Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

Андре взял Машу под руку и повел в основной зал.

– Я здесь сегодня с балериной, Анной или Оксаной. – Он игриво подмигнул.

У Андре была манера всех своих богемных пассий и друзей представлять по профессии, правда при условии, что ему эта профессия нравилась. «Познакомься, это телеведущая, Полина», «Рад представить, актер, Джонни», «Это профессор молекулярной биологии, Патрик». Как будто высокотворческие и высокоинтеллектуальные занятия его окружения добавляли ему важности и, услышав о профессии его очередного спутника или спутницы, девушки должны были приходить в полный экстаз и кричать: «О боже, твоя подруга – балерина! Какой восторг! Так возьми же меня здесь и сейчас!» Сам Андре не работал ни дня в своей жизни и, сколько Маша его помнила, писал не то великий роман, не то сценарий, который никто никогда не видел. Вряд ли сам Андре мог сформулировать сюжет своего опуса, но ему всегда гораздо важнее было жить, чем работать, и Маша любила его за это.

Андре приходился Кириллу не то троюродным братом, не то троюродным дядей, кто их разберет. Кирилл в этот момент склонился над непонятным агрегатом, стоявшим на столе. У хозяина квартиры была тонкая длинная шея, тонкие длинные пальцы и широкая улыбка с кривоватыми зубами.

– Мари! Мы открываем абсентерию! – восторженно воскликнул Кирилл, оторвавшись от загадочного аппарата.

Тут Маша разглядела запотевший стеклянный сосуд, наполненный прозрачной жидкостью. Сосуд благородно возвышался на высокой золотой ножке в виде куриной лапки, и сбоку у него был краник, под которым стоял стакан, наполненный зеленой жидкостью. На стакане лежала плоская железная резная ложка с дырочками и с кусочком колотого коричневого сахара.

– Сначала капаем пару капель абсента на сахарок, та-а-ак… Теперь поджигаем его… И льем воду в абсент через ложечку, вуаля!

Жизненной целью Кирилла было притащить еще как можно больше хлама в эту причудливо обставленную квартиру, в которую его родители изредка наезжали из своего дома в Антибе. Вода эффектно струилась сквозь синее пламя подожженного сахарка и через дырочки в хрустальный стакан. Стоявшая рядом с Кириллом Анна радостно захлопала в ладоши. Анна была, в сущности, премилая девушка с пушистыми, как у маленьких детей, светлыми волосами, но иногда она пугала своей эмоциональностью. В день знакомства она стала с ходу рассказывать, как большевики отобрали у нее родину, плакала и показывала гирлянду небольших разукрашенных золотых яичек Фаберже, которые она носила на цепочке, – родители на каждую Пасху дарили ей по одному, с раннего детства. Кто-то говорил, что она приходится дальним потомком не то Романовым, не то какому-то княжескому роду, но Андре склонялся к мысли, что у нее просто не все дома.

Расцеловав всех присутствующих и познакомившись с теми, кого не знала, Маша вспомнила, что оставила где-то Гаспара и он, вероятно, будет злиться. Вышла в коридор и обнаружила своего парня около книжных полок, занимавших всю стену. Он внимательно рассматривал корешки.

– А, ma chere, вот ты где.

Гаспар повернулся к Маше, и его кудряшки смешно запружинили.

– Я как раз хотел с тобой поговорить, выйдем на балкон?

– Сейчас? Но там же холодно, а ребята хотят играть в «Выпьем за любовь».

– Да, сейчас, это важно. Накинь пальто.

Гаспар выглядел нервным. Маша поспешно оделась и сунула ноги в тапочки. Они с Гаспаром прошли через центральный зал мимо галдящих ребят, с жаром обсуждавших любимый вид спорта Франции – протесты.

На балконе Гаспар не сразу заговорил, какое-то время всматривался в ночные огни.

– Ты ведь уезжаешь через три дня?

– Да, у меня билеты на вторник, в Москве будет встреча с…

– Не уезжай.

– То есть?

– Ну или, вернее, можешь поехать, чтобы собрать вещи, и перебирайся ко мне в Париж насовсем!

Во влажных глазах Гаспара отражались уличные фонари. Маша не знала, что сказать.

– Но… но у меня виза… я и так слишком много дней провожу в Париже, там есть ограничение…

– Давай поженимся.

