Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Какими судьбами?

Ангелина втянула живот и хитро прищурилась. В присутствии видного мужчины старые рефлексы срабатывали сами собой. Рано она собралась себя в пенсионерки записывать.

– Я так-то отсюда родом, а магазин… это так, подруга попросила подменить на недельку, ребенок у нее болеет. А вот ты как тут оказался?

– Ба! Вот это финт! Из Возжаевки? А я тут землю присматриваю, вернее, даже не землю, а целый бывший пионерлагерь, с корпусами, есть у меня одна идейка… Хочу санаторий сделать, все по уму, современно, чтобы комнаты с евроремонтом, процедурами… У нас такого в области еще нет! Да чего рассказывать, хочешь, поехали, покажу? Тут совсем рядом, я как раз туда направляюсь, зашел колы да «Парламент блю» купить.

Ангелина достала из холодильника бутылку колы и взяла из коробки пачку сигарет, пока Путилин копался в бумажнике.

– Ну в целом двадцать минут на обед у меня есть, плюс я вчера на перерыв не уходила… Но сейчас же дед этот с деньгами вернется…

– Ой, да хрен с ним, с этим алкашом! Обождет он своего бутыля, погнали, прокачу с ветерком!

Сева указал подбородком на дверь. Ангелина кокетливо рассмеялась, вышла из-за прилавка и подняла надорванную амбарную книгу. Затем достала листок с надписью: «Обеденный перерыв 20 минут». Прелесть этого объявления была, конечно, в том, что никто не знал, когда эти самые двадцать минут начались, и, соответственно, обед при желании растягивался на полтора часа.

Сева так заискивающе глядел на Ангелину, помогая ей подняться в высокий автомобиль, с таким жаром интересовался, комфортная ли температура, удобна ли высота сиденья, что она уж решила, что партнер по бизнесу Гены в нее влюблен. В новеньком BMW X5 пахло цветочным освежителем и новой натуральной кожей. В городе Б европейские машины покупали только пижоны, ведь даже самые богатые люди области ездили на «тойотах». Сева подмигнул и включил кнопку зажигания. Правильно говорят: «Когда Бог закрывает дверь, он где-то открывает форточку».

Трястись в старых подержанных развалюхах всегда тревожно, все время представляется авария или хотя бы какая-то поломка. В дорогих машинах же, как и в свежих ремонтах, ощущаешь себя расслабленно, кажется, ничего плохого произойти с тобой не может по определению. Ангелина с блаженной улыбкой разглядывала проплывающие за окном сопки, высокие ели, отцветшие кусты багульника.

– А с Генкой-то вы как, еще партнеры?

– С Даниловым, э-м, нет… Разошлись жизненные пути.

По тому, как Сева крепче вцепился в руль и сосредоточенно уставился на дорогу, было понятно, что вопрос его сконфузил и вдаваться в детали разрыва с Геной он не планирует.

Спустя пятнадцать минут машина прошуршала по гравию и остановилась около толстопузых растресканных колонн центральных ворот лагеря. Выбравшись из авто и подав руку Ангелине, Сева гордо обвел взглядом лужайку перед колоннами.

– Вот они – мои будущие владения!

Территория бывшего пионерлагеря сразу понравилась Ангелине. И как ей раньше не приходило в голову исследовать окрестности? Она была рада услышать, что Сева планирует максимально сохранить оригинальную советскую атрибутику: стелу с медным профилем Ленина, фонтан с маленьким трубачом на круглом постаменте, некоторые из выживших гипсовых скульптур вдоль аллеи, ведущей к главному корпусу. Полуосыпавшуюся мозаику на торце трехэтажного здания Сева тоже хотел бы отреставрировать, но ему выкатили за это такой конский ценник, что придется, видимо, закрасить.

Потом Севе позвонили на мобильный по какому-то рабочему вопросу и он стал яростно с кем-то спорить по поводу доставки унитазов и еще о чем-то таком скучном. Ангелина пошла прогуляться по лагерю. Тропинка за фонтаном вела к ветхим деревянным домикам: из треугольных крыш густо рос какой-то кустарник, трухлявые ступеньки совсем провалились, и Ангелине пришлось запрыгнуть на дощатый помост, чтобы подобраться к строеньицам. Дернув первую попавшуюся дверь, Ангелина оказалась в небольшой сырой комнатке, ярко освещенной прямыми лучами солнца, падавшими сквозь дыры в прохудившейся крыше. На этом месте наверняка построят какой-то новый корпус, деревянные домики уже не спасти.

