Русский клуб - Владимир Дэс

Глеб знал психологию этой шпаны. Они, как правило, были люди трусливые, физически слабые, испорченные алкоголем и наркотиками, но наглее, чем их жертвы, и, используя приёмы психологического давления, делали своё дело быстро и профессионально. Сами же распускали слухи о поборах и сами же сочиняли страшилки, и по их россказням получалось, что проще отдать деньги, чем связываться с полицией и получать проблемы вместо отдыха. Поэтому туристы отдавали всё, что могли, и убегали подальше.

Бандиты, не ожидая такой «оплаты», вскочили, рассыпав семечки, и моментально скрылись из переулка.

Желание гулять дальше пропало. Глеб направился в гостиницу. На следующий день он завершил в Праге дела и начал собираться домой. На душе было муторно и прямо-таки тянуло напиться. Даже не напиться, а запить. Запить по-чёрному.

Но в Праге было как-то неудобно.

Здесь можно выпить. Но напиться по-настоящему можно только в России.

Пить Глеб начал сразу по прилёте в Шереметьево. Пил и рассуждал: «Вот тебе и на! Ну что за люди? Всё на обмане! Вот тебе и пик демократии и власти народа». Он переместился в ресторан столичной гостиницы «Националь», где стал угощать всех присутствовавших.

Там же познакомился с каким-то адмиралом. Подарил ему свои часы Rolex. Тот в ответ отдал Глебу свой парадный адмиральский китель с золотыми погонами.

И Глеб продолжил пить уже в кителе адмирала. Ходил в таком наряде по столам. Кричал, свистел. Метрдотель вызвал милицию.

В это время примчался из Нижнеокска Майор с личной охраной Глеба, но никак не мог уговорить шефа покинуть ресторан. Тот уходить не хотел и кричал уже: «Все меня предали!»

Очутившись в «обезьяннике», Глеб остыл. Дав денег Майору, велел купить два ящика французского коньяка и стал предлагать его всем задержанным и даже работникам милиции. Теперь Глеб Андреевич отказывался уходить уже из милиции. Тогда Майор пошёл на крайний шаг и позвонил Паратову.

Сергей Сергеевич тут же приехал. Он, используя своё обаяние, уладил всё с милицией и уговорил Глеба поехать к себе домой. Там напоил его крепким чаем, и они за разговорами просидели до утра.

Глеб с болью рассказал о том, что услышал в Праге.

– Я всегда поддерживал перестройку и, как мог, помогал нашей новой, молодой власти выстраивать рыночные отношения, а эта власть обманула меня. И не только меня, а всех россиян, которые голосовали за Ельцина, за его политику. – Глеб глотнул чая. – Я у власти никогда ничего не просил, никаких сладких кусков и особых условий не требовал. Всего добивался сам.

– И правильно делал, – ответил Паратов, – никогда не жди подачек. Ждать и догонять – это самое трудное в жизни.

– Ты прав, – согласился Глеб. – И знаешь, если я раньше смотрел на тех, кто мог мне что-то дать, глазами, полными надежды, то сейчас я смотрю на них глазами человека, который от них уже ничего не ждёт, с иронией и сочувствием. Ты, наверное, говорил именно о таком ожидании?

– Да. Им просто нечего тебе дать. Богатство? Им самим его хочется. Хвалу? Из их уст – это низко. Любовь? У них её нет. Здоровье? Все мы смертны.

– Вот именно. Я чувствую, что после нашего разговора произойдёт что-то хорошее. Пусть даже не сейчас, пусть даже потом, но я верю, что придёт время и все они будут молить меня, чтобы я хоть что-то у них попросил.

– Я рад, что у нас произошёл такой разговор, – подвёл итог Паратов. – Надеюсь, больше ты по столам ходить не будешь. Тем более в адмиральском кителе!

Утром Майор отвёз шефа в «Сандуны»: парилка, массаж, обед. Окончательно придя в себя, Глеб Андреевич поехал домой, в Нижнеокск. Трудиться.

После Праги Глеб ещё один раз лично встречался с Ельциным, но больше не рвался пожать ему руку. Как-то не хотелось. Но судьба всё же свела его с Борисом Николаевичем за год до ухода Ельцина с президентского поста.

В Москву Глеба пригласил Паратов – посмотреть, как проходят съёмки его фильма в Кремле, где по сценарию Александр III принимает присягу юнкеров.

Глебу выписали пропуск, у Спасских ворот его встретил Макс, и они, беседуя, шли к съёмочной площадке. В это время Ельцин, желая узнать, что там творит у него в Кремле Паратов – то звёзды на башнях гасит, то парады устраивает, – со свитой и охраной тоже шёл на Преображенскую площадь, где была площадка. Тут президент случайно скользнул взглядом по лицу Глеба и что-то шепнул начальнику охраны. К Глебу тут же подлетели два охранника. Макс объяснил, что они здесь по личному приглашению режиссёра.

– Где-то я вас видел, – сказал Ельцин, когда Глеба представили под грозные, но усталые очи, – и у меня почему-то очень хорошие воспоминания о нашей встрече.

– Я из Нижнеокска. Вы, путешествуя по Волге во время отпуска, в моём ресторане «Речной» проводили встречу с губернатором Певцовым.

– Да, вспомнил. Какой прекрасный вид был тогда из окон ресторана, какой простор! И там у тебя была какая-то удивительная водка. Похмелье, конечно, было. Но, понимаешь, намного меньше, чем всегда. А здесь что делаешь?

– Приехал посмотреть на съёмки. Интересно.

– И мне интересно. Присоединяйся. – И немного отодвинул охранника от себя.

Глеб встал рядом.

А по площади уже шли, чеканя строевой шаг, шеренги офицеров царской армии.

Было видно, что президент плохо себя чувствует. И рукопожатие слабое, и голос был уже не тот, что провозглашал с танка у Белого дома: «Великая Россия поднимается с колен». Было понятно: развал страны, который начал Горбачёв, Ельцин не остановит. Слишком сильной была энергия разрушения.

«Да, – решил Глеб после той последней личной встречи, – это не “Солдат”. Не о таком “Солдате” вещал дед Яков. Нужен созидатель, а не разрушитель. Ошибся я в своём предположении. Да, наверное, и не только я».

К тому времени в обществе уже обнажились основные пороки и слабости разорванной страны.

Нервы у всех были как струны, на пределе.

Люди растерялись: они не видели ясной картины своего будущего. А в таких ситуациях рано или поздно вскрывается сущность любого человека. В какой-то момент становится ясно, чего человек стоит и кто он на самом деле. К пониманию Ельцина как человека добавилось интервью корреспондента иностранного телеканала с Борисом Николаевичем, увиденное Глебом по телевизору.

Было заметно, как Ельцин устал. Говорил он тяжело. И Глеб уже хотел выключить телевизор, как вдруг услышал довольно странный вопрос: «Борис Николаевич, как вы думаете – вы попадёте в рай?» Тот, ни на