Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

– Я, право, не знаю, 10-Larion… vous êtes si singulier, – принялась она опять плакать, – я с тех пор не имею никаких nouvelles… ни от него… ни от его матери, lu comtesse-10…

Она безбожно лгала: с графиней Анисьевой она была в непрерывной переписке с Рима, а от сына ее, не далее как за два дня, получила из Симбирска письмо, в котором он отборнейшими французскими фразами извещал ее, что поручение его приходит к концу и что он, пользуясь ее любезным приглашением, льстит себя радостной надеждой явиться в Сицкое для изъявления ей своего глубокого почтения и преданности никак не позднее 2-го июня.

Князь Ларион и не сомневался, что она лгала. Но ему противно было говорить с ней, противно смотреть на ее жирное, тупое лицо… «И это мать ее!» – пронеслось у него в мысли…

Он повел плечами и вышел из комнаты.

Вбежавшая в нее почти вслед за ним Ольга Елпидифоровна застала свою покровительницу еще всю в слезах.

– Милочка моя, княгинюшка, голубушка, – вскрикнула она, кидаясь к ней на диван и принимаясь целовать ее, – что с вами, о чем вы плачете?

Та почувствовала вдруг неодолимую потребность рассказать ей, какая она обиженная, разогорченная, несчастная женщина.

– 11-Larion m’a fait une scène affreuse, – et pourquoi? Потому что я хочу le bonheur de mon enfant-11! – ныла она и терла себе глаза кружевным платком.

– За Лину! – тотчас же догадалась барышня и воспылала самым жадным любопытством узнать поводы «scène affreuse».

– Je vous dirai tout, petite12, – сказала ей Аглая Константиновна, – только ты мне должна дать слово, что ты ни слова никому не скажешь!

Ольга стала креститься на угол, что никому, никому, пока жива, не выдаст этой тайны.

Княгиня передала ей все от начала, – как она познакомилась с графинею Анисьевой в Риме и та «влюбилась в Лину», и потом говорила ей о сыне, и как они обе нашли, что этот сын, 13-«qui а tout pour lui и который непременно должен быть министром avec le temps», и ее дочь «feront un couple assorti», – и теперь вот Larion, «из злости к этой бедной comtesse Anissief», наговорил ей ужасов, и что она видит, что он противится «à un mariage aussi brillant» только потому, что она по просьбе графини, не сообщила ему до сих пор о их «projet d’alliance…»-13

– Вы думаете потому, княгинюшка? – стремительно прервала ее на этом месте бойкая барышня под новым внезапным приливом той злости, которую внушал ей теперь князь Ларион. – Вы ошибаетесь: он и этому, и всякому другому projet de mariage14 Лины будет противиться!..

Княгиня воззрилась на нее недоумевая.

– Поверьте мне, я знаю! – закивала ей та. – Он ни на кого не согласится, он не желает, чтоб Лина вышла замуж!

Аглая Константиновна недоверчиво качнула головой:

– Olga, ça-c’est une bêtise15, что ты говоришь: я ведь знаю, Larion любит Лину…

– Еще бы! – хихикнула барышня. – Слишком любит!.. – Круглые глаза княгини растерянно заморгали: она не понимала…

– Он влюблен в нее! – скороговоркой, наклоняясь к ней, промолвила Ольга.

– Quelle horreur! Un oncle16! – так и взвизгнула Аглая.

– Княгинюшка, милая, – вскинулась, с своей стороны, барышня, страшно перепугавшись вдруг того, что только что сказала, и тех последствий, в которые могла вовлечь ее, по своей несомненной глупости, ее покровительница, – ради Бога! ради всего святого, чтоб никто, кроме вас, этого не знал!.. Вы понимаете, я бедная девушка… мой отец исправник, он зависит от графа, а князь его друг… А я только из преданности моей, из любви к вам…

Но безграничной глупости в русской натуре, как известно, не бывает; после первого взрыва целомудренного негодования княгиня Аглая смутно сообразила, что в чувстве такого человека, как князь Ларион, к такой девушке, как Лина, 17-«il ne doit у avoir rien de scabreux», а если он, действительно, «un peu amoureux de sa nièce»-17, то это может еще, пожалуй, как-нибудь послужить ей, Аглае, в пользу, если бы Larion вздумал и в самом деле упрямиться… Она поспешила успокоить барышню и, в свою очередь, крестилась на угол, что никому не передаст сообщенного ей, а Ольгу и отца ее никогда не оставит.

– 18-Surtout si la chose reussit, – многозначительно напирала она, – он (то есть граф Анисьев) чрез своего дядю может доставить твоему отцу гораздо лучшее место: il ne sera plus ispravnik, ma chère, – on pourra le faire gouverneur dans une province éloignée-18!..

Посреди этих излияний послышался легкий кашель, которым Зяблин счел нужным повестить о своем возвращении.

– Arrivez, arrivez19! – крикнула ему хозяйка, завидя его в дверях. – Мы одни с Ольгою.

– Его сиятельство давеча меня так бесцеремонно выпроводил… – с некоторою язвительностью усмехнулся «бригант», мягко пробираясь к ним, мимо всяких dos à dos20 и низеньких causeuses21, которыми усеян был кабинет княгини.

– 22-Oui, и после вас il m’a fait une scène affreuse-22! – завздыхала она опять.

Зяблин опустился в кресло против нее, оперся подбородком на обе руки и погрузился своими воловьими глазами в ее бараньи глаза.

– Бедная! – проговорил он только, но вздохнул так, как мог вздыхать разве один байроновский Манфред23 на своей скале.

– Ça, c’est un vrai ami, Olga24! – томно проговорила княгиня, протягивая ему через столик с чаем свою жирную руку, которую Зяблин благоговейно принял обеими своими руками и принялся целовать палец за пальцем.

– 25-Finissez, polisson! – игриво промолвила она и отдернула ее из-под его губ. – Он все знает давно quant à l’affaire de Rome, – кивнула она на него Ольге, – mais il est discret!.. И Larion об этом узнал теперь… Ему, верно, сказал граф, а тому, я теперь уверена, писал, vous savez… брат графини, – объясняла она Зяблину, – et Larion est furieux, почему я сама не пришла ему сказать тогда же, à Rome-25…

– Мне кажется, – начал «бригант» своим напоминавшим о сдобном тесте голосом, – что судьба княжны прежде всего зависит от ее матери…

– 26-Je crois bien! – воскликнула княгиня, – sa mère, qui l’a mise au monde-26!

– A потому, – продолжал он, – я смею думать, что князь… что он не может требовать…

– Он ее дядя, – возразила она глубокомысленно, – 27-son propre oncle, vous savez, и попечитель d’après la loi-27…

– Дядя не отец, – еще мягче, и опуская глаза, проговорил Зяблин.

Она уперлась в него взглядом, как бы соображая что-то очень сложное.

– Вы знаете, Larion теперь в отставке, mais… il а toujours une