Последний человек в Европе - Деннис Гловер

показалось, что книжка смешная. Мы так и сказали в нашей радиопередаче.

– Да, я слышал, спасибо за рекламу.

– Ну а будь у тебя силы, чтобы ты теперь изменил?

– В том-то и беда, Тоско, что сил у меня нет. – Он помолчал. – Понимаешь, изменения должны быть тонкими, чтобы читатели уловили смысл без слащавой концовки.

– Ее-то все равно сделает Голливуд. Но, по-моему, ты попал в самую точку.

– Должен быть лучик надежды – хотя бы намек, что и партия несовершенна.

* * *

На следующий день в гости зашел Варбург.

– Здравствуй, Фред, – сказал он, изо всех сил стараясь говорить веселей. Приход Варбурга вырвал его из дремы.

– Прости, что разбудил, сержант.

– Вольно, старина. Помоги-ка, будь добр, – сказал он тихо, жестом попросив посадить его прямо.

На всех поверхностях у кровати громоздились газеты, книги или тяжелые фарфоровые миски. Футляр с печатной машинкой стоял на гардеробе, рядом с удочкой и леской. Варбург взбил подушки и помог Оруэллу приподняться – задержав при этом дыхание, заметил он.

Оруэлл снова откинулся на спину, не утаив вздох.

– Какие хорошие новости принес, Фред?

– Книга разлетается, как пирожки, Джордж. Она обгонит продажи «Скотного двора» в считаные недели, если не дни.

– Превосходно, – только и сумел выдавить он.

Варбург торжественно продемонстрировал папку.

– Отзывы потрясающие, Джордж. Это победа. Книга взяла с места в карьер. Все говорит о том, что у нас на руках бестселлер. Даже на Даунинг-стрит попросили экземплярчик.

– Надеюсь, Эттли не слышал, как я его называл.

– А как?

– Дохлой и еще не успевшей окоченеть рыбой – или что-то в этом роде. Память сейчас подводит. Так или иначе – несправедливо. Метафорами можно слишком увлечься.

– Всем нравится книга. Похоже, даже дохлой рыбе.

Оруэлл кивнул и показал на стопку телеграмм из Нью-Йорка на кровати.

– Но все читают ее неправильно, Фред. Совершенно неправильно.

Варбург как будто пропустил это мимо ушей, убирая со стула книги и бумажки и садясь.

– Девяносто процентов положительных отзывов, Джордж. Я не видел таких дифирамбов по крайней мере со времен «Скотного двора».

– А ты читал заметку в «Трибьюн»? Левые порой совсем не умеют держать удар.

Варбург открыл папку и начал зачитывать подчеркнутые строчки из вырезок, после чего театрально метал их на кровать. Это уже вошло у них в привычку, чтобы взбодрить его, знал Оруэлл. Он исправно слушал.

– Виктор Притчетт: «Невозможно отложить». Лайонел Триллинг: «Глубоко, ужасающе и просто завораживающе». Джулиан Симонс в литературном приложении к «Таймс»: «Спасибо, что есть писатель, который пишет о проблемах мира, а не о врожденной боли отдельных личностей, и который может серьезно и оригинально говорить о нынешнем положении вещей и ужасах власти». Вероника Веджвуд: «Мистер Оруэлл, несомненно, желая не дать своему предсказанию сбыться, поместил его в самую ценную, самую увлекательную, самую сильную книгу, что выходила из-под его пера».

Оруэлл одобрительно кивнул.

– Да. Именно так.

– Должен прочитать и мнение коммунистов. – Варбург возился с другой страницей. – Тебя называют… а, вот: «Опарышем месяца»!

Оруэлл улыбнулся.

– Любят же в коммунистической партии насекомых.

– Да, я так и подумал, что тебя это повеселит. Они считают книгу антикоммунистической и антисоциалистической.

