Монгольский след - Кристиан Гарсен

обычно это жители мегаполисов. По магазинам за покупками они не ходят — заказывают на дом, телефоном не пользуются и вообще избегают связываться с другими людьми, кроме как через компьютер и Сеть. Решили не иметь с миром общих дел, как бы выйти из игры. Видимо, в один прекрасный день ощутили, что сыты ею по горло, а поскольку к мести и насилию они не склонны и переделать мир не надеются, то просто исчезают с горизонта. Уступают дорогу другим, а сами, можно сказать, берут большой отпуск или выходят на пенсию.

Ванлинь, улыбнувшись, покачал головой:

— Кажется, я врубился. А впрочем… Вполне допускаю, что у человека может появиться желание укрыться от толпы, если он живет, например, в Токио. Но здесь?.. Тут же и так безлюдно, зачем это нужно? Мы и без того у чёрта на куличках, в конце географии.

— Ну вот такой уж он, этот Гэирг, — упрямым тоном ответила Ирина. — Он живет вместе с братом и в свою комнату не позволяет заходить даже ему. Общается только с теми, кто способен увидеть эту вот хижину. А это, я уже говорила, не так уж много людей. Нас таких здесь, помимо его самого, только двое: его брат и я. Иногда он выходит из дому гуляет но лесу — не знаю уж, куда он там ходит. Во всяком случае, никто его там не встречал. Тем не менее, сам увидишь, он прекрасно говорит по-английски, — улыбнулась она.

Ванлинь передумал спорить.

— Ты тоже, для твоих-то лет, очень хорошо говоришь.

— Что там я, — сказал Ирина, потупив взгляд, — сильно ломать себя для этого не пришлось: у меня бабушка — по матери — англичанка, ее фамилия Стивенс. Видимся мы не часто, но у нас с ней есть особый… скажем, эксклюзивный канал связи. Да и моя мать по-английски говорит свободно.

— Она живет в Англии?

— Моя бабушка? Да, время от времени. Чаще она живет во Франции и вообще много путешествует. Этим летом приезжала в Иркутск, несколько дней мы провели вместе. Но и когда не видимся — всё равно остаемся в контакте.

— Через электронную почту?

— Да… в том числе, — свернула она разговор, загадочно улыбнувшись.

Она повернула голову. Лодка приближалась, оставляя за кормой постепенно расширяющуюся борозду, форштевень бесшумно вспарывал воду. Рисуя на водной глади разрастающуюся букву V, лодка скользила вперед, словно клюв птицы, раскинувшей крылья с перьями в виде симметрично разбегающихся позади нее узких волн, и медленно рассекала воду, как будто озеро было покрыто темной, толстой, немного студенистой пленкой.

«Выглядит это полной противоположностью тому, что чувствуешь, когда взгляд ныряет в совершенно прозрачную воду», — подумал Ванлинь.

Такое противоречие показалось ему приятным. Вообще, настроен он был очень благодушно. Даже задумался, отчего же это он чувствует себя так легко и безмятежно, в полном согласии со своим телом и духом, почему готов сколько угодно сидеть, тихо покачиваясь, на жесткой скамье в лодке под хижиной, якобы не видимой для остального мира, и слушать девушку-сибирячку, которая, грустно улыбаясь, рассказывает о японских отшельниках, русском геологе и о своей бабушке-англичанке, поджидая подплывающую лодку с двумя бурятами, один из которых живет исключительно посредством Интернета и соглашается разговаривать только с теми, кто видит невидимое. Всё это выглядело интригующе, а поскольку никакого желания вернуться в поселок, в нанятую комнату Ванлинь пока что не чувствовал, то решил позволить событиям течь своим чередом и лишь устроился немного поудобнее на грубо отесанной скамье.

4. Собака-лис

Наконец, лодка причалила. Помимо двух братьев, один из которых — тот, что постарше, — встал, чтобы дружески обнять Ирину, в ней находилось некое существо — то ли собачка, то ли миниатюрная лиса, то ли помесь собаки и фенека (сахарской лисицы) — с навостренными ушками и рыжеватой шубкой, которое шумно пыхтело и как бы улыбалось приоткрытой пастью. Агван, старший из братьев, представился и протянул Ванлиню широкую ладонь. Второй в знак приветствия лишь кивнул Ирине, а потом и ему подбородком. Он так всё и молчал, пока девушка и его брат обменивались непонятными Ванлиню словами, тарахтели любезно и весело. И Агвану, и Гэиргу было по двадцать с чем-то лет, но они мало походили друг на друга: Агван был явно старше, выше, массивнее, лицо у него было загорелое и небрежно бритое, двигался он угловато, как некоторые крестьяне с гор; Гэирг был помельче, худощавым и бледным, с чем-то женственным во взгляде. Пока Агван болтал с Ириной, Гэирг сидел, склонив голову, погрузившись в созерцание собачки-фенека, растянувшейся у его ног. Ванлинь, в свою очередь, отдался гипнотическому убаюкиванию лениво покачивающейся лодки. Агван задал ему несколько вопросов о жизни в Пекине, где сам никогда не бывал, и о причинах его приезда сюда. Ванлинь не осмелился признаться, что следует указаниям своего сна, вместо этого сказал, что якобы слышал — и это не было совсем уж не правдой, — что именно здесь можно увидеть самые дикие и самые впечатляющие байкальские пейзажи. Некоторое время помолчали. Затем Ирина что-то буркнула Гэиргу, погладила по голове зверька и обратилась к Ванлиню:

— Оказывается, они приплыли, чтобы передать тебе весть от Дианды.

Агван на последних словах широко улыбнулся. Легкий ветер над озером вдруг показался небеспричинным, и Ванлинь поежился.

— Вы это о ком? — спросил он.

— О Дианде, — ответил Агван. — Ей, понимаешь, понадобилось о чем-то поведать тебе.

Ванлинь слабо улыбнулся. Взглянул по очереди на Ирину, Агвана и Гэирга.

— Ничего не понял. Кто эта Дианда? И где она сама?

— Здесь, — от ног Гэирга послышался голос с каким-то металлическим оттенком.

От неожиданности Ванлинь даже отпрыгнул в сторону, как если бы к нему прикоснулось что-то холодное. Пошарил взглядом на дне лодки, откуда раздался тот голос, и не увидел никого кроме рыжей собачки с лисьей мордочкой, поймавшей глазами взгляд Гэирга и пыхтящей с высунутым языком. Ванлинь подумал было, что его разыгрывают, но по лицам остальных не было заметно, что они шутят. Смутно ощутил, что чего-то не догоняет. Прокрутил в уме в режиме ускоренной перемотки все необычные ракурсы, в которых успел повидать мир, но ничего похожего на происходящее не обнаружил.

— На самом деле, — вмешалась Ирина, — это не собака сказала. Это Дианда[78], дух озера. Он часто использует животных, как своих вестников. Происходит это только здесь, под невидимым домиком.

— Нет, — поправил ее Агван, — думаю, такое может случиться и в лесу — в том месте, куда иногда забредает Гэирг. Впрочем, это всего лишь моя догадка… Он мне ничего такого не рассказывал.