Соло на швейной игле - Андрей Юрьев

Саша кивнул еще раз.

– Где живет?

– Тут недалеко. В Изумрудном городке.

– А точнее?

Саша задумался, наморщив лоб, потом сказал:

– Улица Красный Сокол, дом двадцать восемь, кажется. На первом этаже.

– Одна живет?

– Вроде да. У нее мать около года назад умерла. Мы еще деньги собирали на похороны.

– Понятно. Номер телефона какой?

– У нее? – спросил Саша.

– Нет, у тебя. Давай не тупи!

Саша посмотрел на Зину. Та уже не рыдала. Всхлипывала только. Он кивнул ей и сказал:

– Дай номер Леры товарищу.

– Там гудки длинные… – пропищала Зина, – она трубку не берет.

– Запиши на листочке номер, – приказал ей Юра. – А родные еще есть у нее здесь, кто знает?

– Я не знаю, – ответил Саша. – Она не из болтливых была.

– Козел ты, Пермяк! – крикнула Зина и снова зарыдала, уткнувшись в ладони.

– Эй, там! Несмеяна, – тихо, но властно сказал Юра, – хорош истерить! Номер давай запиши. Эй!

Он перегнулся через стойку и легонько потряс Зину за плечо. Та отшатнулась, но рыдать перестала. Пока она писала номер на зеленом клейком листочке, пальцы ее дрожали. Цифры получились как у первоклашки – большие и кривые.

– Так, – с казал Юра, пряча бумажку в карман треников, – как вам уже сказали, обо всем случившемся никому не говорить. Вы ничего не видели. Большакова на работу не выходила. Все ясно?

Он обвел их взглядом, от которого стало понятно: если не послушаются – будет плохо. Зина кивнула, Саша повторил шепотом, будто присягал тайной организации:

– Все ясно.

– Ты, – Юра ткнул пальцем в грудь Саше Пермяку, – найди ее личное дело с адресом, копией паспорта, короче, со всей байдой. У тебя на это пять минут, – он бросил быстрый взгляд на часы над стойкой. – Время пошло.

А в этот самый момент, этажом выше, в номере двести пять, Ашот Балоян по прозвищу Якут лихорадочно собирался. В его волосатой груди клокотали ярость и страх. Он и раньше оказывался в неприятных ситуациях, но никогда еще не попадал на такую крупную сумму. Шутка ли, девка увела бриллиантов на триста тысяч долларов! И за меньшие суммы на его памяти убивали без особых разговоров.

– Клянусь, у нее шокер был! – крикнул Балоян, защелкивая замок чемодана. – Помню только зеленую вспышку в ее руках и больше ничего… Я ее маму!

– Давай живей! – прикрикнул на него Заха. – Вонять в морге будешь.

– Зачем ругаешься, а? Скоро поедем… Зуб даю, она далеко не ушла.

– Шеф, я его точно грохну! – сказал Заха Сарычу. Тот сидел молча на краешке кресла, поджав ноги, чтобы не касаться обломков стола, и исподлобья смотрел на то, как Якут собирается.

– Успеем еще, – сказал Сарыч тихо. Почти прошептал, но Якут услышал и вприпрыжку, сильно прихрамывая, вынес из спальни чемоданчик. Правый его глаз совсем заплыл фиолетовым синяком, на всю сторону лица наползала желтизна.

Пискнул эсэмэской телефон у Захи. Он посмотрел на экран.

– У Юры все готово. Можно ехать, адрес девчонки есть.

– Поехали, – сказал Сарыч и кивнул Якуту. Тот покатил чемодан к выходу. Заха последовал за ним. Последним из номера вышел Сарыч.

***

В Бердске начинало темнеть, когда Юра вынес дверь в квартиру воровки. На шум вышел сосед, но после короткого разговора вернулся к себе и не подходил к двери до следующего утра.

Квартира была пуста. Искать алмазы в оставленной квартире могло показаться глупой затеей, но они обшарили все и, как всегда в таких случаях, вошли в раж. Сбрасывали вещи с полок, били посуду и даже уронили стеллаж с медицинскими книгами в большой комнате. Ничего не найдя, вернулись к Сарычу. Возле дома воровки оставили дежурить людей Гоблина. «Смотреть в оба, всех впускать, никого не выпускать!» Заха и Юра занялись поисками. В ближайшее время предстояло выяснить все ее связи. С кем дружит, кто ее родственники, куда могла уехать?

– Пока не найдем девчонку и алмазы, будешь жить здесь, – сказал Сарыч Якуту, когда вошли в дом. – И молись, чтобы ее нашли.

Что на такое ответишь?

– Меня не беспокоить, – сказал Сарыч и поднялся по лестнице на второй этаж. Зажег свет в мастерской и встал перед картиной. В груди его бушевал огонь, такой же неистово алый, как небо на холсте. Сарыч смотрел в нарисованное небо, с хрустом сжимая и разжимая кулаки. За стеклом окна не существовало ничего. Весь мир сконцентрировал силы здесь, в этой комнате, в груди этого человека, а он едва сдерживался. Больше всего ему хотелось уничтожить картину, всадить нож по рукоятку, разорвать и топтать ногами, как будто в ней скрывался источник неудачи. Но чем дольше он смотрел, тем спокойней становился его рассудок. Плохая энергия утекала в кровавое небо, сначала плотным мутным потоком, потом по капле, пока не ушла вся. Сарыч разжал кулаки. Ногти впились в ладони до крови.

«Ничего не может остановить меня», – подумал он, улыбнулся и вышел из мастерской.

***

Юра и Заха опросили соседей, излазили весь Бердск, но воровку не нашли. Ни на следующий день, ни в субботу. Телефон не отвечал. На работе она больше не появилась. Родственников в Бердске нет. Все ее старые связи, включая одноклассников, вели в тупик. Единственной зацепкой оставалось то, что она сдавала комнату какому-то чуваку, который больше не появился ни на квартире, ни на районе. Похоже, сбежали вместе. Но кто он? Никто не знал ни его имени, ни откуда он взялся. Все, что на него имелось, – чернявый, невысокий, вежливый. Люди Гоблина продолжали дежурить у дома, но надежда найти беглянку с каждым часом таяла.

Были у Сарыча и его банды и другие дела, жизнь продолжалась, но потерянные триста тысяч долларов, а главное, обида, что какая-то девчонка обвела его вокруг пальца, не давали покоя. Сарыч лютовал. Таким его давно не видели ни его люди, ни деловые партнеры.

Глава 24

Всю дорогу до Искитима Лера и Митя молчали. Каждый думал о своем – и в то же время об одном. То, что произошло между ними, стало чудом для него, для нее – ошибкой. Заходящее солнце коснулось, подпрыгнув, земли, и скоро мир погрузился в тягучую темноту, окрашенную вдали багряной полосой. Деревья бросались на них с обеих сторон Чуйского тракта, выхваченные фарами, как страшные монстры, но в последний момент расступались, кивая верхушками. На полдороге Леру укачало. Она прикрыла глаза, но стало только хуже. Попробовала смотреть вдаль, на различимые еще контуры облаков, не фокусируясь на мелькающих деревьях. Дорога впереди казалась бесконечной.

– Долго еще ехать? – спросила она.