Перелом. Книга 2 - Болеслав Михайлович Маркевич

этой глупости. Расхохотался, обернувшись к ним, и стоявший к ним до сей минуты спиною у тех же дверей и слышавший эти громко произнесенные слова еще молодой, среднего роста, человек в черном фраке безо всяких орденских отличий, похожий выражением лица не то на Тьера, не то на другого государственного человека, графа Кавура5 (счастливая звезда которого стояла в эту пору на зените своей славы), с чем-то притом своим, едко-остроумным, в складках рта, в резко выдвигавшемся вперед подбородке. Звали его князь Бекович.

– Il y en de moins mauvais – et de plus mérités6! – сказал он как бы веселым укором.

Несколько сконфуженный Пердро готовился ответить, как в эту минуту приблизилась к князю нескончаемая и мрачная фигура графа Вилина.

– Я имею вам сказать два слова, князь.

– Сделайте одолжение, граф!

И Бекович выступил на два шага ближе к нему, в танцевальную залу.

– Имев удовольствие познакомиться с вами сегодня и имея в виду наше ближайшее ныне совместное с вами служение, – загудел опять над его ухом похоронный бас графа Вилина, – я буду вас просить, в личное мне одолжение, a также и ввиду особых, мне известных обстоятельств, сказать мне, поскольку вам ведомо, кто эта женская особа в маскарадной одежде, идущая под руку с молодым человеком, не состоящим, как и вы, в коронной службе, как я могу о том судить по его партикулярному фраку?

– Эта высокого роста особа в домино?

– Да, да, точно: мне известно, что эта одежда называется «домино».

– С желтою розой под капюшоном?

– Да, с большим цветком желтого цвета.

Бекович поднял на него глаза и язвительно улыбнулся:

– Она в маске, граф.

– Точно, вижу: лицо прикрыто маской.

– Так как же вы хотите, чтоб я вам ее назвал?

– Вы с нею не знакомы?

– Это все равно: называть имя особы под маской не имеет никто права.

Сановник недоумело поглядел на него с трехаршинной высоты своей, поправил круглые очки… и вдруг вспомнил:

– Вы это точно правы, – глухо, внутрь себя, захихикал он, – это, я слышал, входит в правила сего рода забав… Надо вам сказать, князь, – примолвил он, как бы уже конфиденциально, – что я никогда маскарадов не посещал, да и вообще, ввиду моих, с ранних лет, постоянных государственных занятий, старался всегда избегать светских развлечений.

Бекович, покусывая губы, счел нужным одобрительно повести головой.

– A этот молодой, не служащий и не имеющий на себе маски человек, – продолжал между тем Вилин, – имя его не составляет тайны?

Князь уже громко рассмеялся:

– Так же мало, как то, что солнце греет и зимою холодно. «Этот молодой человек» – товарищ мой по редакционной комиссии и по принадлежности к «коронной службе», – подчеркнул он, – Сергей Михайлович Гундуров.

– А-а! – протянул сановник. – Я много слышал о его дарованиях и даже учености. Очень рад, что имею возможность познакомиться заранее с характером, так сказать, его наружности…

Он примолк, словно оборвал. Бекович с любопытством глядел на ного… И вдруг нежданно он засмеялся своим глухим и как бы уже не хотевшим прекратиться теперь смехом:

– A вот, – сказал он князю, – вы не хотели сообщить мне имя этой особы с большим цветком, a я знаю, кто она, мне раньше сказали. Это княжна Кубенская, фрейлина одна.

И сановный оригинал-гигант, завернув на своих огромных ступнях и продолжая веселить себя собственным смехом, отошел от своего собеседника, действительно пораженного этою выходкой.

– Князь, – подошел к нему наш приезжий в коричневом капуцине, оставшийся стоять у дверей в продолжение этого времени, – до меня долетело сейчас в вашем разговоре имя княжны Кубенской. Я имею особые причины быть в этом случае нескромным: можете ли вы мне сообщить, что мог сказать вам о ней ваш длинный собеседник?

– L’illustre homme d’état et orateur de la droite7! – засмеялся тот своим острым смехом. – Ничего не понимаю: он начал с того, что спросил меня, кто эта маска, a когда я, само собою, отказал ему в ответе, он назвал мне ее во всеуслышание.

– Вы знакомы с княжною? – спросил опять капуцин.

– Знаком, как же!

– Благоволите к ней?

– Очень, очень! – с жаром молвил Бекович.

– Так передайте ей об этом эпизоде; я имею основание думать, что вы окажете ей этим услугу.

– Сейчас же; очень вам благодарен.

Они подали друг другу руки. Бекович направился в сторону княжны и Гундурова. Капуцин исчез в дальних покоях… Он искал Пердро.

Бонмотист8, очень довольный вечером, в устройстве которого принимал усерднейшее участие, и похвалами, которые получены были им по этому случаю, сидел одиноко в полутемном углу и, сняв маску, жадно пил сельтерскую воду пополам с шампанским, отдуваясь от жары и двух суток тревожной беготни:

– 9-Ah, mon cher, mon cher, – крикнул он, – ступай сюда, садись!.. C’est-il réussi la soirée d’aujourd’hui, hein? Хочешь шампанского?.. A ты слышал la nouvelle romance de Tsips-9 (так называл он интимнейшего своего друга, весьма любимого тогда в петербургских гостиных, композитора и пианиста Леви) на мои слова:

J’en fais l’aveu, – vous étiez si jolie,

Mon cœur charmé se donna sans retour10…

– Послушай, – сказал ему тот, – я пришел предварить тебя, что я уезжаю…

Пердро так и вскочил с места:

– Что ты, что ты! Ignores tu l’étiquette11? Разве можно отсюда уезжать до конца вечера! Подумай, ведь это может пасть на меня!

– Ничего не падет, и никто не заметит. Все меня давно забыли…

– Eh, eh on n’oublie pas un millionaire12!..

– Hy, как знаешь, a только я не могу оставаться; нестерпимо болит голова и душно, – a снять маски не хочу; не хочу, чтобы кто-либо и знал, что я был здесь, – понимаешь?

– Ah, hab’Verstand, – affaire de femme! Déjà13? – взвизгнул комически Пердро. Он встал в позу, поднял руку театральным жеетом и запел карикатурным английским акцентом на фразу тенора в известном трио Лукреции Борджиа44:

Oh, quelle situechene (situation) affreuse

For an English gentleman![52]

– Прощай! – крикнул капуцин, махнув на него рукой и уходя.

– Eh, dis donc, – крикнул он ему в свою очередь, – если про тебя спросят, я скажу, что ты упал с дромадера. Ты мне за это поставишь завтра – я зайду к тебе завтракать – дрей-мадеры в пять рублей бутылку.

– И веревку впридачу, – не мог не рассмеяться его приятель, – после срамоты подобного каламбура тебе остается только повеситься…

Гундуров, которому княжна только что сообщила о разговоре ее с графом Вилиным (они сидели теперь в одном из