Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Сережа! А как же Ангелинка? Мы ее возьмем?

– Девочку… девочку мы не можем сейчас взять, пойми, будет слишком много вопросов… она же все равно проводит бо́льшую часть времени с твоей сестрой, вот пусть они пока и поживут вдвоем? А потом мы обязательно за ней вернемся через какое-то время.

Вика не знала, действительно ли была какая-то объективная причина не брать Ангелину, или же генерал просто не хотел. Но, осознавав, что наконец будет с любимым мужчиной, не стала задавать лишних вопросов. И проблема с болезнью жены куда-то испарилась. Сестра Марина в этот момент лежала в больнице с очередным осложнением, и неизвестно было, когда выздоровеет. Поэтому на следующий день Вика собрала небольшую сумку вещей для дочки и села вместе с ней на автобус до города. Дождалась Гришу у кафедры в институте и прямо там вручила ему дочь. Молодой преподаватель настолько опешил, что не задал ни единого вопроса, даже не уточнил, что такое в понимании Вики «скоро вернусь».

Через несколько месяцев их разыскала Марина, неожиданно бодрая и энергичная, и предложила забрать Ангелину в село, но Гриша за это время привязался к дочери. Сказал, что Марина может гостить у них сколько захочет и иногда брать Ангелинку с собой в Возжаевку. Через год на пороге квартиры в городе Б объявилась мать девочки – загорелая, в золотых украшениях, с модным начесом, да еще и в шубе. Но без обручального кольца. Дочка с опаской и восхищением следила из-за угла за плавными движениями рук роскошно одетой элегантной женщины. Целью визита были бумажные формальности – после того как Гриша был записан отцом в свидетельстве о рождении, Вика снова уехала.

Ангелина рано почувствовала, что отец почему-то испытывает по отношению к ней чувство вины, и научилась вить из него веревки. Гриша никому не говорил, но считал: навещай он могилу матери, как и должен был, то знал бы о рождении дочери и все сложилось бы по-другому. Он одевал девочку потеплее и гулял с ней вечерами после института, пока мягкие волосы Ангелины, свисавшие из-под шапки, не покрывались серебристым инеем. Он гладил дочь по локонам, впитывая талую влагу в ладонь, и глаза его становились влажными от умиления.

Марина же была строга и дисциплинированна. Среди прочего тетку, выросшую в голодные военные годы, когда оладьи из картофельных очистков считались деликатесом, раздражала привередливость девочки в еде. Ангелина не ела ничего рыбного, никакой еды с «подливой» или соусом, отказывалась от каш и картофельного пюре, из супов выцеживала только жидкость. Когда Ангелине было шесть лет, Марина, приготовив большую кастрюлю солянки, попробовала в очередной раз перевоспитать племянницу.

– Сейчас ты съешь всю эту тарелку, а после я дам тебе шоколадку.

Девочка с отвращением отодвинула от себя коричневатую жижу.

– И не подумаю.

Марина в сердцах закатила глаза и хлопнула себя по хромой ноге сложенным вдвое кухонным полотенцем.

– Да что такое! Мерзавка, вся в мать! Вот и тебя она отодвинула, как тарелку невкусной еды!

Девочка прищурила глаза и сложила руки на груди.

– Ты мне не мать. И вообще ты уродливая. А мама красивая, как киноактриса.

Веки Марины еще больше, чем обычно, налились красным. В следующий момент она сжала ладонью лицо племянницы, другой рукой зачерпнула полную ложку горячего месива и запихнула ребенку в рот. От удивления Ангелина проглотила, не поморщившись, ненавистное блюдо. Держась за сердце, Марина присела на истрепанный диван. Не отрывая ошарашенного взгляда от тетки, девочка взяла ложку, зачерпнула еще солянки и отправила за щеку. Тщательно пережевывая, Ангелина продолжала есть, пока не прикончила всю порцию. Марина улыбнулась.

– Вот видишь, ничего сложного. А ты вредничала.

В ответ Ангелина молча встала со стула и вышла из кухни. Через минуту Марина услышала, что девочку рвет. Тетка побежала в ванную, громко шлепая тапками. Ангелину тошнило до тех пор, пока в желудке ничего не осталось, но маленькое вспотевшее тельце продолжало содрогаться в конвульсиях. Марина аккуратно перенесла девочку в спальню и уложила на тахту. Ангелина лежала с холодным компрессом на лбу и температурила три дня, едва подпуская к себе тетку, пока Марина, окончательно изведя себя чувством вины, не вызвала врача.

