Монгольский след - Кристиан Гарсен

— лодка при этом немного заелозила — и присели. Ванлинь перегнулся за борт, чтобы еще раз полюбоваться необычайной прозрачностью воды, благодаря которой казалось, что дна можно коснуться рукой, хотя до него было три-четыре метра. На лице у него отразилось восхищение.

— Говорят, можно очень ясно видеть дно до глубины в сорок метров. Кстати, — добавила Ирина, — многим, кто видит Байкал впервые, хочется в нем искупаться, но лучше этого не делать: вода тут слишком холодная. Я даже не пробовала — нет уж, спасибочки.

Ванлинь обратил к ней вопрошающий взгляд:

— Тут и правда очень красиво, но… зачем ты, собственно, меня сюда привела?

Ирина пожала плечами:

— А чем тут плохо?

Затем, как если бы собиралась втолковывать очевидную истину, она, вздохнув, присовокупила:

— Избушка невидима для большинства людей, ты же помнишь? Так вот здесь мы с тобой еще дальше: мы под невидимыми вещами. Нас заслоняет неведомое, понимаешь? Мы, можно сказать, под изнанкой мира, тут своего рода святилище, доступное только избранным. Ничто с поверхности мира до тебя не дотянется. А всё, что ты скажешь, подумаешь, увидишь во сне или сделаешь, будет иметь совсем не те последствия, которые обычно случаются. Например, если ты тут заснешь, то, возможно, снова сможешь управлять своими видениями. Или даже не так. Может быть, это твои видения станут управлять тобой. Трудно сказать наперёд. Никогда ведь не знаешь, — заключила она важным тоном, — чем могут обернуться такие вещи.

Выговорившись, Ирина удовлетворенно улыбнулась. Ванлинь не сводил глаз с этой девушки, которой всё представлялось настолько простым. Она тоже какое-то время смотрела на него своими голубыми грустными глазами, затем отвела взгляд и утопила его немного ниже — в прозрачной воде. В нескольких метрах под ними лениво колыхались длинные водоросли, среди них суетились десятки мелких рыбешек с коричневой спинкой. Стояла звенящая тишина, едва нарушаемая тихими всплесками волн у бортов лодки; свежее дыхание озера, необычные идеи Ирины, сияющая синева — всё это чрезвычайно располагало к доверительному общению. Лодка, совсем не большая, слегка покачивалась, навевая дрёму, словно детская колыбель. Всё вокруг казалось чистым и ясным. Ванлиню редко случалось чувствовать себя так уютно.

— Под невидимыми вещами, — прошептал он. — Но зачем же нам прятаться под невидимым?

— Чтобы укрыться от внешнего мира, — тем же убежденным тоном сказала Ирина. — Разве тебе он не кажется иногда несносным для житья?

Она снова опустила глаза в прозрачную воду озера.

Ванлинь встряхнул головой. Подумал о своем дедушке, прятавшемся перед смертью в норе под землей.

— Ты и вправду необычная девчонка, — сказал он.

Ирина подняла на него глаза и улыбнулась.

— Смотри, вон кто-то появился, — тихо сказала она, показывая пятнышко на поверхности озера за нагромождением свай.

Действительно, к ним, похоже, приближалась маленькая лодка — примерно такая же, как у них. В предвечерней тиши были хорошо слышны всплески вёсел, синхронно и симметрично, без лишней суеты загребавших озерную рябь. Ванлинь прищурил глаза, но так и не смог разглядеть лицо гребца — тем более, что тот сидел почти спиной — на три четверти — к ним. Лодка с искусным гребцом приближалась довольно быстро.

— Как ты думаешь — он тоже видит хижину? — спросил Чэнь-Костлявый.

— Это бы меня удивило, — пробормотала Ирина.

Они немного подождали. Спустя пару минут лодка, почти доплывшая уже до свай под хижиной, слегка уклонилась в сторону. Теперь профиль гребца стал хорошо виден. Это был мужчина лет шестидесяти, с азиатскими чертами лица, словно выгравированными солнцем. Он правил прямо на одну из угловых свай, так что Ванлинь раскрыл было рот, пытаясь окрикнуть и предупредить гребца.

— Бесполезно, — сказала Ирина, положив ладонь ему на плечо. — Он тебя не слышит. Ты же здесь под невидимыми вещами, не забывай об этом.

Лодка нисколько не замедлила своего движения, и Ванлиню показалось, что она, будто призрак, пересекла одну сваю, потом другую, гребец же никоим образом не дал понять, что хотя бы заметил их. Не обратил он ни малейшего внимания и на лодку, в которой сидели Ирина и Ванлинь. Невозмутимо проплыл, чуть не касаясь борта, и удалился.

— Это невероятно, — обронил Ванлинь, полностью обескураженный. — Ты… хотя бы знаешь его?

— Конечно, знаю: это хозяин кафешки. Скорее всего, собрался порыбачить, поймать для ужина несколько омулей.

— Омулей?

— Да, разновидность форели, они водятся только здесь.

— Хижина для него не существует — так, что ли? Он ее совсем не видит?

— Ну да. Их очень много, я же говорила, — тех, кто и не догадывается, что здесь стоит домик.

Ирина показала пальцем куда-то за спину Ванлиня.

— А вот, кстати, кое-кто из зрячих.

Ванлинь обернулся и в нескольких десятках метрах увидел еще одну лодку, тоже плывшую в их сторону, но от берега. В ней сидели двое мужчин, один из которых, повыше ростом, неторопливо загребал веслами, время от времени поворачиваясь, чтобы приветливо взмахнуть рукой.

— Это мой кузен, — пояснила Ирина. — Не сомневаюсь, он хотел бы с тобой познакомиться. Потусоваться здесь особо не с кем.

— У тебя есть родственники в этом поселке? — удивился Ванлинь.

— Ну, по правде говоря, он мне кузен понарошку, — призналась Ирина. — Но это почти то же самое. Мы побратались по собственной воле — укузенились, можно сказать. Он живет тут круглый год, и родной брат с ним. Самой-то мне кажется, тут не слишком весело, особенно зимой, когда всё замерзает. А ему здесь очень нравится, зимой тем более. Приятный парень, скоро сам увидишь. Зовут его Агван Дордже, он руководит Интернет-клубом.

— Что, здесь даже Интернет-клуб имеется? — спросил Ванлинь недоверчиво.

— Разумеется, а ты как думал? Мы ж не в Средневековье живем. Ладно, это не то что бы кафе или бюро, всё происходит у него дома, в небольшой комнате. Тридцать рублей за четверть часа, скорость высокая. Иногда связь немного тормозит, но Интернет в поселке есть только у него, так что…

Кузен-гребец вдруг что-то прокричал по-русски, Ирина ответила ему и помахала рукой.

— А в лодке с ним кто? — спросил Ванлинь.

— Это его брат — Гэирг. Вот он вообще не соглашается разговаривать с теми, кто не видит избушку. Остается не так уж много местных.

— Как это — «не соглашается разговаривать»?

— Скажем так, он немного нелюдим, живет «на своей волне». Он отаку — слышал о них?

Ванлинь вытаращил глаза и покачал головой:

— Нет, не приходилось…

— Термин японский: там, в Японии, отаку становится всё больше и больше. Это отшельники нового типа. Люди, которые не выходят из дому, живут в уединении, а отношения с миром поддерживают только через Интернет. Большинство из них довольно молоды,