Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Копуши, на построение, звонок уже был! – из-за двери в спортзал высунулась короткостриженая голова физручки, и девочки засеменили к выходу из тесной комнатушки, побросав вещи комьями на узких шершавых лавочках. Только на скамейке Марты с Машей было практически пусто.

Марта надеялась, что ситуация как-то сама собой рассосется, забудется, но на следующий день все стало только хуже.

Как и каждый год, холода пришли неожиданно. К утру город Б покрылся тонким слоем снега, будто сахарной пудрой. Марта намыливала ладони куском грубого хозяйственного мыла в школьном туалете, когда заметила в зеркале тень скользнувшей вдоль стены, словно привидение, полукитаянки Сони.

– Привет!

Марта подставила щеку для поцелуя, стандартного у девочек в средних классах. Она хотела бы замять тот факт, что Соня вчера была среди тех, кто не посмел разделить с ней скамейку в раздевалке. Как будто игнорируя поведение одноклассников, Марта обесценит их выпады, разобьет вдребезги стеклянный купол проклятия вокруг себя.

В ответ косившая на один глаз красивая Соня молча обогнула Марту, как огибают валяющегося на дороге бездомного, и извлекла из сумки салфетку. Далее она брезгливо и нарочито аккуратно, как в замедленной съемке, взяла через салфетку мыло, которым Марта только что воспользовалась, и швырнула его в мусорку. Марта не нашлась, что ответить, и виновато попятилась из туалета спиной, больно напоровшись поясницей на дверную ручку.

Скамейками и мылом дело не ограничилось. После геометрии в столовой Марта взяла с подноса стакан компота и отнесла его на стол, за которым сидели преимущественно члены тайного совета. Пока Марта пристраивала сумку на крючок на стене, светлоглазый Андрей медленно пододвинул локоть по поверхности стола так, что стакан Марты разбился об пол с громким звоном, расплескивая повсюду оранжеватую жидкость. Кусочки сухофруктов попали Марте на лакированные туфли.

– Может, ты принесешь свою посуду? Так, ну, мм-м, так гигиеничнее будет… – Андрей багровел с каждым словом и стыдливо поглядывал на своих соседей по столу, не решаясь поднять глаза на Марту.

Предатели. Как легко они все от нее отказались. Девственники, приревновавшие ее к Диме, почувствовавшие, что баланс сил качнулся не в пользу Марты. Поспешили присягнуть новому вождю, вылизать подошвы ее туфель. Крысы.

– Возьми мой… – Маша пододвинула Марте свой компот.

Марте вспомнилась посуда, которую она использовала дома отдельно от матери. Теперь, казалось, все глаза в столовой были обращены на нее. Рассматривают, точно уродца в цирке. Марта сняла сумку с крючка и проследовала к выходу между столов.

– Минетчица! – крикнул кто-то в спину, закашлявшись.

В ушах стоял шум, будто шипение неисправного радиоприемника. Марта бежала по школьному коридору. Хотелось провалиться сквозь землю, раствориться, исчезнуть, стать невидимой и невесомой. Она свернула за раздевалку на первом этаже школы, за дальние прутья, где можно было спрятаться, опустившись на корточки, прижавшись спиной к стене и лицом к торчащим из-за ограды курткам.

Марта без зазрения совести вымачивала чей-то рукав слезами и соплями. Соленые ручьи из глаз плавились на горячих щеках, соприкасаясь с синтетической тканью.

– Ну-ну, ну не плачь…

Марта не заметила, как в узком проходе за раздевалкой оказалась Маруся, как мягкие, спасительные руки подруги обняли ее за плечи.

– М-мудилы, на-насекомые… ш-шестерки, щ-щелчок – и они уже г-готовы тебя загры-ы-ызть. – Марта упала подруге на грудь, вздрагивая в беззвучных иканиях. – П-пошарь по курткам, ж-жвачку…

Маша бесшумно проинспектировала карманы ближайшего ряда курток и извлекла потрескавшуюся растормошенную упаковку орбита «Зимняя свежесть». Оставалось две подушечки. Одну она закинула себе в рот, другую протянула Марте.

– Только обещай мне, что в этот раз она не окажется ни у кого в волосах?

Марта взяла жвачку, шмыгнула носом и слегка улыбнулась.

– Нам пора идти на контрольную по географии… – Маша протянула подруге салфетку.

– Никуда я не пойду! – Марта скривилась и снова принялась плакать. – Они… они… они все считают меня мерзкой, противной. Я такая, наверное, и есть, я грязная… Все мной брезгуют…

– Прекрати! Никакая ты не противная! Я тобой не брезгую! Вот!