Племянница разрешила доктору приблизиться к кровати только при условии, что тетка выйдет из комнаты. После осмотра врач аккуратно прикрыл дверь и подозвал Марину.

– Девочка говорит, что солянка была отравлена и ей скормили ее насильно.

Марина схватилась за голову.

– Но мы с ее отцом все потом доели и не отравились!

Доктор улыбнулся.

– Вы не ругайте ее. Ребенок у вас очень впечатлительный и своенравный. При желании, если дать своему мозгу установку, можно вызвать какую угодно реакцию: рвоту, температуру, аллергию. Многие дети бессознательно это делают, желая добиться от родителей своего, из протеста, а потом сами начинают верить, что больны. Тут и развивается настоящая болезнь, я с таким сталкивался в своей практике. Пусть ест что хочет.

3 (Ангелина)

Тетка часто говорила «вся в мать», как будто в этом было что-то плохое. Ангелина принимала сравнение скорее за комплимент. В памяти сохранился образ невероятно красивой женщины в искрящихся украшениях и лоснящейся шубе. Успешность матери девочка связывала с ее внешностью, а тетка была болезненная, хромая, с выпученными глазами и именно поэтому жила в пропахшем старым тряпьем домишке и шубы не имела. Где жила мать, Ангелина не знала, но представляла, что это красивый большой особняк с арками и колоннами, окруженный стройными высокими пальмами, на берегу теплого моря. Ангелина очень боялась вырасти похожей на тетку. Иногда ей снилось, как у нее выпучиваются глаза, а нога выворачивается внутрь.

Но опасения Ангелины оказались напрасными. Еще в старших классах она осознала, что, когда входит в комнату, все взгляды автоматически примагничиваются к ней. Ангелина была тонкокостной, не ступала, а как будто пружинила, и одноклассницы пытались копировать ее походку. Но особенно она гордилась своим профилем в нимбе золотых волос. Этот ресурс она не собиралась растрачивать попусту. Постоянные нотации отца о необходимости выбрать специальность и готовиться к поступлению Ангелину только раздражали. В академической или какой-либо иной карьере она не видела особого смысла. Чтобы отделаться от нравоучений, девушка сказала, что хочет поступать в медицинский и для этого будет дополнительно заниматься с репетитором биологией и химией, но вместо этого часами гуляла по набережной. Она представляла, как удачно выйдет замуж и будет жить на роскошной вилле, куда не стыдно пригласить мать, и они станут вместе ходить по магазинам, пока их мужья обсуждают дела.

В начале весны в город приехала Марина, нагруженная закрутками и свитерами для родственников. Тетка заставила Ангелину порешать задачи из учебников по химии и биологии. Почти сразу стало понятно, что никакой медицинский девочке не светит. Но что же теперь делать? Гриша нервничал, а Марина спокойно раскладывала связанные крючком декоративные салфетки на все предметы мебели подряд. Решили узнать, где экзамены попроще. Так Ангелина поступила на лингвистику в пед, к отцу, и английский и китайский давались ей легко, как бы сами собой.

Нельзя сказать, что Гена Данилов понравился ей с первого взгляда. К отцу часто приходили в гости студенты и аспиранты, приносили мягкие игрушки и конфеты в тщетной надежде выпросить оценку, обсуждали дипломы и диссертации. Гена был неуклюж и немногословен, не расставался со своими записями, завернутыми в дурацкий вытершийся пакет. Бросал быстрые смущенные взгляды из-за толстых стекол больших круглых очков. Но со временем Ангелина привыкла, что любимый аспирант отца приносит отдельно для нее конфеты «Ананас» фабрики «Зея» и с неподдельным интересом расспрашивает про учебу, дает советы насчет преподавателей и зачетов, ведь помощи от отца было не дождаться. Гриша боялся, вдруг кто-то подумает, что он тянет дочь и злоупотребляет положением. Еще Генка долго и внимательно смотрел на Ангелину, пока она вязала в кресле в гостиной, а Григорий Витальевич вычитывал очередные главы диссертации. В один такой вечер отец вышел в прихожую поговорить по телефону, висевшему на стене, оставив дочь с аспирантом вдвоем.

– Что ты вяжешь?

Ангелина аккуратно приподняла свой последний проект светло-голубого оттенка:

– Это свитер. На нем будут белые медведи