Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Что, уже за вторым?

Эмма убрала прядь длинных блестящих волос за ухо и смущенно улыбнулась.

– Ну да, лучше сразу с этим разделаться, чтобы от меня отстали. Мальчик уже есть, рожу сейчас девочку для полного комплекта, и семья будет довольна. – Она машинально дотронулась до бриллиантовой горошины на обручальном кольце.

– Это дело хорошее, хорошее. Как Славик?

Лицо Эммы исказилось в гримасе отчаяния.

– Он в спальне. Палыч тоже тут. Пройдешь?

– Да, конечно.

Некогда роскошное жилище пришло в упадок: по плазменному телевизору из центра расходились трещины, как будто кто-то протаранил его головой, повсюду валялось какое-то тряпье, кулер с родниковой водой, выдернутый из розетки и задвинутый в угол, напоминал провинившегося школьника. Лошадиная голова манекена была повернута в сторону, словно для того, чтобы дорогой арт-объект не видел, что творится в доме. На камине ни одной фотографии.

В спальне Славика мигала синим и красным криво повешенная над кроватью новогодняя гирлянда. Видимо, ребята хотели как-то смягчить гнетущую обстановку, но вместо праздничной атмосферы огоньки, отбрасывая синие и красные блики на мебель, создавали иллюзию приближения кареты скорой помощи, не хватало только сирены. Медсестра в бирюзовой форме проводила какие-то манипуляции с катетером на тыльной стороне ладони Славика. Закончив, раздраженно вздохнула и пренебрежительно посмотрела на Машу. На широкой скамье у изножья кровати, неестественно подобрав под себя ногу, сидел Палыч, долговязый, взъерошенный. Он смотрел куда-то в пустоту. Славик, кажется, спал. Маша осторожно положила руку на плечо Палыча и нагнулась, чтобы чмокнуть в щеку, но он отшатнулся от нее, как от привидения. Затем быстро опомнился и крепко обнял.

– Ой, Маша, ты приехала! Это хорошо, Славик будет рад. – Палыч говорил вполголоса и озирался, как будто не понимал, как он оказался в этой комнате.

– Как он? – Маша кивнула в сторону бывшего одноклассника.

– Да ты спроси у него сама, он не спит, ткни его легонько.

На этих словах Палыч взглядом указал медсестре на дверь. Перед тем как скрыться, девушка в бирюзовой форме прошипела:

– Устроили тут проходной двор.

Когда Маша снова обернулась к Славику, он уже лежал с открытыми глазами и лукаво усмехался.

– Она такая злая, потому что знает: денег у меня нет. Хорошо, что я красавчик, смогу расплатиться натурой. Всегда, видишь ли, мечтал, как Джеймс Бонд, сделать это с медсестричкой. – Он подмигнул Маше.

– Для Джеймса Бонда ты слишком отощал, придется восстанавливать форму. – Маша села на стул рядом с капельницей.

Некогда ослепительный enfant terrible неподвижно лежал на спине, точно мумия Ленина в Мавзолее. Скулы заострились, бледная кожа на лице и руках казалась тонкой, словно папиросная бумага, проведи ногтем – и порвется. Но глаза еще были прежние: живые, яркие, глаза друга, каким Маша запомнила его тогда на линейке в начале одиннадцатого класса. Она осторожно поцеловала его в макушку. Славик выдавил из себя смешок и с трудом сел в постели.

– Целуешь меня, как деда на смертном одре. Рано меня хоронить, не дождетесь. – Лоб Славика покрылся легкой испариной, хотя в комнате было прохладно. Он кивнул в сторону капельницы. – Отличный стафф мне капают, сам Эскобар позавидовал бы этой дряни.

