Берегите весну - Лев Александрович Бураков
Берегите весну читать книгу онлайн
Повесть «Берегите весну» — первая книга молодого оренбургского журналиста Л. Буракова. Она рассказывает о первых самостоятельных шагах в жизни Саши Вороновой — молодого сельского механика, о ее первых удачах и невзгодах, о ее любви. Повесть эта и о том, что правда и честность всегда найдут отзвук в людских сердцах. Читатель расстается с Сашей, когда она окончательно определяет свое место в жизни. А жизнь ее только начинается.
Удивительной чистотой, ясностью, молодостью веет от всего облика главной героини. Запомнятся читателю и другие действующие лица повести — молодой инженер Львов, Трофимыч, Коля Стручков, Виктор и другие.
Саша сознавала, что ругали ее справедливо. И все же где-то в душе сидел горький осадок от того, что произошло сегодня на ферме. Разве все за четыре года техникума узнаешь? На лекциях говорили — жизнь научит, опыт придет постепенно. А здесь сразу требуют — и точка. А умеешь ты или нет — этого никто не спрашивает. Саше было холодно, одиноко и горько до слез.
Шутила над Колькой, делала ему замечания, а ведь это он ей подсказал. Подсказал, должно быть, из жалости. Да не все ли равно почему! Подсказка есть подсказка… Саша тихонько вздохнула. Ей очень хотелось поговорить. С кем угодно и о чем угодно, просто выговориться. Но рядом была безмолвная степь, бежал, надувая бока, Рыжий… И Колька молчал, изредка помахивая хворостиной. Видно, он считает Сашу девчонкой, взявшейся не за свое дело. И, конечно, в душе радуется ее позору. Саша сдерживалась, чтобы не расплакаться. Но помимо ее воли глаза снова и снова наполнялись слезами. Саша отвернулась и вытерла глаза кулаком. Искоса взглянула на Кольку. Тот, оказывается, все видел.
— Что, ветер?
Саша кивнула.
Солнце садилось, окутывая горизонт лиловым дымящимся светом. Поблескивали лужи. Вдали показались совхозные дома. Колька повернулся к Саше:
— Платок-то есть? — грубовато спросил он и тише, наклонившись к ней, добавил: — Вытрись и забудь, ясно? Подумаешь, движок. Завтра его отремонтируют. И меньше слушай всех. И меня тоже. Знаешь, иногда ляпнешь сгоряча, потом сам же жалеешь. Слова словами, а дела делами. О человеке, как ни верти, судят по его работе. А ты училась, знаешь — знания есть. И эта… самостоятельность у тебя имеется. Не сразу Москва строилась.
Колька говорил и с удивлением чувствовал, что, оказывается, говорить-то он не разучился. И хоть нескладные у него получаются утешения, но идут они от сердца. Он поймал себя на мысли, что механик новый ему положительно нравится. Что-то в ней есть такое, что не позволяет оставаться равнодушным, располагает на прямой и откровенный разговор. Что-то есть в этой девчонке. Что именно, Колька понять сейчас не мог. Он задумался.
— И уезжать-то не хочется, скажут, дезертировала, испугалась, — отвечая своим мыслям, произнесла Саша. — Вон они требуют, а я что им?
Саша запнулась, перевела дыхание и торопливо, будто боясь, что ее не выслушают, продолжала:
— Всем здесь хорошо, прижились: хозяйства и куры… А нас, может, и не учили многому. Да разве все сразу узнаешь? А требуют, только требуют — дай, сделай, помоги! А на тебя наплевать — что ты думаешь, как живешь… Работай, а с тебя требовать будут! А что с меня требовать — не за свое дело я взялась…
— Да брось ты, раз требуют — значит, верят, — Колька с силой хлестнул Рыжего по ершистой спине: — Эй, шевелись! Спит на ходу. И везет же мне — то машину утильную подсунут, то жеребца дохлого!
В голосе Кольки была неподдельная тоска. Саша не удержалась и улыбнулась. Тогда и он рассмеялся:
— Вот так-то лучше!
В ИНТЕРЕСАХ ДЕЛА
Раньше всех в совхозе рабочий день начинался за обитой черной клеенкой дверью, на которой висела жестяная табличка: «Директор». Табличка выцвела, и буквы скорее угадывались, чем читались. Совхозные шоферы говорили, что табличка была изготовлена первым директором (фамилии его уже никто не помнил) собственноручно из консервной банки. В совхозе сменилось много директоров. Последний — Михаил Петрович Щепак — был из местных, и кто знает, может, потому-то он командовал дольше всех.
Михаил Петрович сидел за столом и листал календарь. На столе в беспорядке лежали исписанные и исчерченные вдоль и поперек бумаги. Стол, стулья, диван и даже карта совхоза, висевшая над головой директора, — все было старым, поношенным, и лишь новенький телефон нарушал общий стиль кабинета.
За окном синий свет быстро сменялся серым, — рождался новый день. Во дворе мастерских застучал трактор. Скоро из области затребуют сводку ремонта. Уже две недели, как начали ремонт, но пока ни одного трактора из мастерских не выпустили. Михаил Петрович застегнул ворот кителя и нажал кнопку звонка.
В дверь заглянула секретарша Нюра — пожилая, крупная женщина, одетая в глухое темно-синее платье и вязаную кофту неопределенного серо-коричневого цвета. Когда-то Нюра первой в районе подхватила почин Ангелиной и стала работать трактористкой. Ежегодно получала грамоты, то и дело о ней писали в газетах, а один снимок был помещен в «Крестьянке» (тогда корреспондент долго выбирал ей позу поэффектнее, и она все крутила рукоятку, заводя колесник). Она не успела выйти замуж. Любимый погиб на войне. От простуды скрутил ей пальцы жестокий ревматизм. Теперь работала она секретаршей и время от времени ездила на курорт «подремонтироваться».
Нюра понимала директора с полуслова. Было время, когда он даже ухаживал за ней. Давно когда-то… Был Щепак тогда, кажется, учетчиком. Лихо разъезжал на коне по полям с перекинутой через плечо двухметровкой.
Они молча постояли друг перед другом. Наконец Щепак тихо сказал:
— Позови инженера…
И отвернулся, тяжело переступив сапогами. Вздохнул. Нюра подумала: «После вчерашнего вызова на бюро, видно, не спал, переживал все… А что переживать, пора привыкнуть к критике. Но так уж устроен человек, не привыкает к горькому-то».
Михаил Петрович повернулся к потемневшему окну — оно выходило во двор мастерских и упиралось в глухую стену склада. В этом окне рассвет начинался позднее других. Запыленное снаружи, оно служило по утрам для директора зеркалом. На Михаила Петровича глядело полное, с опущенными толстыми щеками лицо пожилого, усталого человека с маленькими бровями-щеточками.
— Стареем, брат, — вздохнул директор и обратился к вошедшему инженеру: — Дай-ка закурить…
Директор этим летом бросил курить и не покупал папирос. Закурили.
— Вадим Петрович, когда думаем выпускать машины?
— В четверг — пятницу первый дизель сделаем…
— Если так, ладно, — Щепак закашлялся, лицо его покраснело, он ткнул недокуренную папиросу в пепельницу.
— Как там эта, как ее, механик Воронова?
— Работает, — коротко ответил инженер и снял кепку.
Прядка черных волос косо упала на лоб, и от этого Львов стал похож на задиристого паренька, приготовившегося к спору или даже драке — причем не на жизнь, а на смерть. Щепак невольно залюбовался инженером. Всегда начеку, подтянут. Только немного ершист. Но ничего, с годами обломается. Зато дело знает. На такого можно положиться,
