Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

наткнуться на знакомые черты. Она ведь никому не звонила, не просила забрать ее с пристани. И все равно почему-то думала, что чудо произойдет, как только она ступит на российский берег. Минчжу глубоко втянула носом осенний воздух. Пахло здесь немного не так, как в Хэйхэ. То ли деревья были не такие, как в Китае, то ли строительные материалы.

Минчжу вдруг поняла, что совершенно не подготовилась. Очень захотелось позвонить сыну – он помог бы сейчас заказать такси и гостиницу, найти нужный дом по адресу. Но, во-первых, в Москве, где маленький джентльмен учится, сейчас три ночи. Во-вторых, Минчжу не хотела тревожить Сяо Юя. Он, конечно, знал о пожаре, позвонил, как только наткнулся на статью в интернете. Но Минчжу не сказала ему, что склад не был застрахован и что она, выплатив посильные компенсации арендаторам за товар, оказалась совсем на мели. Про Ливэя она тоже ему не сообщила.

Минчжу вышла за ворота таможни – тоже какие-то тюремные – и наугад побрела по улице. Прохожих было совсем мало. Жилые дома показались Минчжу крепкими, надежными. Тяжелая кирпичная кладка точно просаживала под собой асфальт. И в то же время все казалось каким-то неприкаянным, бедным. На пути попалось несколько милых деревянных домов с окнами, украшенными резьбой. Но под пристальным взглядом они теряли очарование, становились запущенными и прогнившими. Минчжу силилась прочесть название улицы на синих табличках, но ее знаний русского не хватало.

Наконец она вышла на широкую улицу, судя по всему, главную в городе. Минчжу решила, что отец маленького джентльмена непременно живет в центре. Она повертела головой влево и вправо, но не смогла определить, в какую сторону идти. С китайского берега город Б казался совсем маленьким, и поэтому Минчжу представляла, что без труда отыщет дом. Она опустила пакет с водкой на асфальт и посмотрела на темно-красные полосы на левой ладони, оставленные пластиковыми ручками. Теперь купленный в дьюти-фри подарок казался ненужным и нелепым, как и вся затея с приездом в город Б.

Снова изрядно повозившись с молнией на поясной сумочке, Минчжу извлекла зернистую фотографию. С изображения на нее смотрел отец маленького джентльмена. Широкие плечи, квадратный подбородок, собранные на переносице брови: не то хмурится, не то чем-то озабочен. Как он выглядит сейчас, спустя столько лет? Узнает ли Минчжу его? А он ее?

Минчжу вбила в мобильном цифры, нацарапанные карандашом на обратной стороне снимка. Абонент недоступен. То ли русский поменял номер, то ли тариф не позволял делать международные звонки. Тогда Минчжу остановила первого встречного прохожего. Им оказался элегантно одетый пожилой мужчина с седой бородкой треугольником. Он дружелюбно улыбнулся, обнажая ровный ряд не по-старчески хороших зубов.

– Я… исыкать… мужичина… – Минчжу с трудом вспоминала русские слова. – Гиде… дом…

Она показала седобородому адрес на оборотной стороне фотографии, и лицо старичка озарилось.

– Да-да, я понял, – сказал он на превосходном китайском, указывая налево, в сторону тенистой аллеи, – вам туда.

Старичок заглянул в снимок и улыбнулся странной, призрачной улыбкой. Быть может, он знал отца Сяо Юя. Минчжу поблагодарила незнакомца и потянулась за пакетом с водкой. Хотела отдать подарок, чтобы не таскаться с тяжестью по городу. Но, когда подняла глаза, седобородый точно растворился в воздухе.

Минчжу побрела в указанном старичком направлении. Стволы деревьев, высаженных вдоль дороги, были по низу выкрашены в белый, будто одеты в юбочки. Часто проезжавшие яично-желтые автобусы тарахтели и испражнялись зловонными парами. Минчжу удивляло количество аптек: за четыре квартала она насчитала целых пять вывесок с зелеными крестиками. Еще попадалось подозрительно много цветочных магазинов. Как будто жители города Б непрестанно болели, поэтому в гости надо было ходить с набором лекарств и букетом. Под козырьками остановок стояли или неспешно вышагивали сплошь старушки, одетые в цветастые балахоны. И ради чего они все повставали в такую рань? Как будто в городе Б существовало какое-то особенное учебное заведение для престарелых, куда им всем нужно попасть на некую лекцию.

