Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

В душном обшарпанном дьюти-фри Минчжу купила подарок: бутылку китайской водки со змеей. Сентябрьское небо было серое и будто колючее, как шерсть дикого животного. При погрузке на паром случилась настоящая давка. Люди то ли спешили занять сидячие места в салоне, чтобы не попасть под собиравшийся дождь, то ли, наоборот, застолбить лавочку на носу, чтобы насладиться видом. Кто-то больно задел забинтованную руку Минчжу. Она резко втянула воздух сквозь сжатые зубы. Раньше Минчжу в подобной ситуации возмутилась бы, но теперь промолчала. Она заслужила эту боль.

Минчжу пристроилась у парапета на корме. Река Черного Дракона за лето сильно разлилась. Винты парома взбивали темную зеленоватую воду, и она пузырилась и пенилась, будто густой овощной суп. Минчжу старалась не смотреть на китайский берег, хоть и хотелось взглянуть на рынок со стороны. Действовать левой рукой было неудобно, поэтому она долго провозилась с молнией на поясной сумочке. Убедилась, что не забыла фотографию с адресом, написанном на русском и китайском, и телефоном на обратной стороне на месте. Теплоход разворачивался, и, подняв глаза, Минчжу все же наткнулась взглядом на черный скелет торгового центра – все, что осталось от дела ее жизни.

Неделю назад Минчжу резко проснулась в предрассветный час. Тело покрывала пленка холодного пота. Ей приснился родительский дом, каким он был до пожара. Она поднялась по приставной лестнице, откинула люк на чердак. Отец спал на своей циновке. Неожиданно он открыл глаза – желтые с вертикальными зрачками. Вдруг тело отца, его руки и ноги начали вытягиваться, лицо превратилось в страшную зубастую морду, кожа покрылась чешуей. Спина изогнулась – и вот уже отец превратился в огнедышащего дракона. Он разворачивал кольца, словно исполнял ужасную пляску, разевал пасть…

Всего лишь кошмар. Минчжу откинула насквозь промокшую простыню. В этот момент за окном пронесся, завывая сиреной, пожарный автомобиль. Тут же заверещал мобильный: звонил сторож Джинмин. Минчжу уже набрасывала толстовку прямо на ночнушку, с разбега влетала в резиновые сланцы. Ей не нужно было отвечать на вызов, чтобы понять: происходит что-то ужасное.

Минчжу не помнила, как добежала до рынка: в горле стоял жгучий комок, будто лавы хлебнула. То, что она на бегу приняла за зарево рассвета, на самом деле было отблесками пламени в тучах. Торговый центр полыхал. Густые черные клубы дыма взбухали, закручивались, стремились ввысь и вширь. Минчжу словно дали под дых, выбив из нее весь воздух. Она даже не могла завопить, только таращилась на пожар с разинутым ртом, схватившись за голову. Здание трещало, хрустело, из него то тут, то там вырывались языки пламени, облизывали листы обивки, жадно захватывали квадрат за квадратом. Едко пахло горелым пластиком. Минчжу наконец вышла из оцепенения и ринулась к пожарному, который выкрикивал команды другим членам бригады.

– Что ж вы не тушите, быстрее, быстрее!

Минчжу схватила пожарного за красный рукав и закашлялась. От плотного дыма слезились глаза, он драл горло, заполнял легкие. В алом зареве лицо мужчины в каске было багровое, того же цвета, что его форма и автомобиль. Все вокруг точно варилось в красном и черном.

– Вам нельзя тут находиться! – мужчина строго смахнул руку Минчжу. – Отойдите на сто метров назад!

Пожарные разворачивали шланги с чугунными носами, похожими на морды драконов, направляли на здание тонкие струи, игравшие золотом в отблесках пламени. Но этих водяных нитей, испарявшихся еще до того, как они касались пожара, было совершенно недостаточно. Минчжу отступила на шаг, из поля зрения начальника бригады, но не могла оторвать взгляда от катастрофы. Желтые и оранжевые всполохи гипнотизировали. Выли сирены. Подъехали, один за другим, еще несколько пожарных грузовиков, белый микроавтобус скорой, полиция. Между автомобилями бежал, расталкивая всех, кто пытался его остановить, сторож Джинмин. Он припадал на правую ногу и что-то кричал, указывая рукой на ангар.

– Ливэй! Там остался Ливэй!

Минчжу наконец разобрала его слова. Сердце стукнуло и расплылось горячей кляксой. Недавно она в очередной раз разрешила старику Ливэю какое-то время перекантоваться, ночуя на складе. Минчжу подлетела к ближайшему пожарному, который, присев на корточки, ковырялся с вентилем на шланге.

