Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Собрание закончилось только поздно ночью. Взволнованные, возбужденные разъехались по домам торппари, чтобы за ночь успеть сделать кое-какие приготовления. Многих уже ждала боевая дорога. Готовились к ней и братья Вяхяторппа. Домой они возвращались втроем, на санях Вихтори.

Все небо было затянуто тучами, ни одна звезда не мерцала над головой, хотя Ману пристально вглядывался в небосвод. Сани кренились на крутых поворотах, а лошадка все веселее бежала по знакомой дороге. По дороге домой.

Ответственным за приготовления к отъезду назначили Мартти. Для обоза нужны были хорошие лошади. Их решили взять из хозяйской конюшни.

Мартти пошел к пехтору объявить о решении штаба Красной гвардии мобилизовать хозяйских лошадей в обоз местного красногвардейского отряда.

Пехтор долго молчал. В душе он горько сожалел о том, что вместе с зерном не отправил тогда на север и всех лошадей. И, как назло, не было дома самих хозяев имения. Зиму они обычно проводили в Швеции и нынче уехали туда еще до рождества.

— Так что мы идем выбирать лошадей, — твердо произнес Мартти, так и не дождавшись ответа управляющего.

— Но вы должны дать мне расписку.

— Конечно, расписка будет выдана.

Мартти вышел. Пехтор последовал за ним. Молча, как тень.

Посовещавшись, красногвардейцы отобрали лучших лошадей и стали выводить их на улицу.

Гулким эхом отозвался в конюшне стук кованых копыт о толстые деревянные половицы.

Пехтор в конце концов не выдержал и заговорил.

— Вы еще ответите за это, — пригрозил управляющий. Стоя на пороге конюшни, он все время записывал что-то в свой блокнот.

— Все в свое время за все ответят, — жестко бросил в ответ Мартти.

— Нет, именно вы, парни из Вяхяторппа, — подчеркнуто произнес пехтор, — и именно за это. Вас еще привлекут к ответу за этот... разбой.

— Попридержите язык... — оборвал его Мартти. — Это не разбой. Мы берем по решению штаба Красной гвардии... И действия наши самые законные.

— Штаб штабом, — пробормотал пехтор уже чуть сдержаннее. — А своих лошадей вы небось не берете, жалеете.

— Понадобится, возьмем и своих. Сейчас нам нужны крепкие лошади, и решено взять этих... Все равно без дела стоят.

— Во всяком случае... отвечать перед хозяевами будете вы.

— Поживем — увидим, — ответил Мартти, поглощенный какими-то своими мыслями, и поспешил к навесу, под которым стояли сани.

Ману с усмешкой взглянул на управляющего и отправился вслед за братом. Пехтор же еще долго стоял у конюшни, хмурый и растерянный. Увели лучших лошадей. Не одну, а полдюжины. Пехтор прошелся по конюшне, растерянно поглядывая на опустевшие ясли и ругая себя за то, что не сумел отстоять лошадей. Но что он мог поделать? Торппари хозяйничали в имении, как у себя дома.

Напоследок, когда все было уже готово, Мартти и Ману забежали еще раз домой. В кожаный мешок Ману, с которым он ходил на отработки, мать положила пару шерстяных носков, чистые рубашки и красный мягкий свитер, который. — мать знала — так нравился Ману. Той же ночью отряд отправился в путь, чтобы примкнуть в Турку к красногвардейской кавалерийской роте.

II

После долгих морозов внезапно потеплело. Снег потемнел и стал тяжелым. Теперь из него хорошо было лепить снежки. Дворовые мальчишки весь вечер скатывали огромные комья для стен снежной крепости. Забавное, увлекательное дело! Наступило время задорных мальчишеских войн.

Уже темнело, когда ребята наконец покинули свою снежную крепость и разошлись по домам. Сеппо тоже явился домой и остановился на пороге, посиневший, дрожащий от холода.

Руки окоченели от сырого снега, а ноги промокли насквозь. Очень хотелось есть, но не это больше всего беспокоило сейчас Сеппо. Он вдруг заметил, что пришел с улицы без варежек, и бедняга парень даже не знал, где они.

— Куда ты опять подевал варежки?

Матери хотелось схватить сына за волосы и больно оттрепать. Но тот казался таким жалким и смотрел на мать с полным сознанием своей вины.

— Ну, так, где же они?

В том-то и дело. Если бы Сеппо знал, где они... Парень громко вздохнул и посмотрел на мать испуганными глазами.

Они, малыши, катали снежные комья, а большие мальчишки строили стены. За работой Сеппо стало так жарко, что он скинул варежки... Еще бы! На одной из крепостных стен из снега поставили высокую башню и на ней подняли красный флаг. Сеппо мог бы об этом так много рассказать матери, а куда подевались его варежки — он не знал.

— Ну что мне с вами делать? Все рвете, все теряете, — сетовала Халоска, — Вот как надеру тебе уши...

Сеппо знал, что мать не сделает этого, она только грозится. И еще Сеппо надеялся, что дедушка заступится за него. Он слепой, зато все слышит и обязательно скажет матери: «Ну, ну, Сийри, будет тебе...». Сеппо незаметно подвинулся к плите погреть иззябшие руки.

— Сколько варежек ты уже потерял за эту зиму? Чего молчишь? Тебя спрашивают...

Голос у матери был строгий, но Сеппо знал, что на этот вопрос можно уже не отвечать.

В каждом дворе свои мальчишки, свои игры, свои тайны. Мальчишкам с соседнего двора не понравилось, что во дворе дома номер десять на снежной крепости развевался теперь красный флаг. Они не раз нападали на крепость, но каждый раз их встречали градом синеватых, обледенелых снежков.

Снежные войны были излюбленной забавой Тойво в прошлые зимы, теперь же ему было не до снежков. На смену играм пришли заботы. Пусть другие мальчишки защищают теперь крепость с красным флагом. Тойво целыми днями пропадал на горе Тяхтиторни и домой возвращался только поздно вечером. Сегодня ему не спалось. Распахнувшееся перед ним зимнее небо уже голубело, и комната наполнялась рассеянным светом.

Завтра они отправляются. «Куда?» — спросила мать. Но этого Тойво и сам не знал. Куда-то на север, в сторону Тампере. Так все предполагают.

Тойво тоже едет, вместе со всеми. Ему уже выдали винтовку и патроны.

Сийри Халонен очень беспокоилась, ведь Тойво еще так молод. Какой из него боец? Тощий и хилый, хотя ростом и вышел. Даже патронташ ушивать пришлось.

В последнее время Тойво заметно изменился. Удивительный это период в жизни каждого — переходный возраст, когда человек расстается