Маша посмотрела на него укоризненно. Ей не нужно было выяснять, что случилось на этот раз. Впервые Славик серьезно передознулся еще на первом курсе МГИМО, на даче олигарха Деригина, куда по непонятным тогда для Маши причинам регулярно заявлялся как к себе домой с оравой друзей. В ту пору отец еще разрешал ему пользоваться водителем с мигалкой, и компания весело мчала за город по встречке под вой сирены, передавая друг другу бутылку «Вдовы Клико». Градус веселья повышался с каждым часом: услужливый персонал поместья постоянно удалялся за новой партией шампанского, ребята нюхали «первый», девочки устраивали фотосессии на бильярдном столе и прыгали прямо в одежде и с бутылками в бассейн. Но затем парни съели какие-то непонятные таблетки, потом еще что-то употребили, Славик вдруг поругался с Палычем, из-за чего настроение обоих резко переменилось. Enfant terrible ушел в гостиную, хлопнул дверью, сел играть в приставку и проорал, чтобы все проваливали. Примерно через час, пока девочки молча сушили волосы, Палыч с другими ребятами пошли проверить, как там Славка. Раздался крик: «Мобильный, срочно, кто-нибудь, вызовите скорую!» Маша с Эммой вбежали в комнату и увидели страшную картину: одноклассник трясся в конвульсиях на полу, как будто по его телу пускали ток, изо рта шла пена, глазные яблоки закатывались. Он жутко мычал, словно одержимый дьяволом, парни держали его за руки. Маша и Эмма оцепенели, Славика начало тошнить, и Палыч спешно перевернул его на бок. Тут приехала скорая. После той поездки доступ на роскошную дачу был на долгое время закрыт и Славик лишился возможности ездить с водителем. Тогда же Маша начала от него отдаляться. Кажется, на бизнесе с Деригиным отец Славика в итоге и погорел.

Сейчас хотелось как-то приободрить дорогого enfant terrible, но в голове навязчивой мухой жужжала мысль о Марте. Нужна была информация.

– Вы все так же не общаетесь с отцом? – Маша взяла Славика за холодную руку, свободную от катетера.

– С этим мудозвоном? Я для него давно мертв, как и он для меня. Все, что его интересует, как вытащить как можно больше денег из России, оставив нас с матерью на улице. Он со своей натянутой на жопу рожей желает жить себе припеваючи в Париже, как какой-то херов аристократ. – Славик с горечью усмехнулся и посмотрел на потолок, как будто обращаясь к отцу, сидящему где-то этажом выше.

– Ты не поверишь… я видела его в Париже. – Маша замерла, не зная, как отреагирует Славик.

Он повернулся и окинул Машу с ног до головы удивленным взглядом, неожиданно серьезный впервые с тех пор, как она вошла в комнату.

– For real? И какими же судьбами? – Он высвободил свою ладонь.

– Я работала переводчиком на встрече с министром Л, после был прием…

– А знаешь что, мне фиолетово, – перебил Славик. – Я и без него как-нибудь справлюсь.

Машина рука продолжала лежать на измятой постели рядом с соединяющей капельницу и катетер трубкой. Она прикидывала, как бы опять подступиться к теме. Рядом с Мартой в ресторане George V, вне всяких сомнений, сидел отец Славика. Он вправду сделал подтяжку, или «натянул лицо на жопу», как выразился одноклассник.

– Слав, помнишь, я рассказывала тебе про свою лучшую школьную подругу, которая должна была приехать вместе со мной в Москву, а в итоге просто пропала?

Славик устроился поудобнее на подушках, явно заинтересованный тем, что Маша скажет дальше.

– В общем… – Маша следила за парой ворон, севших на ветку за окном и устроивших потасовку из-за какого-то блестящего предмета. – В общем, твой отец был на приеме, и мне сказали, что с ним была девушка, по описанию очень похожая на Марту. Она вполне может быть в Париже, и вот я подумала…

– Похожая по описанию? Что-то ты не договариваешь, мать. – Славик недоверчиво приподнял брови и снова сполз под одеяло, устав сидеть. – Впрочем… впрочем, без разницы, отец меня везде заблокировал и не выходит на связь. Что за последняя бимба там у него, я не знаю, но он ее уже достаточно давно содержит.

Ворона, что покрупнее, одержала победу, скинув другую с ветки, и расправила крылья, торжествуя.

– А его парижский адрес у тебя есть?

– Пфф, дай подумать… Если он не съехал с той квартиры, над ремонтом которой моя мать так долго убивалась, отделывая ее под свой вкус, то да, есть. Только папенька сменил замки, ключ дать не могу, извини. – Славик театрально развел тонкие руки в стороны, насколько позволяла капельница.

Маша была готова кинуться ему на шею.

– Спасибо! – Она достала телефон, чтобы записать адрес.

Славик покопался в айфоне и спустя какое-то время нашел нужные данные.

– Пиши: проспект Раймона Пуанкаре, сто один, квартира восемь.

Маша радостно подхватила сумку. Ворона за окном каркнула и взлетела с ветки.

– Ну, я пойду… Я еще загляну обязательно, ты… ты держись.

Славик смотрел погасшим взглядом. Он хотел еще что-то сказать.

– Слушай… Я всегда сомневался в реальности этой Марты. Если ты ее найдешь, приезжайте вместе, хоть посмотрю, из-за чего весь сыр-бор. – Славик усмехнулся