Русский клуб - Владимир Дэс

Вспомнился давний разговор с дедом Яковом.

У деда была замечательная собака. Огромная кавказская овчарка по имени Хана.

Глеб разговаривал с Ханой, играл с Ханой, спал с Ханой, а уезжая в город, тосковал по Хане.

Не было, наверное, ни одного мальчишки, которому в детстве не хотелось бы иметь собаку. Собаку-друга.

Родители Глеба были категорически против собаки в городской квартире.

Дед Яков на все стенания Глеба по поводу желания иметь в городе хотя бы кутёнка говорил:

– Кутёнок – это хорошо. Иметь верного друга – тоже хорошо. А как ты думаешь, откуда берутся на городских улицах бездомные, тощие и голодные собаки? Взрослые ходят на работу, и им некогда заниматься животными, а детям взрослые собаки не так интересны, как кутята. И собаки оказываются на улице. За собакой надо ухаживать, кормить, поить, лечить и быть очень верным ей, чтобы, как ты сказал, прожить с ней всю жизнь. Запомни: если ты кого-то приручил, должен отвечать за него.

И эти слова деда невольно вернули его мысли к тому, как он поступил с Литовской. Глеб боялся, что и с Натали, не дай Бог, случится что-то подобное тому, что произошло с Адой. У него в душе осталось чувство вины перед ней. Но Бог миловал. Даже наоборот: у Натали как раз всё сложилось очень даже неплохо.

Бориса Ефремовича Певцова вызвали в Москву для получения награды за поддержку курса Ельцина. Глебу тоже предстояла поездка в столицу. Они поехали вместе, в одной машине. Во время поездки губернатор вдруг задал Глебу вопрос: «Что у тебя с Натали?»

Глеб ответил: «Ничего, мы расстались».

В Москве интерес Бориса Ефремовича к Натали вдруг получил неожиданное развитие. Губернатор вытащил из сумки парадные брюки. Увидев, что они помялись, он расстроился. И Глеб предложил заехать в Тушино к Натали и погладить брюки. Она по-прежнему работала в московском филиале «Русского клуба». Борис согласился. Натали и дома была, и брюки погладила молодому кудрявому политику. Тот, счастливый, уехал в Кремль за своей медалью. Вечером они уже все вместе в её квартире обмывали награду Певцова. Глеб немного посидел и уехал в Нижнеокск, а губернатор остался. Это стало началом романа Бориса и Натали.

Глеб, поняв, во что вылилась глажка брюк, даже обрадовался, да и Натали вела себя так, как будто у неё с Глебом ничего не было. «Значит, синдрома Ады не будет», – выдохнул Глеб. А после первого дорогого губернаторского подарка для Натали Глеб совсем успокоился. Через месяц на день рождения Натали, который отмечали в модном рыбном ресторане Москвы, Борис пришёл без подарка – только пиджак через плечо. Все стали поздравлять именинницу, а Борис вдруг взял пиджак со спинки стула и из рукава вытащил великолепную соболью шубку. Это было настолько неожиданно, что, когда он накинул Натали на плечи эту красоту, Глеб понял: тут всё серьёзно.

Натали родила Борису двоих детей.

Он, будучи в Москве, периодически заезжал к ней.

Но шуб больше не дарил, хотя секса требовал. Да и с деньгами стал зажимать – появилась новая пассия. Тогда Натали говорила Борису, что пойдёт на ток-шоу Малахова «Моя семья» и вместе с детьми даст пресс-конференцию журналистам – пусть посмотрят, кто есть кто.

И Певцов тут же присылал деньги.

Но проходило время, и история повторялась. Время шло, аппетиты у Натали росли. Она стала требовать у него всё больше и больше денег на свои расходы. И если, заезжая, Борис говорил, что сегодня у него денег нет, Натали заявляла: будут деньги – будет секс. И тогда он предупреждал, что зря она с ним ссорится. Если он её бросит, как она проживёт?

– А я детей в Кремль к Ельцину отведу. Ты же его любимчик, вот пусть Ельцин и берёт их на содержание.

Борис сразу же сникал, и всё начиналось по новой.

Деньги – секс, деньги – секс.

Видно было, что его тянуло к ней. Но он её и боялся: вдруг испортит ему политическую карьеру? А планы у него к тому времени были уже большие. Прямо грандиозные. Президентские.

Так, благодаря Певцову у Глеба окончательно закончилась история с Литовской.

Со стороны казалось, что в отношениях Глеба и Иды ничего не изменилось. Они всегда целовались и при встрече, и при расставании. Но поцелуи её стали чуть осторожнее, будто она опять начала чего-то бояться. И было чего: у Глеба началась история с Полиной Серебряковой. Что толкнуло Глеба на более близкие отношения с Полиной, он так и не понял.

Высокая, спортивная, красивая, с роскошными рыжими волосами, энергичная, но немного странная. Ходила всегда с блокнотом и все поручения записывала в него.

Карьеру Серебрякова начала в перестройку, когда Нижнеокск был заполнен бизнесменами со всего мира. Полина училась в особой группе иняза.

На одном из приёмов в честь мюнхенской делегации промышленников в Гербовом зале Нижнеокского торгового дома она работала переводчицей. Её-то, с роскошными рыжими волосами и спортивными ногами, и заметил молодой губернатор и предложил ей работать у него в правительстве. Она согласилась и через неделю улетела с губернатором в Мюнхен с ответным визитом.

Её и Бориса не было ровно две недели. Что и как было в Германии между переводчицей и красавцем губернатором, никто не знал, но вернулась Серебрякова уже его первой помощницей. Была она сверхработящей и очень хорошо играла в большой теннис, стала партнёром губернатора в миксте. В то время все хотели играть в большой теннис. Это было очень популярно и престижно, так как этим видом спорта занимался сам Борис Николаевич Ельцин. Подражая ему, многие чиновники также стали играть в теннис.

После того как по просьбе губернатора Полина перешла на работу в «Русский клуб», Борис прекратил с ней всякое общение. Глеб быстро оценил профессионализм Серебряковой: она возглавила отдел переводчиков «Русского клуба» и Глеб стал постоянно брать её в командировки за границу, где Полина профессионально переводила и готовила документы. Глеб вёл себя с ней только как работодатель. Не более. И стал воспринимать Серебрякову как важную деталь в сложном механизме фирмы.

Но, безусловно, в ней было что-то особенное.

Однажды в Мюнхене они пили пиво. Полина вдруг стала внимательно наблюдать, как араб разгружает целый фургон с кегами. От усталости он почти валился с ног. Ему никто не помогал, а работники пивной, сытые, ухоженные немцы, улыбаясь, с пренебрежением смотрели на бедного араба. И