У Маши перехватило дыхание. Нет-нет-нет, этого не происходит, думала она, это неправда. Маша, конечно, любит Гаспара, но это слишком неожиданно, слишком для сегодняшнего дня… Дня, в котором была Марта.

Гаспар тер большим пальцем левой руки ладонь правой.

– Вот я imbécile! Давай я куплю тебе кольцо, я даже не подумал! Какое хочешь, давай с розовым бриллиантом? Или с желтым? Помнишь, какие мы видели на Вандомской площади?

– Дело не в кольце…

Гаспар крепко прижал Машу к себе, его горячее дыхание обожгло щеку.

– Ну хорошо, можем и не жениться – к чему этот формализм? Во Франции есть упрощенная версия брака – гражданское партнерство, это накладывает меньше обязательств, но в гражданском партнерстве мы сможем подать на твой вид на жительство, и у тебя будет предостаточно работы и здесь, ты же говорила, что хотела сфокусироваться на дистанционных юридических переводах…

– Мне нужно подумать.

Гаспар резко отстранился, не веря своим ушам.

– Ты не любишь меня?

Он почти кричал.

– Люблю. Но мне нужно разобраться со своим прошлым.

И тут наконец мелкой крупой пошел снег – первый в этом году. Через стекло балконной двери на Машу грустным немигающим взглядом смотрела балерина, которую привел Андре.

13 (Маша)

Аэропорт Шарль-де-Голль не идет такому городу, как Париж. Каждый раз, приезжая сюда, испытываешь легкое разочарование, как будто отлично провел время в гостях, но напоследок кто-то сказал тебе мелкую, но противную гадость.

По дороге в аэропорт Гаспар долго и в подробностях пересказывал приснившийся ему накануне сон, в котором они с Машей ехали в поезде в Перу и сиденья были как в кинотеатре, а за окном проплывали Швейцарские Альпы, а Маша все говорила, что ей нужно непременно встретиться с каким-то мужчиной, которого Гаспар не знает. Излагать свои сны в подробностях – странная привычка, граничащая с невоспитанностью. Это практически то же самое, что прочитать очень плохой бульварный роман, а потом заставить собеседника слушать детальный пересказ сюжета. Но после предложения на балконе у Кирилла Маша чувствовала себя провинившейся перед Гаспаром, поэтому не перебивала и старалась изо всех сил не потерять нить.

И вот теперь в зоне вылета все казалось частью абсурдного сна. Мужчины и женщины, почему-то все невысокого роста, толпились в очереди за печеньем макарун в салатового цвета уголке «Ладюре». Еще одна очередь из арабов, русских и китайцев извивалась до окошка «такс фри». Под потолком чирикали пичуги, наверное воробьи, но они казались диковинными тропическими птицами из зимнего сада. Было душно и тесно, мысли путались, сознание выдавало какие-то картинки из прошлого, которые, как казалось, таили ключ к разгадке многолетнего недопонимания. Ключ к разгадке Марты.

В самолете Маша наконец выдохнула с облегчением. На соседнее сиденье аккуратно поставил рюкзак высокий рыжий парень, одетый во все серое. Как только борт набрал высоту, он открыл ноутбук, воткнул наушники и протянул Маше один провод: мол хочешь, посмотрим фильм? Возможно, его напрягало, что соседка сверлила отсутствующим взглядом сиденье перед собой. От неожиданности Маша сразу согласилась, даже не спросив, что за фильм. Это оказалась очень странная картина с эзотерическим подтекстом, в которой время и пространство причудливо искажались, с Хью Джекманом в главной роли. Кажется, называлось это безобразие «Фонтан». Фильм изобиловал постельными сценами, которые Маша с малознакомым соседом смотрели в напряженном неловком молчании. Когда подали трап, Маша была уверена, что безымянный новый приятель попросит номер телефона, ведь для чего-то же он заставил ее мучиться почти весь полет. Но он только неуверенно махнул рукой на прощание. Бред какой-то.

В зоне прилета Домодедово Маша ощутила одиночество буквально ребрами. В аэропортах, когда никто не встречает, все равно на что-то надеешься. Может, ну его и действительно в Париж, делить жизнь с Гаспаром? Но было еще нечто, что, казалось, можно узнать в Москве. В George V у мужчины рядом с Мартой было знакомое лицо… Ответы словно вертелись на языке. Не покидало смутное ощущение, что потерянная вещь вот-вот найдется, вот вроде же видел ее еще совсем недавно, в выдвижном ящике или на полке, вот ты