У стены стояла голая железная кровать с провисшей до самого пола сеткой. Ангелина аккуратно присела на ржавый край. Если Сева и правда в нее влюблен, он наверняка определит ее на какую-то должность в санатории, возможно даже управляющей. На этапе строительства она сможет обустроить тут все со вкусом. Вот уж где раздолье для ландшафтного дизайна и рассадки цветов! В лагере царила умиротворяющая атмосфера эпохи, которую Ангелина помнила урывками. Пионерский значок, парад на Первое мая, обязательное вступление в партию, чтобы выбить себе поездку в ГДР, в которую ее так и не взяли: отец не захотел подписывать бумажки, опасаясь, что люди решат, дочь взяли по блату…

В этот момент внимание Ангелины привлекло что-то блестящее, мигавшее золотом в прямоугольнике света, лившегося из единственного окна. Она нагнулась и подняла китайскую заколку в виде бабочки с крыльями на тугих облупившихся пружинках. Повертела инородный предмет, попавший сюда как бы из другой эпохи, точно заброшенный неожиданным сбоем машины времени. Вряд ли заколка принадлежала детям, жившим в домике во времена, когда лагерь еще функционировал. Марта в средних классах носила таких же бабочек… Тут Ангелине показалось, что дочка здесь, в этой сырой и странной комнатке. Присутствие ее ощущалось настолько явственно, что сердце Ангелины сжалось. Может быть, впервые она мысленно назвала свое сердце материнским…

– Ангелиночка-а-а!

Ангелина вздрогнула и сунула заколку в карман.

– Я тут!

Сева заглянул в домик, поправляя свои темные локоны.

– Поедем? Извини, дела.

Ангелина легко перепрыгнула через зиявшую на месте лестницы дыру.

– Да-да, конечно.

На обратном пути Сева был молчалив, напряженно о чем-то размышлял. Ангелина поглядывала на себя в зеркало бокового вида: в матовом от яркого света отражении она казалась себе вполне молодой и привлекательной. Сева прокашлялся.

– Слушай, я все хотел поговорить…

Ангелина оторвалась от своего отражения и взглянула на крупного спутника. Да, она определенно сможет придумать, за что его можно полюбить. Что бывший партнер Гены ей предложит? Может, сразу замуж? Кольца на пухлом безымянном нет.

– Так тогда неудобно с твоим отцом получилось… Такая трагедия…

– Да ладно, это же не твоя вина.

Набежали облака, и без солнечных бликов на зеркале собственное отражение показалось Ангелине уже не таким привлекательным. Проступили морщины.

– А я все думаю, что, может, и моя.

В машине вдруг сделалось душно. Ангелина выкрутила колесико кондиционера на полную мощность.

– В каком смысле?

– Ну, помнишь, Григорий Витальевич доллары пошел менять? Это же я, дурак, не подумав, сказал ему, что деньги на обмен, протупил, а Генка ведь предупреждал меня, что этот пакет для твоего отца, что это его деньги… А я тогда с похмелья был жуткого, отвлекся на что-то, вылетело совсем из головы, потом уже понял, что натворил… Говорю – а, это на обмен, наверное. У нас всегда в таких пакетах в сейфе выручка под обмен лежала, я на автомате как-то… Генка же еще говорил, что вот, хочет Григория Витальевича больше на бизнес-задачи привлекать… Генка же его за родного считал, он никогда не стал бы подвергать твоего отца такой опасности…

Сева опустил окно и трясущейся рукой прикурил сигарету. Где-то в салоне жужжал комар, не в состоянии найти выход. Неожиданно кожаное сиденье показалось Ангелине липким, неудобным.

– С тех пор как отец твой умер, у нас отношения и расстроились, он же мне руки сейчас не подает. И компанию продал мне тогда сразу за бесценок, говорит, забирай, мне этот бизнес не нужен, новое начну. А я все думаю, думаю о том дне и таким мудаком себя чувствую… Бухал я в то время сильно, а после так вообще на месяц в запой ушел… Так я виноват перед тобой, Ангелинк…

Форточка, которая, казалось, была открыта Богом, захлопнулась. Сева не был в нее влюблен. Он ее жалел. Ангелина не сможет его полюбить.

37 (Минчжу)

Минчжу придерживала обмотанную бинтами правую кисть левой, будто несла котенка. На паспортном контроле пожилой таможенник участливо спросил: ваша рука – что с ней? Минчжу только с досадой помотала головой. Наверное, он был приезжий и не следил