Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

огромная лапа, вцепившаяся в ее зад? Но какое им до всего дело? Они молоды, они думают, что влюблены. Она не знает, что в свое время он ее предаст. Как-нибудь она, проходя мимо телемонитора, услышит, что он намерен отказаться от нее, словно она не более чем неисправный гаджет.

Я ускоряю шаги и иду за парочкой по Канал-стрит. На мокром бетонном тротуаре перед старинной аптекой «Уолгринз» сидит бездомный. Его ноги укрыты куском полиэтилена. Взглянув на проходящую мимо парочку, он протягивает им грязную пластиковую чашку:

– Да благословит вас Господь!

– Какого черта! – проходя мимо, роняет парень. – Даже моя собака не выходит в дождь на улицу.

Девушка со смехом бьет его по руке:

– Какой ты злой!

– Да благословит тебя Господь! – протягивая грязную чашку, когда я прохожу мимо, повторяет мужчина.

Я киваю ему и переключаю внимание на элегантный отель «Риц-Карлтон» на противоположной стороне улицы. Почти дойдя до остановки трамвая, я притормаживаю и, резко повернувшись, налетаю на женщину с дредами.

– Извините, – говорю я.

Сную мимо людей, как форель в ее стремлении подняться вверх по течению. Иду быстро и случайно наступаю на пятку чьей-то кроссовки. Женщина огрызается, но мне наплевать. Мне необходимо подойти к этому человеку. Я уже в полуквартале от него, когда наши взгляды встречаются. Я замедляю шаги.

Словно испугавшись меня, он широко открывает глаза. Неужели он думает, что я вернулась, чтобы обругать его? Наверное, людская жестокость для него обычное дело.

Подойдя к нему, я опускаюсь на корточки. У него слезящиеся глаза, а в спутавшейся бороде видны хлебные крошки. Вынимаю из кармана плаща авторучку и кладу в его чашку:

– Отнеси в ломбард. Это розовое золото, восемнадцать карат. Проси не меньше трех штук баксов.

Не дожидаясь ответа, я поднимаюсь на ноги и вливаюсь в поток незнакомых людей.

Глава 34

Домофон звонит после семи. Хотя я полдня готовилась к этому моменту, сердце все равно ёкает. Впускаю Майкла и, подбоченившись, встаю у открытой двери. Что он может сказать в оправдание своих действий? Ничего! Не позволю ему манипулировать собой. Не позволю запудрить мне мозги.

Я слышу «дзинь» лифта и смотрю, как раздвигаются двери. Вместо Майкла из лифта выходит Джейд. На ней лосины для йоги и розовая толстовка с капюшоном.

– Привет! – произношу я, чувствуя, как впервые за день мое лицо освещает искренняя улыбка.

Она обнимает меня. Ее темные волосы завязаны в конский хвост, а на гладкой карамельной коже не заметно ни следа косметики. В руках у нее сумка с продуктами из «Лангенштейна».

– К нам приехал Маркус, чтобы вместе с Девоном посмотреть бейсбольный матч. Я подумала, тебе не помешает компания. – Она поднимает сумку. – Карамельное мороженое с морской солью.

– Я тебя обожаю!

С этими словами я тащу Джейд в квартиру. Я собираюсь сказать ей, что скоро ухожу, но в этот момент снова звонит домофон.

– Это Майкл, – говорю я, впуская его. – Мы собираемся пообедать.

И я кратко излагаю ей новости.

– Он подлец! Я поняла это месяцев восемь назад, когда он перестал говорить о тебе в будущем времени.

– Правда? Почему ты мне не сказала?

– Девушка сама должна сделать какие-то выводы. Как мне самой приходится принимать решения в отношении Маркуса.

Я вздыхаю. Она права. Несмотря на все мое сочувствие, я не смогу научить ее, что нужно делать. Могу лишь молить Бога, чтобы она приняла правильное решение относительно себя и Девона.

Джейд убирает мороженое в морозильную камеру:

– Оставляю это для тебя.

– Не уходи! – прошу я. – Можешь побыть здесь в мое отсутствие. Не сомневайся, долго я не задержусь.

– Ты точно не возражаешь? Мне не хотелось бы видеть вечером Засранца. Он вовсю наседает на меня.

Я улыбаюсь:

– Решительно на этом настаиваю. Будь как дома. Пульт от телевизора на кофейном столике, а мой ноутбук в спальне.

– Спасибо. Пока тебя не будет, я укроюсь в спальне. Удачи!

Она удаляется по коридору и закрывает за собой дверь спальни. Я возвращаюсь к своему посту у открытой двери. На этот раз из двери лифта выходит Майкл. На нем все тот же серый костюм и зеленовато-голубой галстук. Черт! Как ему удается выглядеть таким лощеным даже после сегодняшних волнений? Я дотрагиваюсь до своих волос, вспоминаю, что уже две недели не подкрашивала их. Пряди на ощупь вялые и липкие – неудачное сочетание лака для волос и сегодняшнего дождя.

Увидев меня, он улыбается, но я сохраняю ледяной вид. Собираюсь повернуться, но тут из лифта появляется еще одна фигура. Какого черта! Я смотрю на Майкла с разинутым ртом, но он отводит взгляд. Этот трус в качестве прикрытия притащил с собой семнадцатилетнюю дочь.

– Я подумал, а не заказать ли еду домой, – говорит Майкл. – На улице противно.

Стиснув зубы, я в упор смотрю на него, но он по-прежнему избегает моего взгляда.

– Мне хочется сегодня пойти в ресторан, – заявляю я, чувствуя гулкие удары сердца. – Если, конечно, ты не боишься, что нас увидят вместе.

Он нервно улыбается, потом поворачивается к Эбби, словно напоминая мне о ее присутствии. Прищурив глаза, я отхожу в сторону, пропуская Эбби, которая по пути пялится в телефон, набирая текст. Войдя, она и не думает здороваться.

– Привет, Эбби, – произношу я, а сказать мне хочется вот что: «Убери чертов телефон, поздоровайся, а потом спустись часика на два в вестибюль, пока я основательно не разберусь с твоим отцом».

– Привет, – бормочет она, проходя из прихожей на кухню.

Заметив буханку моего недавно испеченного хлеба с яблоками, она наконец отрывается от телефона. Я вижу, как ее глаза на долю секунды загораются, а потом вновь обращаются к телефону.

– Хочешь кусочек хлеба? – спрашиваю я, намеренно игнорируя Майкла, который изучает мой винный стеллаж в поисках красного вина. Будто сегодня рядовое свидание. – Он еще теплый.

Эбби рассматривает хлеб, пожимая плечами.

– Почему бы и нет? – отвечает она, словно оказывает мне услугу.

Меня так и подмывает сказать ей: «Не важно – мне наплевать, нужен тебе мой хлеб или моя дружба». Но на самом деле это неправда. И я уверена, она это понимает.

Я подхожу к холодильнику за масленкой. За спиной слышу, как выдвигается ящик. Пока я ставлю масленку и возвращаюсь к кухонному острову, Эбби успевает тупым ножом для масла откромсать кусок хлеба. Черт! Мое съедобное произведение искусства растерзано и разворочено. Эбби посматривает на меня и, клянусь, ждет реакции.

– Масла? – с наигранной бодростью спрашиваю я, протягивая ей масленку.

Она вонзает нож в самую середину масляного бруска, намазывает масло на хлеб, жует и глотает, не