#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

От тоски и грусти кромешной встретился с ним Ильяс, только видом своим товарищ его не порадовал, сдал прилично. При Ильясе Магомед держался и, когда на встречи с ним шёл, ничего не употреблял, терпел. Мага скрашивал его существование, казалось, они совсем не повзрослели, ржали, дурачились, детство вспоминали.

– Ай, молодец, сынок! Приятно на тебя посмотреть – шутишь, улыбаешься, бородищу сбрил! Днём Ахмед с Умой заходили, мы посовещались и решили: пора к свадьбе готовиться. На середину августа наметили. На днях точно определимся. Сколько надо, столько и позовём народу! Ахмед уже с кем-то переговорил, проблем не будет.

Ильяс стиснул зубы, насупился, желваки на скулах заходили.

– Что с тобой? Чем недоволен? Вечно со свадьбой тянуть будем? Дороги назад нет, Ильяс! И не пугай меня своими лицами! Не боюсь нисколько!

– Я тебя и не пугаю, мам. Показалось тебе…

Ничего Мадине не казалось, не секрет для неё, что не может сын выкинуть свою питерскую из головы.

Ильяс походил по квартире, попсиховал и договорился встретиться с Магой. Тот обрадовался:

– Дуй ко мне в гости! Мои к родне в село укатили. Посидим по-человечески!

Приезжает Ильяс к Магомеду, а у него накурено зверски, открытые настежь окна не помогают, и бутылка водки на столе.

– Исправился? На водку перешёл? – хмыкнул Ильяс.

– Ну хоть какой-никакой кайф. Тебе не предлагаю, ты же у нас добропорядочный.

Ильяс подумал немного и махнул рукой:

– Наливай!

– Ил, ты же сроду спиртного не пробовал!

– Забыл, как мы в десятом классе на свадьбе тайком у взрослых пацанов бутылку с остатками водки спёрли? Они тихорились от всех, а мы их вычислили. Помнишь, какой кипеж поднялся?!

– Стырил, к слову, я, – заржал Магомед. – Лихо развёл! А ты ныл и отговаривал.

– Мне тогда очень не понравилась водка, – скривился Ильяс и передёрнул плечами от отвращения.

– Ну вот сейчас и проверишь, может, что изменилось! – подмигнул Мага Ильясу и налил в пустой стакан с виду безобидную прозрачную жидкость.

– Фу, гадость, конечно! – поморщился Ильяс и схватил кусок хлеба заесть неприятный вкус.

Он выпил совсем немного по сравнению с Магой, но в голове и во всём теле сначала стало непривычно, потом расслабило, отпустила горькая тоска, и следом пришла невыносимая жалость к себе. «Почему не могу жить полной жизнью? Почему не могу любить того, кого хочу? Зачем пошёл на поводу у матери и не ответил решительным отказом? Пусть она тысячу раз права, но это же против моей воли!»

Домой Ильяс шёл пешком, рядом, чуть пошатываясь, брёл задумчивый Мага и чертыхался, что изрядно перебрал, расчувствовался. На полпути распрощались, долго по-братски висели друг у друга на шее и разошлись каждый своей дорогой – Ильяс маяться, Мага допивать горькую. «Докатился! – сетовал Ильяс. – Что матери скажу? Отец сделает вид, что не заметил, понятливый. Раз на такое пошёл, были веские причины. Одна надежда, что мама пораньше спать легла или смотрит свой очередной сериал».

Мадина спать не ложилась, ждала сына и почему-то боялась его прихода. Расул давно спал, утром вставать в семь утра, а режим он соблюдал неукоснительно, любил поговаривать: «Сонный врач – уже полврача». Правда, когда в красной зоне работал, как на передовой, ночами не спал, но это была вынужденная ситуация, когда весь организм мобилизуется и перестаёт чувствовать усталость. Только Ильяс приготовился достать ключи из кармана, дверь отворилась и на пороге, как изваяние, стояла Мадина, угрожающе скрестив руки на груди.

– Домой не пускаешь? От ворот поворот? – засмеялся Ильяс.

– Так и знала, что твоя встреча с Магомедом добром не закончится! От тебя же водкой за версту несёт! Проходи, что встал!

Мадина на кухню, Ильяс разделся и за ней следом.

– Есть будешь?!

– Так предлагаешь, что кусок в горло не полезет.

– А ты как думал, по головке поглажу? Ахмед узнал бы, точно не обрадовался!

Ильяс присел за стол, молчит, глаз на мать не поднимает. Вдруг встал и спокойно сказал, будто о чём-то совсем обыденном:

– Не женюсь я на Джамиле. Не женюсь, мам. Я не хочу превратить её жизнь в ад.

– Ты что такое говоришь?! Совсем обезумел?! Как подобное в голову могло прийти?! – Мадина не выдержала и сорвалась на крик. – Позора хочешь?! Чтобы нам никто руки после такого не подал? Ты о добром имени отца подумал, обо мне подумал?!

– Не люблю я её, – всё так же спокойно продолжал Ильяс. – Другую люблю… Больше жизни люблю… Она не согласилась остаться со мной, как узнала, что ты меня, словно девчонку, сосватала. Я умолял её. А на наш брак с ней ты бы никогда не согласилась, будь она хоть тысячу раз ангелом. Завтра же назначу встречу с Ахмедом. Если в Ростов уехал, к нему поеду. Всю правду расскажу.

– Иди проспись, правдолюбец!

Мадина сделала вид, что не понимает, о какой другой речь идёт, стоит, руки трясутся, во рту пересохло, вовек не напиться. Слова ведуньи вмиг вспомнила. «Неужели права была? Нет, не может быть! Завтра встанет Ильясик и даже не вспомнит, что нёс! Господи, до утра бы дожить!»

Утром Ильяс, как встал, пошёл на кухню со всеми завтракать, дождался, пока отец уйдёт на работу, и сам завёл с матерью вчерашний разговор.

– То, что я вчера сказал тебе, есть истинная правда. И чтобы не тянуть с этим, пойду сразу Ахмеду позвоню, договорюсь о встрече.

Мадина ахнула, за сердце схватилась, чуть ли не на колени перед сыном бросилась. Смотреть, как страдает мать, было невыносимо, её слёзы рвали в клочья его душу. Но если сейчас уступит, никогда больше не решится на такой шаг. Образ Марии сменял образ Джамили. Сколько же горя и разочарования принесёт он этой чистой девочке! Жизнь сломает… Одни пересуды и сплетни начнутся. Отчего вдруг жених от невесты отказался, когда уже и кольцо на палец надел? Но без Марии ему никак! Он старался, воевал со своими чувствами, убеждал себя каждый день. Да что там день – каждую минуту своей постылой жизни. Может, он ненормальный? Так решил бы любой, но себя ему не изменить, есть вещи покрепче стального клинка.

Мадина то жалостливо всхлипывала, то начинала рыдать во весь голос. Он вспомнил, как в детстве слышал плач профессиональных плакальщиц, был напуган этим странным обрядом, а мама успокаивала и пыталась донести до него смысл происходящего. Тогда Ильяс ничего не понял, да и сейчас до конца не понимал, почему до сих пор существует этот страшный обычай и не только