Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова
Год Черной Обезьяны читать книгу онлайн
Увлекательная кинематографичная семейная сага, каждый поворот сюжета которой приближает героев к раскрытию давних тайн. Роман охватывает несколько постсоветских десятилетий, включая эпоху расцвета приграничной торговли между Россией и Китаем, и прослеживает, как поступки родителей влияют на жизнь их детей. В этом романе каждый персонаж – звено в цепи событий, где любовь, предательство, алчность и самопожертвование переплетаются с мистическими предчувствиями и случайными встречами, которые становятся точками невозврата для каждого. Это размышление о том, как невидимые нити судьбы связывают людей, как гены и наследство прошлого определяют выбор и как правда находит дорогу к свету, меняя жизни навсегда.
К радости Ангелины, больше слов у Ларисы в первом акте не было. Она появлялась пару раз в общих сценах, но все внимание забирали на себя Бабичев и Кавалеров. Прозвенел звонок, начался антракт. Прожорливый зритель снова повалил в буфет. В дамской комнате Ангелина сполоснула лицо холодной водой и оценивающе оглядела себя в зеркале. Нет, все же она определенно красивее. Водолазка льнула к тугому спортивному животу, джинсы плотно облегали женственные бедра.
На ступеньках перед партером царило оживление, и Ангелина вытянула шею, чтобы рассмотреть, что там происходит, а когда увидела, чуть не рассмеялась в голос. Лариса Великодная в запахнутом халатике стояла с подносом нарезанной колбасы и раздавала ее зрителям. Вот эта роль ей удавалась гораздо лучше. Ангелина подошла к сопернице и посмотрела ей прямо в глаза. Актриса натянуто улыбалась под толстым слоем театрального грима, потрескавшимся в уголках глаз и около рта. Ангелина взяла ломтик колбасы, видимо изображавшей ту, которую изобрел Бабичев, и аккуратно положила в рот, не сводя глаз с Ларисы. На вкус колбаса отдавала жареной резиной.
– Возьмите еще, не стесняйтесь.
Ангелина усмехнулась.
– А я свое всегда возьму, вы не переживайте.
Ангелина достала программку, развернула и демонстративно положила в нее несколько сырокопченых ломтей. Лариса продолжала натужно улыбаться, не подозревая, что было на уме у красивой зрительницы. Второй акт Ангелина отсидела во вполне хорошем расположении духа и даже не расстроилась, когда Лариса вышла с еще парой реплик во время проповеди брата Бабичева. Колбасница! Когда труппа вышла на поклон, Ангелина подарила одну гвоздику Кавалерову, одну Бабичеву и одну Ларисе, благодарно принявшей цветок. Спектакль Ангелине действительно понравился. После окончания, чтобы подышать воздухом и помечтать, она выбрала длинный путь мимо жутковатого недостроя – кариозного зуба «Бастилии».
Дома она застала отца в приподнятом настроении: он чистил картошку и напевал себе под нос на китайском песенку о двух гусях. Все-таки Ангелина любила его, хоть и не умела этого выразить. Изредка, когда она думала об отце или наблюдала за ним со стороны, ее сердце сжималось в комок. Григорию Витальевичу было около шестидесяти, он был рассеянным и непрактичным: задумавшись, мог сварить ручку в кастрюльке вместе с яйцами, все время терял документы и квитанции, а в его треугольной бороде непременно застревали крошки, которые он не замечал весь день. Ангелина поражалась, как отцу удалось защитить докторскую, с его-то бардаком на столе, и переживала, что он может попасть в какую-нибудь передрягу.
– Ты сегодня весел.
– Ангелинка, представляешь, я таки уговорил Генку защищаться! Приедет оппонент из Владивостока, я уже с ним созвонился!
– Это замечательно, пап. – Ангелина приобняла отца за плечи. – Но он же не пойдет в науку, к чему все это теперь?
– Пойдет не пойдет, защищаться надо. Работа хорошая, ему только нужно переписать пару глав для отправки рецензентам.
Ангелина стала ждать удобного случая. К счастью, он представился уже на следующий день. Начиналось ее любимое время года – бабье лето. Форточка была открыта, мягкие закатные лучи золотили мебель. Ангелина сидела в кресле с журналом «Бурда» на коленях и рассматривала выкройки. Именно сентябрь всегда ощущался как начало года, первая страница новой главы, а вовсе не сонное, похмельное первое января. Этой осенью Ангелине не нужно было идти ни в школу, ни в институт, но ее не покидало предчувствие волнующих перемен. Она собирала волосы в пучок, закалывая карандашом, потом распускала снова. Трелью пропел звонок. Девушка на пару секунд замерла – не почудилось ли? Но трель раздалась опять, в этот раз более протяжно и настойчиво. Отцу еще рано возвращаться из института, может, кто-то из студентов?
