Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Все встали и направились к выходу.

Настроение у меня было хуже некуда. Мало того, что отстранили от работы, хотя в амбулатории наверняка собралась очередь, так еще и свидание с Дедовым выплыло наружу.

Когда мы вышли в коридор, Князева бросила на меня сердитый взгляд и с чувством сказала:

– Ну спасибо, Зоя Евгеньевна! Из-за вас выговор получила. Может, еще и уволят!

Пока я соображала, как реагировать на этот выпад, ее и след простыл. Прилучко и Козьмина тоже ушли. Я направилась к лестнице, но меня остановила неожиданная реплика Мартынюка:

– Света права. Не стоило вам на нее доносить.

Я резко обернулась.

– Вот как вы это расцениваете? Как донос?

– Вы могли промолчать, и позже, наедине, сказать Свете, что она поступила нехорошо. А вы ее подставили, притом напрасно. Мы с вами, как непосредственно контактировавшие с Ниной, представляем для окружающих большую опасность, чем не вымытая дверная ручка.

– В подобных ситуациях лучше сказать правду, чем умолчать о том, что может иметь значение. Мы и так достаточно напортачили, Фаина Кузьминична справедливо на нас разозлилась. Мне не в чем себя упрекнуть, а вот Светлана должна освежить в памяти правила субординации, прежде чем в следующий раз читать нотации врачу.

– Да уж, Зоя Евгеньевна, по части амбиций вы превзошли всех, кого я знаю. Вот что значит ленинградская школа.

– Как вы смеете?.. – Я задохнулась от возмущения.

Мартынюк подошел ко мне вплотную и тихо, с расстановкой, продолжил:

– Не успели приехать, как подцепили на крючок секретаря райкома. Теперь продвижение по карьерной лестнице вам обеспечено. Неужели вам не противно? Что вы чувствуете, когда Дедов берет вас за руку, лезет с поцелуями, когда…

Договорить Мартынюк не успел: я влепила ему пощечину.

Именно в этот момент из зала для собраний вышла Фаина Кузьминична.

– Что вы себе позволяете, Завьялова? – пораженно воскликнула она. – Если Мартынюк подаст жалобу и делу о рукоприкладстве будет дан ход, вы вылетите и с работы, и из комсомола!

– Всё в порядке, Фаина Кузьминична, – сказал Мартынюк. – Я заслужил.

– Заслужили или нет, вы не муж и жена и находитесь не дома. Еще раз увижу – уволю обоих! – пригрозила главврач и ушла, возмущенно качая головой.

– Я не нуждаюсь в вашем благородстве, Игорь Михайлович.

– Да уж. Вы только с виду такая беззащитная и трогательная, а на самом деле…

Мартынюк внезапно замолчал, словно осознав, что зашел слишком далеко.

– А вы сами чем лучше меня? Встречаетесь с одной, любите другую. Людмила страдает от вашего непостоянства, а вы играете ее чувствами. То бросаете ее, то вселяете ложные надежды. В следующий раз, прежде чем обвинять меня в безнравственности, начните с себя.

– Кто вам сказал? – тихо спросил Мартынюк; в его тоне явственно слышалась угроза.

– И у деревьев есть уши.

Я прошла в амбулаторию через служебный вход, объяснила Арине Петровне ситуацию, попросила ее повесить на дверь моего кабинета объявление, что в ближайшие дни приема не будет, и отправилась звонить Феде.

Если бы не обстоятельства, я бы радовалась этим дополнительным выходным. Но радоваться было нечему, одна стычка с Мартынюком чего стоила. Я жалела, что поддалась порыву и намекнула, что знаю о его чувствах ко мне. Теперь в его присутствии я буду чувствовать себя еще более неловко, а ведь нам работать вместе (если, конечно, Фаина Кузьминична меня не уволит). Вспомнив о пощечине, я тихо выругалась. Если бы подобное произошло в Куйбышевской больнице, я бы, наверное, сама написала заявление об уходе.

Нужно взять себя в руки, иначе это плохо кончится. Потеря репутации невосполнима, а злые языки добавят то, чего на самом деле не было. И это сейчас, когда план медликбеза готов и вскоре начнется вербовка коллег в агитбригаду. Кто пойдет за мной, кто мне поверит, если я приобрету репутацию скандалистки и невропатки?..

И однако Мартынюк тоже хорош! Как он мог говорить со мной в таком тоне, как мог намекать на отношения с Дедовым, в которые я оказалась втянута против воли? Нет, он получил по заслугам. Пусть знает, что я могу за себя постоять. Ленинградская школа, это ж надо!

Я почти дошла до почты, когда осознала, что сумка, в которой лежат кошелек и Нинина записка с номером телефона, осталась в кабинете.

Обругав себя забывчивой дурой, я остановилась и задумалась. Возвращаться за сумкой нельзя, Фаина Кузьминична запретила появляться в амбулатории. Если она меня увидит, это переполнит чашу ее терпения. Да и пациенты еще не успели разойтись, придется с ними объясняться. Значит, звонок Феде придется отложить до среды.

Что за ужасный день? Поскорей бы он закончился!..

На противоположной стороне улицы была кулинария. Поддавшись порыву, я вошла туда, взяла кофе и булочку, благо в кармане плаща завалялась мелочь, встала у круглого столика у окна и принялась заедать горе углеводами, не подумав о том, что вообще-то не должна пользоваться общепитовской посудой.

Допив кофе, я решила, что, если Федя действительно любит Нину, он ее дождется, даже если она позвонит ему через месяц. А не дождется – ей же лучше: не испортит себе жизнь, связавшись с женатиком (или с бывшим женатиком, что, по сути, одно и то же). Если он обманывал жену, обманет и Нину. Она молодая, у нее всё впереди. Встретит хорошего человека, выйдет замуж, родит детей…

Успокоив себя таким образом, я вернулась в общежитие и засела за методичку. Информации не хватало, я располагала лишь сведениями, которые успела переписать в архиве, но, за неимением лучшего, решила пока работать с имеющимся материалом: систематизировать записи, дополнить их примерами из собственной практики, перевести с медицинского языка на общедоступный. Эта систематизация в любом случае упростит поиск новой информации в архиве.

19

Главной и долгожданной новостью среды стало известие, что у Нины не дизентерия и не сальмонеллез, а стафилококковая инфекция. И хотя ее состояние оставалось тяжелым, общежитие вздохнуло с облегчением.

Наибольшее облегчение, без сомнения, испытала Фаина Кузьминична. Но если она и радовалась, то недолго. Следовало признать очевидный факт: лишь по счастливой случайности беда обошла стороной не только вверенное ей медучреждение, но и поселок. Инцидент с Гулько выявил ряд проблем, требовавших незамедлительного разрешения, пока не произошло новое ЧП.

Среди персонала имели место халатность, волокита, беспечное отношение к собственному и чужому здоровью. Но самым неприятным открытием для главврача явились нездоровые отношения внутри коллектива, вплоть до публичных дрязг и рукоприкладства.

Об этом говорила Фаина Кузьминична в четверг на