Земля под снегом - Эндрю Миллер

– Банки, – сказал его отец, – первые ворюги на свете. Запомни это.

Он опять наполнил стаканчики, встал, обогнул письменный стол и прошел туда, где за дверью на полу валялось с полдюжины кожаных портфелей. Выбрал один, стер с него пыль рукавом халата, положил его на стол и расстегнул. Потом направился к сейфу и сел перед ним на корточки. Билл слышал, но не видел, как поворачивается замок. Когда отец поднялся, из каждой руки у него веером торчали пачки наличных. Он положил деньги на стол и вернулся к сейфу. Запер его после того, как сходил к столу четыре раза.

– Брось-ка взгляд, – сказал отец.

Пачки были стянуты резинками. Билл взял ближайшую и пролистал. Это не были новенькие купюры из кассы – это были деньги из кошелька, из брючного кармана, из старого чайника на каминной полке, из-под матраса. Скопленные, сэкономленные, припрятанные, переданные в арендной книжке сборщику, стоящему на лестничной площадке с немецкой овчаркой. На купюрах поновее – молодая королева. Смотрит мимо, оскорблена, губы поджаты.

– Сколько здесь, по-твоему? – спросил отец.

– Не могу точно сказать, – ответил Билл. – Десять?

Отец кивнул. Рад, похоже, что у него есть сын, способный распознать десять тысяч фунтов, когда их вывалили перед ним на стол.

– Клади в портфель, – сказал он.

Билл встал, чтобы этим заняться. Отец смотрел на него, пока он аккуратно укладывал деньги. Они едва поместились в портфель.

– Хочешь от меня что-нибудь? – спросил Билл. – Расписку там?

– Это подарок, – сказал отец. – На подарок какие расписки?

В спальне при свете прикроватной лампы с зеленой велосипедной лампочкой – из тех необычных светильников военного времени «на экстренный случай» – Билл сидел на кровати, положив около себя портфель. Время от времени открывал его и заглядывал внутрь. Деньги являли ему себя, как цветы на закате, как мятые соцветия энотеры на высоких стеблях, распускающиеся тут и там позади шиппона августовским вечером. Он встал, поднял портфель, опустил. Угадай вес, выиграй приз! Он засмеялся – насколько мог приглушенно. На обратном пути с чердака, пока шел по коридору, он боялся, что начнется сеанс отвращения к себе, моральной тошноты. Но ничего не началось; может быть, наоборот, что-то кончилось. Он ощущал полноту жизни. Будь тут Рита, занялся бы с ней любовью. Давненько у них этого не было. Какое у нее будет лицо, когда он покажет ей деньги? Он вообразил (еще один приступ сдавленного смеха), что показывает деньги быку. Засунул портфель под кровать. Запереть бы дверь спальни для полного счастья – но не было ключа. Погасил лампу и залез под одеяло, стремясь поскорее защититься сном от неопрятных мыслей, способных отравить момент торжества. И, как в прежние дни, когда ложился спать в этом доме, начал шепотом перечислять в подушку названия потаенных рек Лондона. Когда-то он знал все эти подземные реки, но сейчас запнулся на Уолбруке, услышал его гулко журчащий ток, испугался на секунду, а затем отдался ему, позволил нести себя (черные лепестки, маленькие ладошки) туда, где воды ширятся и поднимаются навстречу утру.

12 января, суббота

Его первый пациент был в деревне, в одном из бунгало в конце дороги. Он отправился пешком – это всего минут десять. Дул ветер, и довольно резкий, но без снега. Он надел теплое пальто, кожаные перчатки, шарф. Сапоги, решил, не нужны, сгодятся ботинки на толстой подошве. Взял сумку и в путь (вот я иду по деревне, сельский врач). Когда шел мимо магазина, ему помахала тень миссис Кейс, и он помахал в ответ. Именно она позвонила ему насчет мистера Эрла. Сосед мистера Эрла забеспокоился и сказал об этом в магазине. Передавать такую информацию кому следует считалось одной из задач миссис Кейс. Кому следует – обычно значило либо Эрику, либо констеблю Хиллу. Иногда она давала знать пастору.

Бунгало были новые, явно послевоенной постройки. Они стояли полукругом вдоль петли, которой оканчивалась дорога (если тебе надо было дальше, ты шел через пустырь по тропинке, выводившей на бристольское шоссе). Каждый дом был оштукатурен с каменной крошкой, перед ним – маленькая лужайка, и еще одна сзади, только и места, что сесть и уставиться на сохнущее белье. Тут не услышишь играющих детей. Муниципальная собственность, почти все жильцы – люди на пенсии, некоторые очень старые.

Мистер Эрл жил в доме номер три. Эрик позвонил в дверь. Никто не открыл, и он заглянул в окно гостиной. Занавески были полузадернуты, свет в комнате не горел, но он увидел мистера Эрла в одном из двух кресел. Постучал по стеклу. Мистер Эрл медленно поднял голову. Он сумрачно кивнул, но не сделал попытки встать. Эрик двинулся вокруг дома. Бывшему фермеру садик с единственной чайной розой, с кустом черной смородины и сараем-пристройкой, должно быть, кажется недоразумением. Задняя дверь не была заперта. Она вела прямо на кухню. Он подал голос:

– Мистер Эрл, это доктор Парри!

Кухня была в мерзком состоянии. Он прошел в гостиную. Там стояла стужа. Он раздвинул занавески.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Что вы тут делаете? – встревоженно спросил мистер Эрл. Показалось, он успел забыть про лицо в окне.

– Один ваш сосед подумал, что вам, может быть, плохо.

– Мне не плохо.

– Да?

На нем была пижама, поверх пижамной куртки – рубчатый джемпер с заплатами на локтях. Левая ступня была обута в шлепанец, но правая – голая. Эрик снял пальто и повесил на спинку другого кресла. Опустился на одно колено.

– Можно я гляну?

Он мог, если надо, надрезать штанину ножницами, но ткань висела свободно, и он сумел поднять ее, не задевая ногу. Голень спереди и с наружного бока была блестящая, ярко-розовая и в пузырях.

– Заснул, как балбес, перед камином, – объяснил мистер Эрл.

– Перед этим? – спросил Эрик, кивком показывая на двухстержневой электрообогреватель с выдернутым штепселем, стоящий по другую сторону от маленького очага.

– Да, он самый, – сказал мистер Эрл.

– Когда это случилось?

Фермер пожал плечами.

На кухне Эрик поставил чайник. Вынул из раковины тарелки и кастрюлю. Снял пиджак, закатал рукава рубашки. Вымыл руки, вытер чистым платком. (Айрин следила, чтобы в верхнем ящике всегда был запас; он, заключая брак, видел в этом одно из его ожидаемых преимуществ.) Потом вернулся в гостиную.

– В больницу вы бы поехали?

– Никакой больницы, – отрезал мистер Эрл. – Попадешь – не выйдешь.

– Я ждал, что вы так ответите, – сказал Эрик. – Сильно болит?

Мистер Эрл состроил гримасу. Его боль – его дело.

Эрик открыл сумку. Вынул пинцет и ножницы, стерилизовал их