Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Узенькая дверь вела из людской направо, в боковушку. Там жил Рийхи-Кустаа со своей доброй, улыбчивой женой. Она и мать Ману были сестрами, поэтому Ману жил у них. После работы, умывшись и переодевшись, он первым делом отрезал большой ломоть хлеба, намазывал его маслом и с куском в руке выходил в людскую. Хлеб и масло Ману привозил из дому, а похлебку и кофе варила ему тетя Рийхи.

Сегодня в людской неспокойно. Что за каша опять заваривается в стране и чем все это кончится? Общее мнение сводилось к тому, что дело кончится войной. Это очень беспокоило всех. «А что, если и впрямь война?» — подумалось Ману. Тогда и он отправится воевать.

Рийхи-Кустаа приходилось с ночи затапливать риги, чтобы с самого утра можно было начинать молотьбу.

Ранним утром Кустаа всегда был на ногах. Нередко ему доводилось первым разузнать кое-какие новости. Тогда он торопился в людскую, чтобы тут же рассказать обо всем торппарям. И сегодня он появился на пороге, стряхивая со стоптанных опорок снег. Бросив на скамейку варежки, он подошел к столу. Уже по лицу Кустаа было видно, что он хочет сообщить что-то важное. Но Кустаа не торопился. Посапывая, он сначала набил трубку, а потом многозначительно произнес:

— Так вот, началось...

Двое торппарей, дымивших у стола трубками, покосились на него.

— Что началось? — недоверчиво переспросил один из них и выжидающе взглянул на Кустаа. Этого старика не сразу поймешь — дело он говорит или шутки шутит.

— Да война... Война началась. Ночью звонили пехтору. По телефону из Турку. Сенат теперь перебрался в Ваазу, а Хельсинки в руках красных. Да и почти весь юг страны. Говорят, были уже и первые схватки...

Слова старого Кустаа взбудоражили всех. Никому не хотелось идти на работу, особенно Ману. Но идти надо.

Ману наколол большую кучу дров и сейчас складывал их. Дрова были сырые, осиновые, от них исходил кисловатый запах. То и дело прерывая работу, он выпрямлялся и прислушивался. А когда женщины с кухни прибегали за охапкой дров, Ману, сунув рукавицы под мышку, заводил с ними разговор, расспрашивал про новости.

Наконец по усадьбе загудел большой колокол, возвещая об обеде. А может, сегодня работа на этом и кончится? Может, кончится навсегда эта поденщина? С такими мыслями сходились торппари в людскую.

Собравшись, они долго не могли приняться за еду. Из рук в руки передавали газеты, читая их наперебой. Буржуазная газета сегодня не вышла, из Хельсинки получен только «Тюёмиес», из Турку — «Сосиалисти» и какая-то местная церковная газетка. Торппари уже который раз перечитывали революционную декларацию народу Финляндии, напечатанную в газете «Тюёмиес» на первой полосе по-фински и по-шведски.

Под вечер Мартти тоже пришел в усадьбу. Вместе с председателем рабочего союза, высоким худощавым человеком, и Вихтори они ходили на почту звонить по телефону в Турку. Этот долгий разговор несколько прояснил положение, и теперь они знали, как действовать.

В Рабочем доме соседней деревни вечером состоялось большое собрание. Торппари давно ждали этих перемен в жизни. В батрацких умах проснулась надежда, что, может быть, решится в конце концов вопрос о земле. Пусть хоть детям живется полегче, чем их отцам и матерям.

Мартти и председатель пошли в зал, поднялись на сцену и подошли к столу. Лампа мигала. Мартти повернул фитиль, прибавив огня, и приготовился читать декларацию рабочего исполнительного комитета о переходе власти в руки рабочих.

— Ну-ка, потише там, — сказал председатель и очень торжественно оглядел собравшихся. Люди тесно сидели на длинных скамейках. И когда наступила полная тишина, Мартти громко произнес:

«Пробил час великой революции финляндского рабочего класса».

Весь зал сразу насторожился, всколыхнувшись от этих слов. Что это значит? Революция... Выходит, и в Суоми он встал, проклятьем заклейменный, мир голодных и рабов!

Прошло с минуту, прежде чем Мартти смог продолжить чтение:

«Сегодня пролетариат столицы отважно сверг тот мрачный главный штаб олигархии, который начал кровавую войну против своего народа. Члены преступного сената готовили гнусное пролитие братской крови... Свобода и жизнь всего нашего народа оказались в большой опасности.

Всю государственную власть в Финляндии решено взять в надежные руки трудящегося народа страны.

Налоги надо перевести с плеч неимущих на плечи богачей-эксплуататоров...»

Стоя в дверях, Ману слушал брата, взволнованно читавшего революционную декларацию. Слушал, как чудо. Каждое слово запоминалось и так легко укладывалось в памяти, что Ману мог бы тут же повторить все слово в слово.

«Торппари и бобыли должны быть немедленно освобождены от власти хозяев».

«...От вас самих, революционные товарищи рабочие, зависит теперь прежде всего, насколько больших результатов мы добьемся. Никакой Совет Уполномоченных...»

— Кто, кто? — раздался в зале громкий голос.

— Слушать надо, — строго сказал председатель, но все же попросил Мартти еще раз перечитать последние слова. Мартти повторил:

«Никакой Совет Уполномоченных сам по себе не сможет совершить истинного переворота. На это способен лишь сам народ... Ясно?»

— Вот теперь ясно! — послышалось в ответ.

Тогда Мартти продолжил:

«Пусть теперь рабочие организации Финляндии и гвардия исполнят свой долг. Твердый революционный порядок должен быть сохранен в наших рядах.

Не допускать нигде колебаний и отступления! Полагайтесь на силу пролетарской революции! Она приведет к победе!»

Потом огласили закон, по которому все торппари и безземельные крестьяне объявлялись независимыми от прежних хозяев. Батраки сами становились теперь владельцами арендуемых земель, на которых проживали. Закон о земле слушали с благоговением, словно тяжелая ноша свалилась вдруг с батрацких плеч. Потом его перечитали еще раз — таким насущным был он для торппарей.

После Мартти слово взял председатель союза и начал разъяснять сложившуюся в стране новую обстановку. Посыпались вопросы. Он отвечал на них, как умел.

— Как же это понимать — «пусть теперь рабочие и гвардия исполняют свой долг»?

— А разве не ясно? Так и понимать. Наш долг — бороться против лахтарей всеми средствами, как и они против нас.

— Ага, понятно.

— От революционного правительства получен приказ повсеместно создавать и укреплять отряды Красной гвардии, принимать в них новое пополнение. Красная гвардия будет снабжаться в первую очередь оружием и боеприпасами.

Председатель все более вдохновлялся.

— Теперь слово за вами, за молодыми. Вам первыми вступать в боевые отряды и уходить на фронт, — обратился он