Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

все объяснить. В те времена я была совсем юной и глупой. Если они… – Она поднимает руку и закрывает глаза; я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, и изо всех сил пытаюсь их прогнать. – Пожалуйста! Прошу, просто дай мне время.

– В шесть утра у нас прошло срочное заседание правления. Я пыталась тебя отстоять, но в конечном итоге даже мне пришлось с ними согласиться. Тебе придется уволиться. – (Я взираю на нее затуманенными глазами.) – Я уговорила правление на оформление для тебя «бессрочного отпуска». Это облегчит тебе поступление на другую работу. Мотив для увольнения было бы сложно объяснить.

Нож втыкается глубже.

– Нет! Пожалуйста! – Я хватаю ее за руку. – После всех этих лет. Один-единственный промах…

– Нам это представляется в ином свете. Ты была лицом, голосом женщин из Луизианы. У тебя была безупречная репутация. Мы все восхищались твоей принадлежностью к фонду «К свету». Ты провела бессчетное количество шоу на тему сексуального насилия, педофилии, изнасилования, инцеста. Но этот один «промах», как ты его называешь, перечеркивает буквально всё. Но хуже всего, Ханна, что ты сама настроила себя на это. Такое шоу устроила, кичась собственным великодушием, выгораживая этого жалкого субъекта и мать, которая тебя бросила. Не будь ты такой чертовски самоуверенной в рассуждениях о собственной доброте и желании простить, не сомневаюсь, ты стала бы более популярной, чем прежде.

– Нет, это слова Клаудии. Именно она сказала, что меня бросила мать, именно она говорила о жалком субъекте и о моем великодушии и желании простить. Это она меня запрограммировала! – Я встаю и указываю на телевизионный монитор. – Посмотри запись шоу с участием Фионы. Сама увидишь!

Выражение лица Присциллы словно говорит: «Девочка моя, твоя душещипательная история говорит об отчаянии».

Я падаю в кресло и прячу лицо в ладонях. Клаудия все просчитала. Как ей это удалось? Если бы я не питала к ней отвращения, то зауважала бы.

– Как бы то ни было, – говорит Присцилла, – такой поворот отдает лицемерием… А лицемерие, дорогая моя, – это такая штука, которую люди не прощают. Пока не найдем тебе замену, Клаудия согласилась занять твою вакансию.

У меня перехватывает дыхание. Разумеется, согласилась. Из глубины сознания, затуманенного отчаянием, всплывает мысль. Может, так и надо. Может, меня наконец настигла заслуженная кара – расплата за ошибку.

Присцилла что-то говорит о выходном пособии и продлении медицинской страховки, но до меня ее слова не доходят. В голове полная сумятица. Меня никогда не увольняли с работы, даже когда я работала летом в «Попиз чикен», частенько путая диетическую газировку со стандартной. А теперь, когда я дожила до тридцати четырех лет, меня увольняют, дают пинка под зад. Из местной знаменитости я превратилась в безработного изгоя.

Я сгибаюсь в кресле пополам и хватаюсь за голову.

– Все будет хорошо, – говорит Присцилла, кладя ладонь мне на плечо.

Потом я слышу, как откатывается назад ее кресло.

Судорожно ловлю ртом воздух.

– К-когда выйдет мое последнее шоу? – спрашиваю я, слыша, как со скрипом открывается дверь.

– Оно состоялось сегодня, – отвечает Присцилла и закрывает за собой дверь.

* * *

С размаху я захлопываю дверь в свой кабинет и бросаюсь на диван. Не обращаю внимания на стук в дверь и даже не поднимаю головы, услышав приближающиеся шаги.

– Привет, дорогая. – Ласковый голос Джейд, как бальзам для души.

Она круговыми движениями гладит меня по спине. Я наконец сажусь.

– Меня отправляют в бессрочный отпуск. По сути, увольняют.

– Все образуется, – утешает Джейд. – Наконец-то сможешь проводить время с мамой. Станешь знатоком мичиганского мерло.

Мне даже не выдавить из себя улыбку.

– Что я скажу Майклу?

– Пора начать доверять себе, – говорит она, впиваясь в меня взглядом. – Впервые в жизни будешь делать то, что считаешь наилучшим для себя. Не то, чего хотел твой отец. Не то, что подходит для карьеры твоего мужчины. Будешь делать то, что устраивает Ханну Фарр.

Я чешу щеку.

– Да, ведь в последний раз, когда я доверяла себе, все получилось замечательно.

* * *

На упаковку принадлежностей из моего кабинета уходит минут двадцать. Джейд помогает мне собрать только важные вещи, остальное пусть выбрасывают. Я снимаю со стены с полдесятка наград. Джейд заворачивает в бумажные полотенца мои с Майклом фотографии в рамках, а также фотографию моего отца. Я достаю из рабочего стола кое-какую мелочь и собираю личные файлы. Джейд упаковывает коробку клейкой лентой. Миссия завершена. Больше никаких слез, никаких трогательных подарков на память. Пока дело не доходит до прощания с Джейд.

Мы, не отрываясь, без слов смотрим друг на друга, а потом она открывает объятия. Я подхожу к ней и кладу голову ей на плечо.

– Я буду очень скучать, не видя это лицо каждое утро, – говорит она.

– Обещай, что мы останемся друзьями.

Похлопав меня по спине, она шепчет:

– На веки вечные.

– С меня довольно. Никто в этом бизнесе больше меня не наймет.

– Не глупи! – возражает Джейд. – Ты ведь Ханна Фарр.

Отойдя от нее, я провожу по глазам рукой:

– Лицемерка, разрушившая жизнь своей матери. – Я хватаю бумажную салфетку и сморкаюсь. – Дело в том, Джейд, что я это заслужила. У меня такое чувство, что этот удар может в конечном итоге сравнять счет.

– Вот почему ты так поступила, верно?

Наводит на размышления. Неужели я, наподобие Дороти, испытывала потребность в публичной порке? Нет, для этого я слишком обособлена. Знаю лишь, что для избавления от этого гнетущего бремени одних Камней прощения было мало.

Я бросаю взгляд на кресло визажиста:

– Готовить Клаудию к моему шоу – ее шоу – будет намного легче.

– Угу. Сделать ее лицо красивым ничего не стоит. Но ни к чему пытаться скрыть темные пятна на ее душе. – Джейд с чувством обнимает меня и шепчет: – Я тут припасла репеллент от ос, который с удовольствием на ней испытаю. – Она с улыбкой вручает мне картонную коробку. – Позже позвоню тебе. – Она посылает мне воздушный поцелуй. – Всего тебе наихудшего.

* * *

Моля Бога, чтобы никто меня не увидел, я ковыляю по коридору к лифту. Взгромоздив на бедро коробку, как беспокойного годовалого малыша, я нажимаю на кнопку первого этажа. Пожалуйста, дайте мне отсюда уйти!

Дверь лифта открывается, и я выхожу в вестибюль. Почти дойдя до застекленных двойных дверей, я слышу трансляцию из одного из пяти висящих на стене телемониторов. Как обычно, он передает «Новости WNO». Прохожу мимо. Потом останавливаюсь. Затем возвращаюсь.

На экране вижу Майкла, поднимающегося по ступеням мэрии. Он вернулся из Батон-Ружа. На нем мой любимый серый костюм и зеленовато-голубой галстук, который я купила ему в