#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

– Старики мрут как мухи… – сокрушались в каждом доме. – Пора принимать меры и остановить эту заразу!

Расул из частной клиники перешёл работать в красную зону городской больницы. Медсёстры шили маски для себя и всего врачебного персонала, самодельные маски спасали плохо, многие заболевали, и нередко заканчивалось летальным исходом. На КТ стояли огромные очереди, аппаратов ИВЛ на всех не хватало, да и после искусственной вентиляции лёгких в себя приходили далеко не все.

Расул старался как мог защитить свою семью, приходя с работы, тщательно мыл антисептиком руки, держался на расстоянии, даже дома носил маску и спал в кабинете. Однажды возвращается с дежурства, вроде всё как обычно, только через час почувствовал слабость, ломоту во всём теле и холод, он шёл словно изнутри. Померил температуру – термометр показывал 38,8.

– Не подходи, Мадина! Это точно корона!

– Не нагнетай! Может, простуда? Что, только одна корона осталась?! А ОРВИ куда делась, грипп обычный?! На следующий день приехала скорая взять на ковид. Мадина наблюдала в окно, как поодаль от скорой стояли любопытные соседи, с ужасом поглядывая на людей в защитных комбинезонах, масках, полностью закрывающих лицо, и перешёптывались, гадая, в какой квартире ковидник, а значит, и потенциальный разносчик страшной заразы.

– Теперь будут нас за версту обходить, словно мы прокажённые!

– Мам, если окажется, что у папы корона, нам тоже придётся находиться на изоляции. Ты близко к кабинету отца не подходи! Если что надо, сам сделаю!

– В туалет тоже не ходить?! Он вроде у нас один! А на утку он никогда не согласится! Ну как же так?! Ну почему именно с нами такое приключилось?!

Через два дня, на третий, Расул получил положительный результат. Он вялотекуще болел дома, сам себе назначил лечение, и казалось, ещё немного, и ему станет легче. Но легче не становилось: Расул внезапно потерял обоняние и вкус, появился странный кашель, потом затруднённое дыхание и боль в грудине.

– Ильяс! – как мог громко из кабинета крикнул обессиленный Расул. Ильяс тут же оказался под дверью.

– Вызывай скорую, думаю, поражение лёгких у меня. Не справляюсь. Мать где?

– На кухне, – дрогнувшим голосом, ещё ничего не понимая толком, отчеканил Ильяс.

– Скажем ей, что просто решил подстраховаться. Ты в маске?

– Я же за дверью!

– И я за дверью! Сколько раз говорил: не выходи без неё из комнаты!!! Проверь, чтобы мать тоже в маске была. И не разрешай близко подходить ко мне, когда забирать будут.

Расул говорил и постоянно срывался на кашель, да так, что у Ильяса самого заболело в груди, и стало жутко от одной мысли, что он может потерять отца. Когда Расула несли на носилках, Мадина вцепилась в рядом стоящее кресло, по-бабьи заголосила и уже готова была броситься ему на грудь, но Ильяс крепко обхватил её руками и заставил замолчать.

– Ты видел, Ильясик, как он старался улыбаться глазами? Что же будет?! Что же будет?! – заливалась слезами Мадина, и её никак нельзя было успокоить.

Ильяс насильно уложил Мадину на постель и прикрыл пледом.

– Мам, не добивай меня, прошу тебя! Если ты не прекратишь плакать, я сойду с ума.

Глаза Мадины потихоньку начали смыкаться, организм не выдерживал такой стрессовой нагрузки и хотел поскорее спрятаться во сне.

Он просидел больше часа у её изголовья, тихонько поглаживал по голове и, только когда убедился, что мама крепко спит, оставил дверь открытой и пошёл в свою комнату. Первый раз в жизни он молился всю ночь напролёт, просил Аллаха отдать ему боль и страдания отца: «Я молодой! Мне легче будет справиться! Не отнимай его у нас!»

Состояние Расула оценивалось как крайне тяжёлое: семьдесят процентов поражения лёгких, но от ИВЛ он категорически отказывался. Дышал кислородом, в полузабытьи лежал на животе, ему казалось, что одной ногой он уже не в миру, но продолжал отказываться от искусственной комы и аппарата. Сверху по знакомству ему доставили специальные уколы, ряд мощных противовирусных препаратов и антибиотики. Через неделю его состояние уже оценивалось как стабильно тяжёлое, а потом, судя по всему, кризис миновал, и он медленно пошёл на поправку.

Его коллега врач-реаниматолог спрашивал:

– Почему ты так настойчиво отказывался от ИВЛ? Был бы простым пациентом – мы бы тебя даже спрашивать не стали. На волоске висел. Я, честно говоря, думал, что ты не выкарабкаешься.

– Не знаю… Чувствовал, что потом не выйду из комы. В детстве мы играли, боролись с младшим братом, ему семь, мне восемь. Вагид толстый был, гора, а я худой, щуплый, но резвый. Каким-то образом оказались на диване. Вагид, видно, устал от моего сопротивления и накрыл меня большой подушкой, ржал и прижимал, чтобы я не рыпался. Он, дурачок, не мог понять, что я реально задыхаюсь и уже теряю сознание. Старший брат проходил по коридору и услышал возню. Спас он меня тогда, а Вагиду накостылял прилично, тот плакал, кричал, что не хотел ничего плохого. Потом даже заикался некоторое время. Родителям ничего не сказали, старший брат так рассудил: нельзя, мать с ума сойдёт. Я ведь ни разу в море не плавал, зайду по пояс и назад. Очень боялся утонуть: там же, под водой, воздуха нет. Ещё всегда испытывал удушье, когда нервничать начинал. До сих пор случается. А ты говоришь ИВЛ! Всё от головы идёт, раз сидит такая установка, значит, так бы и случилось.

За три недели, проведённые в больнице, Расул сильно похудел и, как ни странно, от этого помолодел – глаза юные-юные. Мадина, как Расула увезли, готовила с утра до вечера, а кому есть – непонятно, ни у неё, ни у Ильяса аппетита нет, Расулу пока нести бесполезно, от всего отказывается, на капельницах держится. Да и когда разрешили домашнее, как птичка, поклюёт и больше не может. Всё благополучно летело в помойное ведро. Мадина сильно огорчалась:

– Такой грех совершаем, еду благословенную выбрасываем!

– Так зачем же ты столько готовишь? – спрашивал Ильяс.

– А что мне ещё делать, только этим и спасаюсь. Надо соседям, что ли, раздавать?

– Да кто же возьмёт, если у нас отец с ковидом в больнице!

– Мы-то здоровые!

– Люди боятся, их тоже понять можно.

После выписки Расул ещё неделю дома отлежал, слабый совсем, еле до кухни доползал, но аппетит вернулся вместе со вкусом и обонянием. Жаловался, что сон нарушился и сны странные, реальные, снятся. Не страшные. Только проснётся среди ночи, помнит, что снилось, а наутро как ластиком стёрли.

– Дурной вирус, необъяснимый, зверь какой-то!