Первое здание в городе Б, которое действительно понравилось Минчжу, напоминало ритуальные фигурки из бумаги: множество круглых окошек, стерильная белизна облицовочной плитки, неправильная угловатая форма. Рядом дети катались на роликах. Внимание Минчжу привлекла афиша около фонтана. Ей очень понравилась женщина на этой афише: черные блестящие волосы, уложенные волной, белая кожа, сеточка вуали на больших серых глазах, в которых стояли слезы. В пальцах женщина держала веточку вишни с нежно-розовыми мелкими цветками.

Несколько школьников-подростков, лет по четырнадцать, покупали какой-то коричневый разливной напиток. Продавщица в фартуке поверх куртки открывала кран, торчавший из пухлого бока бочки, и пенная струя наполняла пластиковые стаканы и мутные бутылки. Школьники зыркнули на Минчжу, переглянулись и над чем-то посмеялись. В этой части города она и вправду выделялась. Наверное, многочисленные торговцы-китайцы редко покидают окрестности рынка, который, насколько знала Минчжу, процветал где-то ближе к окраине.

Минчжу дошла до широкой площади, над которой возвышался, выбросив руку вперед, памятник Ленину. Русский вождь показался Минчжу каким-то худеньким и невысоким, будто мальчик: в Китае Ленина изображали по-другому. Снова обратилась за помощью к прохожему, лысому мужчине средних лет, показав адрес на обороте фотографии. Судя по его объяснениям, она почти добралась до места.

Откуда-то со стороны реки Черного Дракона подул прохладный ветер, забрался под полы расстегнутой ветровки. Будто спрашивал, что Минчжу забыла на чужом берегу, позвал на родную землю. Неужели сейчас она дойдет до дома, где все эти годы жил отец маленького джентльмена, отыщет квартиру, постучит в дверь, увидит своего русского благодетеля? Сердце пропустило такт и усиленно застучало, посылая жаркую волну по телу, отдавая в ожог под бинтами. К чему торопиться? В конце концов, Минчжу впервые в городе Б и может потратить время, чтобы увидеть здесь побольше.

Свернув вглубь кварталов, Минчжу оказалась в сквере и увидела памятник, похожий на гигантский чайный столик, украшенный барельефами атлетичных советских людей. Через дорогу от сквера обнаружился обменник, где Минчжу купила на юани несколько тысяч рублей. Она перекусила в кафе с вывеской в виде круассана. Затем зашла в гостиницу «Евразия», будто целиком сделанную из стекла, на ресепшене узнала у блондинки, похожей на куклу Барби, расценки на номера. Подумала, что решит позже, останется на ночь или уплывет домой на последнем пароме.

Минчжу хотела продолжить изучение города, но устала ходить и таскать пакет с водкой. Решила покататься на автобусе. Села на первый подъехавший, с крупной красной четверкой под лобовым стеклом. Самая долгая поездка по городу Б со всеми остановками занимала около получаса. Как только Минчжу по кривоватым деревянным домикам понимала, что заехала куда-то на окраину, она выходила, перебегала дорогу и ждала обратного автобуса. Один раз за окном проплыл парк, пытавшийся казаться китайским, с пагодами, красными мостиками и ивами. Издалека показалась арка с красивыми башенками, копией которой оформляют русские рестораны в Хэйхэ. Еще несколько рекламных афиш с красивой брюнеткой… Чем дольше каталась Минчжу, тем отчетливее она понимала, что не решится увидеться с отцом Джинггуо.

Наконец она вышла у здания с белыми колоннами. Кажется, театр или концертный зал. Небо все тяжелело, будто кто-то сверху набивал тучи скарбом, как дорожные сумки. Кажется, Минчжу тут уже проезжала, но теперь ее заинтересовало здание, выкрашенное в розовый цвет. У входа толклось по меньшей мере человек пятьдесят. Подойдя поближе, Минчжу поняла, что от деревянных лакированных дверей тянется языком красная ковровая дорожка. Быть может, в город Б приехал какой-нибудь важный чиновник? Минчжу пристроилась к небольшой толпе, с любопытством заглядывая через плечи зевак.

Примерно раз в пять минут на красную дорожку выходили мужчины и женщины, но Минчжу никого не узнавала. Какие-то русские артисты? Народ, отделенный от красной дорожки натянутой между столбиками черной лентой, вяло фотографировал выходивших. Там, где дорожка заканчивалась, стоял грушевидный мужчина с отечным лицом и держал в руке мягкий на вид микрофон, похожий на кухонную губку. Мужчину снимал на камеру тощий оператор в кепке с коротким козырьком. Некоторых грушевидный ставил перед объективом, тыкал им в нос этой своей кухонной губкой и что-то без особого