Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

Надо бы ответить, хоть что-нибудь, моей доченьке Халиме.

Бедная моя девочка, несчастная Халима! Она хочет знать, при каких обстоятельствах умер ее отец, а мой муж Ахмед… С каким волнением она спрашивала меня: «Мама, почему убили моего отца? Как это — ушел и не вернулся? Ведь вернулись домой отцы Суад и Хадиджи, моих подружек? Почему я вообще ничего не знаю об отце? У нас нет даже его фотографии. Вот Суад показывала мне фотографию своего отца, у него огромные глаза, на лбу морщины, а губы толстые, отвислые, некрасивые».

Бедная Халима… Она так настойчиво просила меня, но я не могу ответить, рассказать ей, как умер ее отец. Господи, сколько настрадалась я из-за его смерти, а теперь мучаюсь из-за расспросов Халимы, нашей доченьки. Судьба поспешила, и у Халимы нет ни сестры, ни брата, она одна. Впрочем, кто знает, может, так даже лучше. Что бы я делала, если бы у нас родился еще сын, Рашид или Салих, как мы с покойным мужем хотели назвать его?»

Мать вновь вернулась к прялке, которую взяла ненадолго у соседки Фатмы. Она спешила выткать женское покрывало, чтобы продать его на рынке в Габесе{1}. Ведь потом надо было еще намолоть муки.

«Сегодня — восемнадцатое, — думала она, — закончу ли я работу к двадцать шестому? Ведь двадцать шестого праздник. Надо бы и нам купить мяса. Вся деревня станет благоухать вкусными блюдами из молодого барашка. Но на нашу долю придется козлятина. Куплю-ка я голову, это уже немало. Язык Халиме на обед, шейка на ужин… Не забыть оделить и Абдальхамида, сына соседки. Он ведь помог мне перенести в сарай нашу ручную мельницу. Пожалуй, дам я ему шейку… А матери Салиха? В прошлый праздник в месяц раджаб{2} она угостила меня жирными бараньими ушками, принесла их, когда уже стемнело, спрятав угощение под накидкой. Этого хватило на два дня. Да разве я сама стану есть такое сладкое мясо? Мне довольно и ноздрей. Главное, была бы сыта Халима. Пусть все три дня от нее будет пахнуть мясом. Ведь подруги — девушки дерзкие, пусть хоть теперь прикусят язычки… А ведь настанет день, когда она получит за работу! Прежде всего отложу на школьные расходы. И надо бы вернуть долг, до сих пор не расплатились. Но главная моя забота, это чтоб Халима училась… Староста палец о палец не ударил, а ведь Халима могла бы бесплатно получать все, что нужно для школы. Для кого они построили школу? Конечно, не для сирот и детей бедняков. Школа — для тех, у кого есть денежки, у владельцев полей и ферм, поместий и вилл. Муж Хадиджи вот пашет на двух верблюдах и на муле. А шейх Махмуд? Он сеет два кафиза пшеницы и целый кафиз ячменя… Да, вот так, целый кафиз ячменя кладет в землю, а вырастет ли что-нибудь? Ах! Если бы у меня в доме был кафиз ячменя!..»

Мать почувствовала, что Халима примостилась у ее ног и заснула — ее убаюкал размеренный стук мельницы. Ночь. Все спят. Мать тяжело вздохнула, но вздох ее растворился в скрипе мельницы — так тают зерна пшеницы между мельничными жерновами.

«Нужно уложить девочку в постель. Пусть спит спокойно, а мне необходимо смолоть пшеницу. Смолоть не меньше трех саа зерна, потом просеять. И закончить работу до того, как созвездие Плеяд окажется в зените. Завтра торжество по случаю обрезания сына Маймуны. Как же не помочь ей и не намолоть муки! Но я не пойду на этот праздник. Куда пойдешь без подарка? Слава богу, у меня только дочь, не надо ходить на праздники обрезания. Да будет Аллах милостив к тебе, мой верный муж!.. Ты строил замки из надежд… но вероломная рука… Не была ли я причиной твоей гибели? Как я посмела возмечтать!.. Правда, моя мечта была так скромна… О господи боже мой…»

Когда Плеяды достигли центра небес, мать уже чистила свое покрывало, побелевшее от муки. Волосы ее стали седыми. Ну да ничего, эта седина пройдет, стоит только отряхнуть ее хорошенько.

2

Халима вернулась домой, дрожа как в лихорадке. Ее душили гнев и возмущение. В груди клокотал вулкан — его зажгла одна из подружек. Та посмела обозвать ее дочерью вора. Как это она, Халима, дочь вора?! Халима остолбенела, не нашлась, что ответить, хотя раньше никогда за словом в карман не лезла. А на этот раз будто онемела. Какая-то непонятная, темная сила сковала ей язык. Неужели судьба, отнявшая у нее отца, наградит ее еще проклятьем и позором?

Халима вошла в дом, закусив губы. Платок ее был мокрым от слез. В злом исступлении она бросилась во двор. «Почему же дочь вора? Горе тому, у кого отец вор! Да он теперь известен всем… Вор! Да что же это? Мать знает какую-то тайну. Где же она? Почему молчит? Может, на кухне или возится в сарае с козами? Ах! Ее нет дома… ушла…»

Халима ринулась в кухню, чтобы напиться и утишить огонь, пылающий в груди. Но кувшина не было. Значит, мать пошла к источнику за водой и за сплетнями. Там всегда их вдоволь наслушаешься.

Все новости деревня узнает у источника. Как только забрезжит заря, женщины несут туда свои кувшины, чтобы наполнить их водой, а свои уши — слухами и пересудами.

«Господин Махмуд не спал этой ночью, потому что заболел желудком. А смуглянка Фатма после таких тяжелых родов радуется новорожденному. Ведь родился мальчик, так все страдания — пустяк. Ее муж крутого нрава. Он так сказал. «Родишь девчонку — разведусь!» А сын Умм ас-Саад прислал ей из Туниса тысячу франков. Ну и счастливая же она, что у нее такой хороший сын. Ведь трех месяцев не прошло, как он уехал… Да, а слышали про богатый улов в западном квартале? А слышали, староста устроил ужин для трех жандармов, они явились к нему в конце послеполуденной молитвы?.. Кто ж не боится их приезда! Жандармы не к добру! Они наверняка прибыли сюда по делу, по чью-нибудь грешную душу. Штраф… или арест… или набор в рекруты… или извещение о смерти солдата. Каждый их приезд приносит беду… А слышали? Позор и стыд!.. Масауда отказалась дать соседке сито для муки. Но кто знает, может, у нее есть оправдание. Ведь соседка пришла просить после захода солнца{3}. А слышали, шейх Мухаммед прочитал в газете о денежном штрафе, который должны платить