Астра - Сидар Бауэрс

– Ты считаешь, что это ребячество? – спросила я.

– Может быть. Твой отец стар, Астра. Скорее всего, он вообще не поймет, о чем ты толкуешь, не говоря уже о том, чтобы вывести его из себя. – Джастин отпил вина из бокала и аккуратно сжал его между ладоней больших рук. – Но, знаешь, я прекрасно понимаю, что с тобой творится.

– Как ты можешь это понимать? – резковато спросила я.

Откуда ни возьмись нахлынула печаль, возникло предчувствие, что от любых его слов настроение мое только ухудшится.

Он провел пальцами по бороде.

– Я в жизни потерял много людей, – сказал он. – Слишком много. Но одну вещь я знаю наверняка. Хочешь, скажу, какую?

Я одновременно хотела и не хотела, чтобы он продолжал, но мое затянувшееся молчание позволило ему продолжить.

– Я понял, что гораздо тяжелее терять людей, которые всегда тебе что-то недодавали, чем тех, кто был готов отдать тебе все, что имел, – сказал он.

Да, ты совсем не дурак, подумала я, а сердце беспокойно забилось в два раза быстрее обычного. Но я не сказала, что его слова напрочь вывели меня из равновесия. Наоборот, я пристально смотрела на воду, смотрела на растущие вдали деревья и все в себя вбирала.

Теперь, проведя почти четыре недели в своей новой комнате, Рэймонд начал к ней привыкать. Хотя, точнее было бы сказать, что он перестал бороться против своей новой жизни в четырех стенах. Он надевал свою одежду, когда его просили, не искал больше выход, почти все время проводил в постели. Я навещала его раз или два в неделю и обычно заставала спящим. Переставляла его кресло от окна, где оно обычно стояло, к кровати и сидела там с ним рядом. Сегодня я не забыла взять из машины заветный игральный кубик и принесла его с собой. Покрутила на колене: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10. Я чувствую эти цифры на ощупь, по гравировке на металле; их расположение я запомнила много лет назад. Закрыла глаза, и тут подал голос Рэймонд.

– Он мой, отдай мне его! – крикнул он, указав на мою руку.

Я подняла кубик, но ему не дала.

– Этот? – смущенно спросила я.

Мне пришлось ненадолго вернуться в прошлое и спросить себя: разве я украла у него этот кубик? Я вспомнила, что однажды дочка Клоды позаимствовала его у меня на какое-то время. Но нет, он точно был мой. Его дал мне Рэймонд. Он сказал, что кубик принадлежал Глории. И он же объяснил, как им пользоваться.

– Он был у моей матери. Я всюду его искал, – продолжил он; первый взрыв гнева прошел, и Рэймонд говорил тоном побежденного.

– Он был у твоей матери? – спросила я, медленно выговаривая каждое слово, чтобы эта новая истина обрела отчетливые очертания.

– Да. Конечно, у моей. А как еще он мог мне достаться? Ты ее знала? Это она тебе его дала?

На глаза Рэймонда навернулись слезы, кожа вокруг глаз была мягкой, цвета мятой сливы. За окном нависали темные, тяжелые тучи. Дождик начал чертить по стеклу мокрые полоски. Чувство было такое, как будто кресло мое и земля подо мной потекли водой и я стала тонуть. А как же быть с моей мамой? Если то, что он сказал, правда, что же мне от нее осталось?

– Нет, извини. Я твою маму на знала. Какая она была? – спросила я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, сосредоточив все внимание на том, чтобы голова оставалась над поверхностью воды.

– Она была сильная. Вот какая, – мрачно проговорил Рэймонд. – А еще упрямая. И голос у нее был красивый. Трудно мне теперь вспоминать.

– Ох, как бы мне хотелось, чтоб у тебя был ее снимок, – сказала я. – Когда ты ее видел в последний раз?

– Я еще маленький был, когда она ушла. Лет пять или шесть. И оставила мне этот кубик. Она хотела, чтобы он был у меня. – Он вновь указал на мою руку.

– Неужели? – сказала я и удивилась сама себе, передав ему кубик. И тут же и кресло, и земля подо мной вновь стали твердыми, я распрямилась и вздохнула полной грудью.

Он долго сидел неподвижно, закрыв глаза и прижав кубик к сердцу.

– С тобой все в порядке? – спросила я, придя в себя. – Ты не заснул?

Теперь Рэймонд смотрел на меня.

– Уверен, она уже умерла, – сказал он. – Уверен, что больше ее не увижу. Но так жизнь устроена. Мы лишь малюсенькие частички в этой Вселенной. Материя и только. Лучше здесь не пытаться из мухи делать слона. Но почему ты о ней заговорила? Ты что, знала ее? – Он снова оживился, продолжая сжимать кубик в кулаке. Цеплялся за него так, будто это спасательный плот в океане. Да, это он дал мне кубик. Он позволил мне все это время держать его у себя.

– Нет, я ее не знала. Но хотела бы знать, – сказала я, и внезапно это стало абсолютной истиной, хотя до этого мгновения я ни разу в жизни не думала о своей бабушке. Рэймонд воплощал философию жизни в настоящем настолько полно, что ребенком я была убеждена: у него вообще не было прошлого.

– Моя дочка Астра такая же, как она, – сказал он, озарившись внутренним светом, и я спросила себя, не ошиблась ли я в чем-то. Может быть, с ним все в порядке? Может быть, это я утратила представление о реальности? – Она независима, – прибавил он. – Умна. Она лучше, чем я. Ты когда-нибудь встречалась с моей дочерью?

– Нет, – еле выдохнула я, наклонилась к Рэймонду и взяла его свободную руку. Теперь мне было легко его касаться. И в эту секунду я решила, что не буду ему ничего говорить о том, что я сделала в Небесной; пусть она живет в нем так, как он себе ее представляет. Потому что как Рэймонд уже больше не Рэймонд, так и Небесная уже совсем не такая, какой была. Если вообще была какой-то.

Последние три недели я была очень занята. Прежде всего надо было снова расчистить проезд и замостить его на подъеме, чтобы легче было ехать по снегу. После этого экскаватор снес прогнившую избушку, ту, в которой умерла мама и где я жила все те годы, а остатки вывезли грузовики вместе с бараком, школьным автобусом, трейлером и годами копившимся мусором. Потом я сказала, чтоб спилили березы, росшие вдоль обрыва утеса, и накололи дров. Их я