Монгольский след - Кристиан Гарсен

— Вот зачем здесь этот песик, — продолжила Ирина. — Да и мы сами. Но знаешь, когда я предложила спуститься сюда, то еще не догадывалась, что к нам присоединятся Агван и Гэирг, — торопливо добавила она, улыбаясь. — Так уж само сложилось.

Было видно, что она воодушевлена. Озябший Ванлинь, не зная, что сказать, еще раз взглянул в лицо каждому из присутствующих. И, снова услышав тихий металлический голосок из глубины лодки, внезапно для самого себя запаниковал. Ему захотелось удрать, но когда он оперся на обе руки, чтобы подняться, лодка опасно качнулась, так что он повалился назад, затем снова сел. Трое остальных ничего не сказали на это. Вид у них был такой, будто как раз этого они и ожидали, — с подобной предсказуемостью теперь постепенно и неотвратимо затухали колебания лодки, порожденные резким движением Ванлиня. Он опять заглянул на дно лодки, в которой сидели два брата-бурята, поднял глаза на Ирину, неотрывно с сочувствием смотревшую на него, и погрузил взгляд в волны, с плеском омывавшие борта обеих лодок.

— Дело в том… Думаю, мне уже пора идти, — пробормотал он растерянно. — Уже ведь восьмой час, я должен вернуться в пансионат.

Эту фразу он договорил почти не слышным голосом, осознавая, что сам не верит собственным словам. Ирина положила свою изящную прохладную ладонь на его руку.

— Нет, правда, хочется размять ноги, — настаивал Ванлинь. — Тут я не в своих санях, ничего в этом всем не петрю.

— Но ведь… Ты же сам прекрасно знаешь… — начала Ирина.

— Представь, — неожиданно присоединился к спору Гэирг, говорил он почти шепотом, очень медленно, — представь себе, что ты рассказываешь кому-нибудь о том, что происходит в твоих сновидениях, как ты пытаешься ими управлять…

Он, как и прежде, смотрел вниз — на собачку-фенека, которая, в свою очередь, тоже не сводила с него своих добрых глаз, уши она опустила, язык по-прежнему свисал наружу.

— Или представь, делишься с кем-нибудь секретом, что твой дедушка, похоже, был шаманом, способным общаться с невидимыми мирами. Скорее всего, тебя посчитали бы сумасшедшим либо шутником. Не так всё просто, Ванлинь. Реальность — это сплав событий, взаимодействующих согласно законам, которые не всегда нам известны. Распознать, что в этом мире к чему, стоит большого труда: слишком уж много дырок в наших решетках для чтения шифра. Открой же глаза, освободи свой дух, как ты это делаешь в сновидениях.

— Рядом с нами вращается множество реальностей, — тихим голосом подхватила Ирина, — ты и сам это знаешь. Некоторые из этих сфер иногда соприкасаются, а в них ведь полно духов и привидений, возвращенцев, томящихся душ, всякого рода призраков. Так уж устроен мир.

Ванлинь неотрывно смотрел на прозрачные волны и на водоросли под ними, танцующие в тишине — такой же густой, как та, что предваряла сотворение мира.

— Допустим, — буркнул он. — Но какое отношение к этому имею я?

— Какое ты сам пожелаешь: важное или ничтожное — как любой из нас. Ты, например, заметил хижину — это уже не мало. Уже это о чем-то говорит. Здесь, на этом месте, сходятся несколько реальностей — я уже упоминала об этом. И ты об этом не забывай.

— Да, не забывай, — сказал Агван.

— Да-да, — повторила Ирина.

— Здесь ты можешь увидеть то, что в других местах остается скрытым или даже еще не случилось, — прошептал Гэирг, по-прежнему не сводивший глаз с мирно смотревшего на него песика-фенека. — Но, если хочешь, мы сами можем посмотреть за тебя, а потом тебе рассказать.

— Я должен идти, — снова пробормотал Ванлинь. — Меня ждет хозяйка усадьбы. Уже семь вечера, не меньше.

— Насчет времени не беспокойся, — сказала Ирина, глядя на него светлыми, как озерная вода, глазами. — Время тут течет не так, как вовне. Вот увидишь — из домика ты выйдешь сразу после того, как в него вошел. А сейчас нам нужно всего лишь подержаться несколько мгновений за руки. Дианда хочет о чем-то поведать тебе. От такого предложения не отказываются. Он уже давновато ничего не говорил, так ведь? — спросила она, обращаясь к Агвану.

— В последний раз, если не ошибаюсь, это было с Шошаной, — ответил тот.

— Шошана — моя бабушка, — напомнила Ирина, — недавно тебе о ней говорила. Шошана Стивенс. Англичанка.

Ванлинь согласно кивнул. Признал себя побежденным. Впрочем, в глубине души он готов был признать, что, в какой-то степени, сам уже хотел остаться и что странность всей этой ситуации начала его увлекать. Почувствовал, что почти освоился и даже вот-вот начнет получать удовольствие.

«Гэирг был прав: всё зависит от точки зрения, на которую мы становимся. Что сказал бы, например, хозяин харчевни, несколько минут назад проплывший мимо их лодки, не заметив ее, если бы я признался ему, что умею управлять своими снами, даже комментировать их по ходу дела, не просыпаясь, что я там одновременно сценарист, режиссер, исполнитель главной роли, художник по костюмам, публика и рецензент, и все эти функции взаимосвязаны, как если бы это была видеоигра, которой руководит через пульт сам зритель перед экраном? И если бы добавил, что с некоторых пор в мои сновидения, похоже, проскальзывает какой-то непрошенный гость — и он не только подсматривает мои сны, а пытается присвоить, едва заметно редактирует их на свой вкус, словно вирус или шпионская программа в компьютере? Тот, наверняка, решил бы, что ко мне то ли кони прискакали, то ли белочка».

Самому-то Ванлиню всё это казалось вполне нормальным — если, правда, не считать наглого вторжения в его сны, механизм которого он гак и не сумел разгадать. Но и это, впрочем, не отменяло известного факта: каждый всегда или почти всегда живет в своей личной реальности. И язык, даже с учетом всех разговоров и переговоров, лишь подталкивает человека замкнуться в собственном мирке. Ванлинь понял, что ему не остается ничего другого как довериться сиюминутному откровению — выслушать здесь, под покровом невидимых вещей, под хижиной за хрупким мостиком, то, что посчитало нужным поведать ему озерное божество, изъясняющееся с помощью пасти собачки-лиса. Решил просто расслабиться, не пытаться отфильтровать распахнутое перед ним откровение через свой жизненный опыт — и тут же, к своему удивлению, снова ощутил безмятежную ясность сознания, почувствовал себя в полной гармонии со свежим дыханием озера, всепоглощающей синевой, тихим плеском волн, заразительным спокойствием трех новых друзей, смирным поведением собачки-лиса и с припомнившимися своими снами. Показалось, что Гэирг задремал. Ванлинь кивнул в его сторону подбородком:

— Как это он догадался о моих сновидениях? И о моем дедушке? И откуда знает мое