Астра - Сидар Бауэрс

– Но ты же вроде как переехала? Мне казалось, твоя семья уехала отсюда. А теперь ты вернулась!

Оказалось, что все было совсем не так, но, как ни старалась, я не могла вспомнить, откуда узнала эту историю. На самом деле мать Кимми бросила ее отца и переехала с двумя дочерями в небольшую квартиру над универмагом в Ланне, где их жизнь существенно изменилась. Ким ходила в городе в школу, потом уехала на несколько лет учиться в университете, после чего вернулась домой.

– Все думают, что имеет значение, где ты живешь, что чем больше ты переезжаешь, тем становишься успешнее, – сказала она мне, когда мы снова встретились. – Но я поняла, что на самом деле гораздо важнее, с кем ты живешь, – прибавила она и продолжила рассказ о семье: муже и четверых ребятишках. – Вот где теперь мой дом, – закончила Кимми. – И я рада, что ты тоже вернулась.

– Что – правда? – удивилась я.

– Конечно. Приходи-ка ты к нам вечерком на ужин, только не откладывай.

Ким отвела меня в кабинет дежурного врача, где мы вместе просмотрели повышенные расценки за новую комнату Рэймонда, и я подписала кое-какие документы о новом прописанном ему лекарстве.

Потом, когда Ким открыла дверь в новую комнату Рэймонда, мы увидели, что он, ссутулившись, стоит перед зарешеченным окном, почти голый, только вокруг талии у него был обернут старый спальный мешок. Ноги не были ничем прикрыты, на голенях даже волосы не росли.

– Мы не можем добиться, чтобы он носил свою одежду, и это еще одна проблема, – пояснила Ким, постукивая накрашенными ярко-розовым лаком ногтями по дверному косяку.

Я рассмеялась, хотя выглядела от этого сущей дурой.

– Да, это может даже показаться забавным, – сказала Ким. – Но, Астра, некоторые его соседи жаловались, когда к ним приходили посетители. Так что попытайся, пожалуйста, убедить отца, чтобы он хотя бы штаны надевал.

– Конечно, сделаю, что смогу, – ответила я, понимая, что делать ничего не буду, потому что он и не подумает ко мне прислушаться.

После того как Ким ушла, я неторопливо ходила по комнате, раскладывая немногочисленные вещи Рэймонда по полкам и ящикам, пока он спал; подбородок свесился на голую грудь, ребра выпирали над небольшим, округлым животом. С тех пор как я приехала в Небесную, он прилично прибавил в весе, где-то, пожалуй, фунтов пять, а то и десять; как-то глупо на этом зацикливаться, если принять во внимание все остальное, но я гордилась, что вернула ему то, что условно можно было бы назвать здоровьем.

Я порылась в сумке и нашла пакетик со светящимися в темноте пластмассовыми звездочками, которые купила в магазине по дороге. Надорвала пакетик зубами, скинула туфли и неловко забралась на матрас. Большим пальцем прилепила к звездочкам с обратной стороны кусочки липучки, потом приклеила их к потолку, как делала это в спальне Хьюго, когда он был малышом. Мне было недосуг копировать на потолке расположение Большой Медведицы или пояса Ориона, как когда-то, – крепила звездочки беспорядочно, как придется. Ничего страшного не случится, если Рэймонд решит ломать себе голову над этими новыми созвездиями на небе.

Спустившись вниз, я заметила, что он на меня смотрит.

– Привет, Рэймонд, – сказала я, стремясь узнать о том, чего не знала. – Это я, Астра. – Мне пришлось заставить себя подойти к нему ближе. Я вспомнила картину, привидевшуюся мне за неделю до этого, – как мы держимся под водой друг за друга. Хотя мне было страшно до него дотронуться, в воображении я заставила себя его коснуться. – Ты знаешь, кто я такая? – спросила я, присев на корточки у его коленей.

Голова его чуть склонилась, и я взяла его безвольно висевшую руку. Мозоли у него на ладонях теперь стали чуть мягче.

– Не бери в голову, – сказала я, отпустив руку. – Ты мне тоже чужой.

В следующую субботу я пригласила Джастина после ужина выпить по бокалу вина. Перед его приходом разожгла костер и достала жуткий пирог, который сварганила на газовой плитке. Пирог явно не удался, но это обстоятельство, как мне казалось, Джастина не должно было смутить. Когда мы как-нибудь снова с ним встретимся и у меня будет под рукой приличная плита, я испеку ему другой пирог.

Сидя рядом с Джастином на стульях Рэймонда, я не могла не вспомнить, как в прошлом чувствовала себя рядом с другими мужчинами. Как это могло напрягать. Многие годы мне отчаянно хотелось ублажить каждого, но это выматывало до изнурения. А с Джастином все было иначе. Когда я просила, он просто сидел и рассказывал, как провел день. Говорил о телефонном разговоре с братом, пересказывал сюжет фильма, который смотрел прошлым вечером. Может быть, эта легкость объяснялась тем, что мы постарели. Может, так было оттого, что в прошлом у него была жена и была целая жизнь. Что ему оставалось от меня хотеть?

В голове мелькнула мысль о мобильнике в фургоне, обо всех сообщениях, которые Хьюго оставил мне на ответчике за несколько последних недель и на которые я не ответила. Вспомнились и забавные видео, присланные внучкой Элоизой. Хьюго винил меня в том, что я ему не отвечаю, и это было вполне заслуженно. На его текстовые сообщения я отвечаю односложно, чтобы его не волновать, чтоб не думал, что я померла. Просто не могу заставить себя говорить с ним или объяснять, почему до сих пор не вернулась домой в Ванкувер. Завтра, думала я. Завтра позвоню и все ему расскажу.

– Ты ездила сегодня к Рэймонду? – спросил Джастин, снова наполнив бокалы и поставив бутылку с остатками вина себе в ноги.

– Да, я с ним сегодня обедала.

– А ты рассказала ему о своих планах?

– Нет, – пробурчала я. – Струсила.

– Но ты все еще хочешь ему рассказать?

– Думаю, да. Просто теперь, мне кажется, я стала беспокоиться из-за того, что причины для этого не те.

– А какие причины те?

– Позволение. Благословение.

– Так какие причины не те?

Я улыбнулась и вскинула брови.

– Вывести его из себя, – ответила я.

Так это и было. У меня до сих пор стоит перед глазами этот образ: я – скала, а он – река. Мне всегда хотелось только одного – вызвать легкую рябь в его жизни, хоть на миг привлечь его внимание. И отчасти поэтому я хотела воплотить свои планы в жизнь. Поэтому я решила здесь остаться. Мне хотелось самой вызвать шторм. Я сама хотела превратиться в бурю. Я стремилась вызвать на воде рябь,