За дверью стоял Гена, такой неожиданно материальный, широкоплечий, умилительно растрепанный. На его лице читалось смущение, которое, впрочем, быстро сменилось нахальной ухмылкой. Ангелина тоже сначала растерялась, и с минуту они простояли молча. Наконец заговорил аспирант.
– Отец дома? Я тут книжки принес ему вернуть.
– Он еще в институте. Да ты проходи, что стоишь, как неродной. Чаю выпьешь?
Ангелина вынула карандаш из пучка, высвободив волны золотистых волос, и жестом пригласила гостя на кухню.
– Да я буквально ненадолго, мне нужно еще в кооператив забежать…
– Ох уж эти кооперативы, все сейчас состоят в кооперативах, а я ничего в этом не смыслю.
Гена шагнул в коридор и положил стопку книг на тумбочку в прихожей.
– А вот это ты зря! Если у тебя есть свободные деньги, мы можем их сейчас вложить…
– Ха! Какие деньги, Ген, не смеши меня, ну откуда они у меня возьмутся? Ты какой чай будешь, зеленый или черный?
Некоторое время они просидели друг напротив друга за кухонным столом, от которого отходил верхний клеенчатый слой, обнажая спрессованные опилки. Гена рассказывал о своих коммерческих проектах и что собирается наконец купить автомобиль, подержанный москвич. Потом разговор иссяк и аспирант стал поглядывать на часы. Ангелина запаниковала: вот сейчас он уйдет и отправится к Колбаснице и та наверняка вопьется в него как клещ. Свой шанс нельзя упускать. И тут Ангелина сделала то, чего сама от себя не ожидала: пересела на табурет поближе к гостю, взяла руку Гены и положила себе на бедро чуть выше колена. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Аспирант молча смотрел на тыльную сторону своей ладони, как будто на ней было что-то написано или словно она вовсе ему не принадлежала. Но не убирал. Тишина стояла невыносимая, звенящая, слышно было только, как тикают старые настенные часы в отцовской спальне. И как он спит по ночам с этим жестяным тиканьем? Гена, кажется, не дышал. Тогда, не понимая, откуда в ней взялся этот импульс, Ангелина пошла еще дальше: быстро наклонилась и чмокнула Гену в губы, но неловко, так, что попала только в уголок его рта. Аспирант подался было вперед, чтобы ответить на поцелуй, но Ангелина уже вскочила как ошпаренная, схватила со стола кружки, брякнула их в раковину, включила воду на полный напор. Через пару мгновений почувствовала спиной, что Гена встал со стула.
– Ну, я, наверное, пойду…
– Да-да, я скажу отцу, что ты заходил, про книжки отчитаюсь, – наигранно-непринужденно ответила она.
Ангелина тщательно намыливала и без того чистые кружки. Гена неспешно обулся в прихожей и аккуратно закрыл за собой дверь. Девушка достала карандаш из кармана домашних брюк, сломала его пополам и швырнула в угол.
5 (Ангелина)
Ночью Ангелина не могла спать. Было совершенно очевидно, что она все испортила. Какая же дура, господи, с таким же успехом она могла просто раздеться перед ним догола. Живот скручивали болезненные спазмы, хотелось стереть из памяти произошедшее, но унижение только сильнее жгло, разъедало изнутри, как серная кислота. Ангелина провалилась в забытье только к утру, а когда проснулась, поняла, что успокоилась. Что ж, с Геной вышел очевидный прокол, Акела промахнулся, но она все еще достаточно молода и несомненно хороша собой, а на аспиранте свет клином не сошелся. Просто надо больше выходить в люди, возможно, устроиться на работу, и личная жизнь еще сложится. Но после полудня неожиданно зазвонил телефон.
– Привет, это Гена.
– А, Гена, привет. Позвать отца?
– Нет-нет, я тебе звоню.
Ангелина зажмурилась, не веря своим ушам.
– Я слушаю.
– Не хочешь прокатиться? Я выкупил машину, как насчет на смотровую заехать?
– Ну можно.
– Тогда я заеду через двадцать минут.
Ангелина побежала собираться, на бегу чмокнув сидевшего
