Соло на швейной игле - Андрей Юрьев

Митя посмотрел на нее как раз в тот момент, когда они проезжали под фонарем, свет озарил ее бледное лицо, все в крошечных капельках пота.

– Тебе нехорошо? – спросил Митя.

Лера помотала головой. Показалось, только она раскроет рот – и весь ужас этого дня выплеснется на приборную доску. Задышала глубоко и шумно.

– Укачало? – ему хотелось сделать для нее все, что можно, и даже то, чего нельзя. – Хочешь, остановлюсь?

Лера снова помотала головой. Только не это. Она потерпит.

Он понял без слов. Прибавил газу и переключил передачу быстрым коротким движением. Маленькая красная машина понеслась по шоссе, как трассирующая пуля, перестраиваясь с такой скоростью и ловкостью, что опытные водители лишь качали головой, глядя им вслед. Далеко ли так уедет?

Лере стало легче. Только вязкая слюна во рту да головная боль напоминали о недавней слабости. Куда она едет? Что ее ждет? Как теперь вести себя с Митей? Вопросы бесконечной пестрой лентой крутились в ее голове, и не находилось ни одного вразумительного ответа. Еще этот подонок на обломках стола… Лера никак не могла избавиться от картинки перед глазами. Раздавленная мякоть винограда, перемешанная с кровью.

Она его убила. Пусть и нечаянно. Убила и сбежала. И что, теперь всю оставшуюся жизнь убегать? Как вообще это происходит? Люди меняют имя, делают пластические операции и уезжают в другую страну? Но куда они приходят в таких случаях, к кому обращаются? «Здравствуйте, я по объявлению в газете звоню. Да, нужно изменить имя и внешность. Сколько? Отлично, мне подходит! По какому адресу подъехать? Записала. Спасибо и до встречи!» Так? Или ей придется полжизни прятаться, как таракану под мойкой, а по ночам выбираться и зарабатывать на хлеб, надраивая полы в общественных туалетах? Последний вариант выглядел реалистичнее.

Лера вздохнула и еще раз попыталась отогнать от себя образ мертвого Якута. Безрезультатно.

– А как же твои? – в сотый раз спросила она Митю.

– Что мои?

– Ничего, что мы заявимся вот так, на ночь глядя?

Он пожал плечами:

– А какие еще варианты? – и добавил, увидев, как вытянулось лицо Леры: – Да не переживай ты так. Они у меня золотые. Была когда-нибудь в цыганском доме?

Лера помотала головой.

– Все получится. Вот увидишь, через месяц будем смеяться, вспоминая этот день.

– Это вряд ли, – прошептала Лера.

Мите нравилось говорить «мы». Он мечтал провести с Лерой всю жизнь и еще две загробные. Влюбленный человек слеп как минимум на один глаз. Митя знал, как они поступят, и ему не терпелось приступить к реализации плана. Он продумал все за эти пятнадцать минут, пока они ехали по Чуйскому тракту от Бердска к Искитиму. Их ждет долгая дорога, и он благодарил судьбу за то, что Лера рядом, всего в десяти сантиметрах, так близко, что он чувствовал ее тепло и аромат духов. Занятый мечтами, он не заметил поворота на Искитим. Только когда мимо пронеслась, вся в огоньках, вышка мобильной связи у заправки, Митя чертыхнулся и ударил по тормозам. Машина с визгом и скрипом встала. Митя сдал назад.

– Ну вот, – сказал он, выруливая влево, – почти приехали.

– Ты нас угробишь! – Лера прикусила губу, во рту расплывался металлический привкус крови. Она смотрела на пролетающие мимо бараки и загаженные обочины в свете редких фонарей. Вот место, которое она заслуживает. Не Москва, не Лондон, о которых она с детства мечтала. И уж точно не Новосибирск. Искитим – вот место, где, как ей казалось, все и закончится.

Скоро они свернули на тесную грунтовку. Из-под колес полетели мелкие камни и как пули защелкали по веткам. Загудел надсадно двигатель, залаяла где-то хрипло собака.

– Вон, смотри – наш дом, – показал рукой Митя на большой двухэтажный коттедж на фоне звездного неба.

Огоньки поплыли перед глазами, оставляя широкие золотые полосы. Лера опустила голову к коленям, глубоко вдохнула. Пыль защекотала горло, она чихнула. Со вторым ее чихом машина нырнула влево и застыла. Под капотом словно угли потрескивали. Чмокнула открываемая дверца, пряный запах полыни ворвался в салон. Выходить не хотелось. Так и сидела бы здесь, лицо в коленях, ожидая окончания дурацкой истории.

– Пойдем, – раздался голос Мити.

Щелкнул замок, скрипнули ворота.

Совсем рядом залаяла собака, похоже, в соседнем дворе. Дробно зазвенела цепь. Собака с шумом втягивала носом воздух через щель в заборе, пытаясь понять, кто приехал – свои или чужие.

Справа от ворот гаража, пристроенного к дому, открылась дверь. Из желтого теплого света, падающего на гравий дорожки, появился темный силуэт.

– Кто здесь? – раздался мужской голос с крыльца.

– Это я! – ответил Митя, закрывая ворота.

Щелкнул выключатель. Все вокруг залило ярким светом фонаря. Митин отец неодобрительно покачал головой, увидев Леру у машины, и, оставив дверь открытой, зашел в дом.

– Он со мной не разговаривает, – сказал Митя.

– Почему?

– Потом объясню. Ты тут ни при чем.

Они вошли в просторные сени и разулись. Вкусно пахло жареной картошкой и выпечкой. В желудке у Леры заурчало. Оказывается, жизнь продолжается даже тогда, когда кажется, что все кончено. Она встала у порога, не зная, что делать и куда деть руки.

– Мать, тут твой старший приехал! – крикнул отец Мити и сел у высокого деревянного стола, подозрительно напоминавшего бильярдный. Подтянул серые брюки и закинул ногу на ногу. То ли он хмурился чересчур старательно, то ли сбивали с толку его стоявшие торчком седые пышные усы, но казалось, что он сейчас хлопнет огромными ладонями по коленкам и расхохочется. Лера поежилась под его взглядом.

– Папа, это Лера.

– Здравствуйте!

– Как ты уже поняла, это мой папа, Василий.

– Очень приятно!

– Садитесь, в ногах правды нет.

– Я сейчас, – сказал Митя и скрылся, занося сумки в двухстворчатую деревянную дверь, украшенную поверху розовыми занавесками в оборочку.

Лера прижалась спиной к стене. Как бы она хотела сейчас оказаться дома! Убранство комнаты напомнило ей небольшое провинциальное кафе. Пол блестел коричневым линолеумом с квадратным греческим орнаментом. Стены до середины закрывали лакированные деревянные панели, поверх которых, на светло-коричневых обоях, лентой по всему периметру висели картины с лазурными водопадами и серебристыми горами, кололи воздух развесистые оленьи рога, рядами шли деревянные барельефы из виноградных листьев и черно-белые фотографии насупивших густые брови стариков в разнокалиберных рамках. По углам стояли высокие глиняные горшки с цветами.

Пока Лера разглядывала комнату, Василий хмуро за ней наблюдал. За дверью раздался топот, и в комнату вбежал большеголовый мальчик лет четырех или пяти. Он уставился на Леру, открыв рот, как будто увидел призрак. Сделал к ней шаг, но запнулся о съехавшие колготки