– Закавыка в том, Фред, что так же говорят и капиталисты. – Он с трудом потянулся к стопке телеграмм на кровати. Пролистал, потом надел очки для чтения. – Вот, пожалуйста, «Нью-Йорк Таймс». Роман «выражает раздражение мистера Оруэлла множеством аспектов британского социализма, а особенно, как бы тривиально это ни звучало, уныло-серой пелены, которой сегодня в Британии подернуты все прелести довоенной цивилизации».

– Что еще взять с американца, который раскатывает на большой машине по Калифорнии, Джордж.

– Но он ошибается. Книга не просто антилейбористская или антисоциалистическая, и им это хорошо известно. Они лукавят, Фред. Все. У меня здесь цитаты из «Уолл-стрит Джорнал», «Нью-Йорк Дейли Ньюс» и других. Вот тебе «Экономист». – Он помахал журналом Варбургу. – Уж они-то должны понимать. Я не потерплю, чтобы испанские товарищи считали меня предателем. Погибло столько замечательных молодых людей! Я хочу это исправить.

– Да пусть себе толкуют как хотят, Джордж, главное, чтобы покупали. Если книга нравится капиталистам – ну так продадим вдвое больше экземпляров.

– К черту продажи, Фред. Пошли телеграмму от моего имени, чтобы прояснить идею.

– Критиковать критиков… Я тебе так скажу: ничего хорошего от этого не бывает, никогда. Книга должна сама говорить за себя, а уж читатель ее толкует, как хочет. Так все устроено. Если не прояснил свою идею сразу, считай это лишним подарком для читателя – каждый найдет в книге что-то свое.

– По той же причине ты убрал предисловие из «Скотного двора»!

– Политика и литература должны искать компромисс. Ты и сам когда-то так говорил, Джордж.

Оруэлл погрузился в подушки и закрыл глаза. Он с трудом наполнял воздухом съежившиеся легкие.

– Фред, у меня есть друзья в правительстве лейбористов. Как выясняется, даже Эттли. И что я скажу Бевану и Криппсу? – Он помолчал. – Фред, не хочу повторяться. Я не потерплю, чтобы мою книгу коверкали. Смотри, что она со мной сделала! – Он сделал три долгих слабых вдоха и открыл глаза. Варбург отвернулся. – Если не отправишь прояснение позиции и цели книги, я попрошу своего агента Мура… – Он медленно потянулся к прикроватному столику, взял ручку и больничную бумагу. – Сейчас я писать не могу, Фред, – сказал он. Бумага дрожала в его ослабшей руке.

Он видел, что теперь Варбург понял: новых романов не будет. Издатель взял бумагу и оказался в необычном положении – теперь под диктовку писал он.

– «Мой роман „1984“ задуман не для нападок на социализм или британскую лейбористскую партию, – начал Оруэлл, – но для демонстрации извращений, которым подвержена централизованная экономика и которые уже воплощены в коммунизме и фашизме. Я не верю, будто описанное общество непременно появится, но верю (учитывая, разумеется, что книга сатирическая), что нечто подобное появиться может. Также я верю, что повсюду в умах интеллектуалов укоренились тоталитарные идеи, и попытался довести эти идеи до их логического завершения. Действие книги происходит в Британии, чтобы подчеркнуть, что англоговорящие народы не лучше от рождения кого угодно другого и что тоталитаризм, если с ним не бороться, может одержать победу в любом месте».

Он замолчал, усиленно думая на пределах возможностей своего уставшего мозга – зная, что другого шанса, скорее всего, не представится. Варбург уже было надел колпачок на ручку.

– Я еще не закончил, Фред.

– Да.

– «Мораль этого кошмара проста: не допускайте его. Все зависит от вас». – Он помолчал. – Это все, Фред. Я хочу, чтобы это опубликовали в Англии и Соединенных Штатах. Проследишь?

Оруэлл погрузился в подушки и закрыл глаза, вымотанный