И Маша чмокнула Марту в щеку, потом сжала подругу в объятиях так сильно, что, казалось, треснут ребра.

Прозвенел звонок.

11 (Марта)

Марте хотелось как-то выразить свою благодарность Маше. Поэтому, когда Ян, репетитор по китайскому, оплывший студент старших курсов педагогического, предложил съездить на день в Хэйхэ «фонарем», она с радостью согласилась, при условии что можно будет взять подругу. Ян давно подрабатывал «кирпичом». Без уплаты пошлин и таможенного оформления один человек мог ввезти в город Б через границу только два баула вещей «для личного пользования». «Кирпичи» набирали группу «фонарей», людей, на которых распределялась партия товара. «Фонарю» полагались билеты в обе стороны и шестьсот рублей суточных. Взамен «фонарь» протаскивал через пункт досмотра две тяжеленные сумки. Это была отличная возможность бюджетно съездить в Хэйхэ.

Ян помог с документами, и в назначенный день Марта с Машей утрамбовались в промерзлую тесную «Пуму», возившую через подернутый корявым льдом Амур. Пассажиры приплюснутого небольшого судна на толстой резиновой подушке казались космонавтами, поднимающимися на борт корабля, который отправляется на Луну. У Марты возникло желание обернуться и помахать несуществующим журналистам и зевакам, но вслед смотрело только унылое серое здание таможни. Зажужжали винты, и «Пума» двинулась, подгоняемая оранжевыми лопастями, в сторону Китая.

– Глянь, там застряли! – пассажиры прильнули к иллюминаторам.

В нескольких метрах в черном просвете речной воды завалилась набок другая «Пума»: видимо, напоролись на острую льдину. Подушка судна одрябла. Крохотный дальневосточный «Титаник» жалобно белел на фоне яркого синего неба.

– За ними уже выехали, не переживайте! Опасное время, надо ходить аккуратно, – крикнул сквозь вой винтов капитан.

– И почему они называются «Пумы»? Похожи скорее на каких-то насекомых. – Маша поежилась и сжала руки в шерстяных варежках в кулачки.

Потерпевшее аварию судно осталось позади, и вот уже космонавты из экспедиции Марты, ощущавшей себя командиром, семенили по неровному деревянному помосту в сторону китайской таможни. Марта обернулась на город Б. Отрезанный причудливыми вспученными льдинами родной берег казался далеким, нереальным, дома – игрушечными. Марта сделала глубокий вдох. Всего несколько сотен метров, а воздух уже другой. Колючий, наполненный чужими запахами. За границей всегда становится легче, пусть и ненадолго. Первые несколько дней или хотя бы часов проблемы и тревоги не могут тебя достать, как будто не успели на твой рейс и им придется ехать следом. Они еще нагонят тебя, конечно, но не сразу. К застрявшей на середине реки «Пуме» тем временем подошло судно на целой пухлой подушке, и маленькие темные фигурки, казавшиеся муравьями, перепрыгивали на соседний борт.

Целью школьников всегда был торговый центр у границы, «Юань дун». Обитое дешевыми пластиковыми панелями здание снаружи виделось небольшим, а внутри оказывалось необъятным. Большая часть женщин из группы разбежалась, как и следовало ожидать, по меховым отделам. Но Марту с Машей шубы не интересовали. Проходя мимо шкурок несчастных животных, висящих флагами синтетических спортивных костюмов и отделов техники, мигающих зелеными и розовыми огоньками, они высматривали бижутерию и косметику. Пахло дешевым клеем и сухофруктами. Вдоль рядов важно прохаживалась зеленоглазая коренастая китаянка, владелица центра, которую все знали в лицо. Наконец нужные прилавки. Марта с Машей жадно разглядывали плоды безудержной фантазии китайских ремесленников. «Юань дун» был единственно доступным детям города Б Диснейлендом.

– Бери что хочешь, дарю!

Марта украла у матери тысячу рублей из конверта, пусть думает, что клиент недоплатил. Солидная купюра и суточные были обращены в юани: аккуратная стопка жгла карман. Наконец-то они поменялись местами, и теперь Марта играла роль щедрого дарителя.

Маша обвела глазами бижутерию, вываленную на прилавок точно из пиратского сундука.

– Цена хороший, качество хороший. Бери, дэущка. – За столом старый китаец с невероятно длинными седыми бровями и добрыми, смеющимися глазами провел рукой над своими сокровищами.

Маша повертела в руках заколку с эмалированными бабочками.

– Эта сколько?

– Десять, – старик выставил вперед две сухие сморщенные ладони, растопырив пальцы.

На прилавке в рядок стояли брелоки-обезьянки, похожие на тот,