– Внутри человек! Нужно скорее его выводить!

Пожарный, совсем молодой, в слишком большой для него каске, посмотрел на Минчжу с некоторой растерянностью. Минчжу решила, что этого, кажется, ровесника Джинггуо, будет проще продавить.

– Ну что ты расселся! Его надо спасать!

Пацан с ужасом глянул на полыхавший ангар. Здание будто плюнуло в небо снопом рыжих трескучих искр. Молоденький вцепился в вентиль и не двигался с места.

– Вероятность обрушения кровли слишком велика… Не разрешат…

Его слова заглушил жуткий взрыв. Грохот эхом отразился от вод реки Черного Дракона, он усиливался, гудел где-то внутри черепа. Страшный звук казался потусторонним, как будто это боги развязали войну. Ярко заполыхало где-то с южного торца, там, где еще недавно был кабинет Минчжу. Вдруг вспомнились газовые баллоны, которые Тедань приволокла в начале лета, организовав небольшую лапшичную для торговцев и посетителей. Пожарные скрестили струи над бешеным пламенем. Навстречу воде выстреливали искры, точно праздничный фейерверк.

Минчжу в сердцах махнула рукой на молодого пожарного. Пока все взгляды были обращены на полыхающий южный торец, она ринулась к северному входу. Оттуда до Ливэя – не больше пятидесяти метров. Минчжу проклинала резиновые шлепанцы, прилипавшие к раскаленному асфальту. «Стой, куда!» – кричал кто-то вслед. Рынок источал жар. Вот уже припекало лицо и кисти, словно Минчжу приближалась к поверхности солнца. Она представляла, как сейчас подхватит и вынесет Ливэя, еще немного, еще чуть-чуть…

И тут грохнуло так, что недавний взрыв показался слабым хлопком. Рынок будто выстрелил в тучи напалмом, крыша ангара осела, провалилась, обнажился жалкий черный хребет ангара. Тут же Минчжу кто-то больно схватил в охапку, туго пережимая живот, и поволок прочь. Она брыкалась, сучила ногами, теряя шлепанцы, что-то вопила. Но крепкая рука только сильнее перехватывала Минчжу под ребра, уносила дальше от источника жара и красноватого варева. Дальше от Ливэя.

Когда наконец схватка ослабла, Минчжу поняла, что рука принадлежала начальнику бригады, который просил ее отойти на сто метров. Двое медиков, мужчина и женщина, приняли от него Минчжу, взяли ее за локти, точно родители провинившегося ребенка. Усадили на подножку у раскрытых задних дверей машины скорой помощи. Мужчина посветил маленьким слепящим фонариком сначала в левый, потом в правый глаз.

– Как вы себя чувствуете?

Только теперь Минчжу ощутила, как щиплет и тянет кожу под рукавом толстовки. Синтетическая ткань показалась прорезиненной, пластиковой пленкой. Материал приварился к коже. Минчжу поморщилась от боли.

– Не трогайте! – сурово буркнула женщина, взглянув на руку Минчжу. – Ткань с ожога будут в больнице снимать, вы сейчас только повредите.

Странно, но Минчжу даже не почувствовала, как искра или какой-то ошметок обшивки прожгли рукав. Чертова проводка, чертовы электрики, так и не довели дело до конца. Но нет, это она, одна она во всем виновата! Минчжу-ведьма не хотела больше работать на складе, жаловалась на колено, на поясницу, вот и сожгла ангар, как и дом отца несколько лет назад. Плечи Минчжу задергались в беззвучных рыданиях. Врачи почти насильно уложили ее на носилки.

Три дня спустя Минчжу рассказали, что Ливэя нашли свернувшимся в позе эмбриона под его прилавком. В руке, сгоревшей до кости, он сжимал маленькую нефритовую шкатулку.

Сначала Минчжу думала обратиться к толстому Суню, который недавно отстроил в городе Б шикарную, как рассказывали, гостиницу. Сунь приходился ей очень дальним родственником и наверняка мог дать взаймы. Но Минчжу не любила одалживаться. После страшной катастрофы ее измученная душа жаждала чуда. Такого же, которое произошло много лет назад, когда русский подарил ей сына и бизнес. Минчжу никогда и ничего у него не попросила. Но теперь отец маленького джентльмена был ее неразумной, но единственно настоящей надеждой.

Здание таможни на российской стороне было недружелюбное, напоминало тюрьму или полицейский участок. Минчжу заглядывала в лица встречающих, нелепо ожидая