пожал плечами.

— А вы, оказывается, упрямая. Сдаюсь, сдаюсь.

Инженер чуть приподнял обе руки к закопченному потолку. Пошел к выходу. Они вышли из нормировки, прошли мастерские, пересекли двор. Львов шел впереди, Саша сзади, как бы конвоируя инженера.

— Идите рядом, — шепнул Львов. — А то скажут, что вы меня арестовали.

— Вы шутите, а вот отрежут руку… — Саша пошла рядом, стараясь не отставать от инженера.

— Найдем замену — вы будете моей левой рукой, — сказал Львов и добавил: — Вы идите, я уж сам дойду. Или вы мне не доверяете?

— Доверяю, — ответила Саша и растерянно посмотрела на строгое лицо главного инженера: шутит он или говорит серьезно?

— Спасибо за доверие, я очень тронут, — подчеркнуто серьезно проговорил Львов.

Саша осталась стоять на улице, а инженер спокойно пошел в контору. Странно, другой на его месте обязательно бы ее отчитал. Интересно, зайдет он в медпункт или нет? Наверное, не зайдет. Саша зашла в контору и, подойдя к двери с красным крестом, осторожно приоткрыла ее. Заглянула. Прямо перед ней — лицом к двери — сидел Львов, и фельдшер бинтовал ему руку. Львов заметил Сашу, укоризненно покачал головой и… неожиданно подмигнул. Саша окончательно смутилась, захлопнула дверь и бегом бросилась из конторы. До конца рабочего дня она старалась избегать встреч с инженером, хотя Львов появлялся в этот день в мастерских чаще, чем обычно.

СТИХИ — ТОЖЕ ЛЕКАРСТВО

Весь день мелкой, жесткой крупой падал снег. Казалось, что за окном кто-то размешивает сахар в густом черном чае — снежинки метались волнообразными слоями. Саша сидела у окна, впервые не сняв промасленных куртки и брюк. Маша лежала, закрывшись с головой одеялом, — ей нездоровилось. Стояла тишина. Лишь глухо, как через вату, тикал будильник.

Эти октябрьские дни были трудными для Саши. Разобранные два десятка тракторов ждали контролера. Саша должна была перебрать каждую деталь, осмотреть, если необходимо — измерить и вынести окончательный приговор, записав в дефектовочную ведомость: «годная», «в ремонт» или «заменить новой». Тысячи деталей, разных — простых и сложных, знакомых и порой незнакомых, проходили через ее руки. Большинство было со следами грязи и масла, так что руки вечером приходилось отмывать керосином.

Только теперь Саша поняла, что же было основным, главным, но на что в техникуме никто почему-то не обращал внимания. Надо было знать устройство трактора, причем знать в совершенстве, досконально, до последнего винтика, знать лучше самого опытного тракториста. Да, завуч был прав, когда говорил, что в техникуме слишком короткая производственная практика.

Сегодня выпал первый снег. Сегодня из мастерских вышел первый отремонтированный трактор. Радостно было видеть, как из кучи мертвых деталей, прошедших через руки рабочих и ее руки, родился аккуратный, чистенький, живой дизель. Принимала трактор комиссия. Львов сел за рычаги и сделал два круга по двору мастерских. Комиссия оценила: трактор отремонтирован хорошо. Не было оркестра. Не было речей. Не было оваций. А все же было празднично. Даже гудок ревел тише, торжественнее. Конечно, это был не выпуск нового трактора. Просто «больного» вылечили, и он вернулся в жизнь. Саша бегала остаток дня по мастерским сияющая — это был ее первый успех, заработанный ее руками, ее трудом. И, лишь придя вечером домой, почувствовала усталость. Это была усталость не только сегодняшнего дня, но и всех тех, похожих, однообразных дней, проведенных в мастерских.

Саша сидела, положив руки на стол. Переодеваться не хотелось. Говорить не хотелось. И вообще ничего не хотелось: ни двигаться, ни думать, ни вспоминать… В комнате стояла тишина, столь непривычная после шума и стука мастерских. А за окном шел и шел колючий снег. И не было беззаботных школьных лет, веселых прогулок по городским улицам, ничего не было, осталась лишь тесная комната общежития и окно со снегом… И она, Саша, сидит одна и никому нет до нее дела. Мама не пишет. Виктор тоже молчит. Когда рядом, так говорит красивые слова. А сейчас — все забыли…

Саша поднялась. Надела пальто. Тихо, боясь, чтобы Маша не проснулась, выскользнула на улицу. Ветер утих, но снег продолжал падать редкими белыми мухами. Вокруг темнели совхозные постройки. Окна домов плотно закрыты ставнями, лишь на электростанции ярко светились два желтых окна. Саша шла мимо запорошенных машин, вдыхая свежий, пахнущий снегом воздух. Ей вспомнился старый, полузабытый фильм. В нем так же — по пустой заснеженной улице одиноко бредет девушка. Вокруг безразличные громады домов, в которых веселятся, встречая какой-то праздник, люди. Во весь кадр — улыбающиеся лица. Столы, уставленные бутылками, закуской. Веселая музыка. Какой-то бал: кружатся пары. Затем камера вновь на вечерней, пустынной улице. Одинокая героиня все идет и идет, и постепенно тает, исчезает в снежной замяти…

* * *

Львов любил свой кабинет. В нем он чувствовал себя как дома. Все вещи были дороги и близки — как хорошие друзья, которые не мешают тебе, когда ты хочешь побыть один, и которые всегда рядом и готовы помочь, когда ты нуждаешься в их поддержке. На столе под стеклом лежал график ремонта с красными полосками. Сбоку стоял чертежный стол с наколотым листом ватмана. Вадим Петрович сидел за столом, отодвинув в сторону кипу листов, исчерченных карандашом. Против него сидел парторг совхоза Лозовой. Между ними лежала пачка