Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

– Привет, Йенни. Очень рад с тобой познакомиться, – пробасил Аксель-старший, прерывая затянувшееся молчание.

Для Йенни вереница неловких объятий закончилась на Флер. Та сдавила Йенни в порывистых объятиях, улыбаясь самым милым образом, и почти сразу же отстранилась.

Потом семья наконец перебралась в дом. Всей толпой они вошли в просторную гостиную, полную солнечного света. В центре комнаты стоял низенький журнальный столик цвета слоновой кости, на котором лежала раскрытая записная книжка. Рядом с ним находились кремовый плюшевый диван и большое глубокое кресло. В противоположную стену был встроен камин. Пейзажи в белых рамках украшали бледно-лаймовые стены.

Берит, усевшись на подлокотник кресла, сказала:

– Если вы проголодались, то возьмите что-нибудь легкое перекусить. Потом пойдем все на задний двор и будем готовить праздничный обед, хорошо? А после обеда можете сходить искупаться на озеро или пойти к Майскому шесту[39] потанцевать и поиграть с остальными.

– Тогда я отнесу наверх наши вещи и спущусь помочь с готовкой, – произнес Аксель, забирая рюкзак у Йенни из рук.

Чуть позже, как и планировалось, все собрались на улице готовить обед. Йенни с Флер уселись чистить картофель, оба Акселя готовили ребрышки и лосося барбекю, а Биби с Кристин возились с клубничным тортом.

Йенни торопливо срезала тонкую кожуру с вымытых клубней, время от времени поглядывая на стоявшего к ней боком Акселя. Он говорил что-то с серьезным видом, переворачивал мясо.

– М-м-м-м… Как ты на него смотришь… – мечтательно протянула Флер, кладя очередную картофелину в кастрюлю – та выскользнула из крахмальной ладони, со всплеском упала на переливающееся дно. На поверхности воды заиграли солнечные блики.

Йенни смущенно потупила взор, поджимая губы. На ее щеках выступил румянец.

– А как я на него смотрю? – робко спросила она, подняв взор на Флер. Та широко улыбалась, довольная эффектом, который произвели на Йенни ее слова.

– Такими… – Она закусила губу, словно пыталась подобрать предельно точную формулировку. – Такими чистыми-чистыми влюбленными-влюбленными глазами. Умереть не жалко за то, чтобы на тебя так смотрели, – ответила Флер, переведя взгляд на брата. Помолчав немного, она добавила: – А кажется, я только вчера таскала этого пятилетнего карапуза на ручках, прятала от него шоколад и собирала с ним пожарную станцию «Лего». – Она вздохнула, и ее бледные губы дрогнули в печальной улыбке. – А сегодня он уже такой взрослый, такой самостоятельный, такой красивый. Прям златокудрый Адонис[40]…

Аксель, словно почувствовав прикованные к себе взгляды, обернулся, показывая на пальцах, что через двадцать минут мясо будет готово.

– А самое главное – он смотрит на тебя точно так же, как и ты на него.

Обед проходил на веранде. Стол ломился от селедки, приготовленной в разных маринадах, картошки, мяса, клубники, шнапса и чуть менее крепкого пунша с ягодами и апельсинами. Каждое блюдо было украшено множеством миниатюрных шведских флажков. Как и полагается на праздниках, все непрестанно разговаривали и хохотали, только вместо тостов звучали традиционные Мидсоммарские песни.

Йенни то и дело вскакивала из-за стола, чтобы сделать очередное фото или записать на видео, как члены семейства дружно поют, держась за руки, и счастливо улыбаются. Аксель в шутку называл ее «застольный папарацци» и постоянно пытался вернуть Йенни на место. В конце концов, он просто схватил ее за талию и усадил к себе на колени. Как бы она ни упиралась и ни изворачивалась, но высвободиться из кольца его крепких объятий так и не сумела, поэтому остаток обеда снимала все, не вставая из-за стола, ловя на себе умиленные и веселые взгляды всей семьи.

После трапезы Биби вынесла на улицу свой старый аккордеон и из-под пальцев ее полились народные песни. То ли дело было в волшебном действии шнапса, то ли в праздничном настроении, но Аксель-старший кинулся в пляс, взяв под руку отнекивающуюся Йенни. Но вскоре и та отбросила в сторону сковывающую ее доселе неловкость и принялась водить хоровод, утянув за собой Флер с Акселем.

Лишь Кристин, склонив голову набок, сидела под раскидистой яблоней и смотрела перед собой тоскливым взглядом. В ее холодной руке сверкала рюмка со шнапсом.

Аксель, с усилием вырвавшийся из хоровода, протянул матери свою теплую широкую ладонь, приглашая ее на танец. Он тяжело дышал, на щеках выступил румянец, а волосы, собранные в хвостик на затылке, снова упали ему на лицо. Аксель умоляюще смотрел Кристин в глаза, неуверенно улыбался. Под одобрительные возгласы остальных членов семьи, она неторопливо поднялась на ноги и, опустив ладони на крепкие плечи сына, прижалась головой к его часто вздымающейся груди. Аксель заботливо обвил талию Кристин руками, обнимая ее с робкой, но такой искренней сыновьей любовью.

Йенни с восторженной улыбкой глядела на Акселя, снимая все происходящее на камеру. Флер ненадолго прервала свой рассказ о налоговой системе в Австралии, растроганно покачала головой, смотря на брата. Аксель-старший, устав от танцев, сел на скамью рядом с женой, обнял крепко за плечи.

Когда Аксель видел Йенни в окружении своей семьи, у него возникало странное чувство, будто она всегда находилась среди них, будто не прошло ни одного Мидсоммара в его жизни без нее. И в то же самое время его наполняла оглушительная, бездонная радость – какая распирает грудь, когда что-то долгожданное происходит впервые, – оттого, что Йенни была здесь: улыбалась, танцевала, шепталась о чем-то с его сестрой… Он невольно задумался о том, что хотел бы, чтобы каждый Мидсоммар проходил именно так.

* * *

На озеро ребята попали только к трем часам. Ибо сразу после танцев Биби взялась проводить спортивные игры, поделив участников на две команды. По разнообразию конкурсов было видно – Берит подготовилась основательно. И, видимо, рассчитывала на то, что на следующий день после этих игр никто не сможет подняться с постели. В особенности ее муж, который выдохся на первом же состязании, пытаясь обогнать внука в беге в мешках.

Озеро находилось всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома. По дороге Йенни нарвала ярких фиолетово-красных люпинов, нежных колокольчиков, небесно-синих васильков, белоснежных астр и розовых дицентр, напоминающих по форме разбитые сердца. Половину цветов она несла сама, а другую половину доверила Акселю.

Ребята прошли вдоль пляжа, уселись на дощатый пирс. Йенни разложила цветочное великолепие подле себя, и Аксель, усевшись рядом, наблюдал безмолвно за тем, как она плетет венки.

Кругом не было ни души. Нетоптанный оранжево-желтый песок сверкал под яркими июньскими солнечными лучами, из-за безмятежного дыхания ветра водная гладь покрылась мертвой зыбью, в которой отражалась кружевная пена облаков. С трех сторон над озером возвышались черно-зеленые стены деревьев.

– Так, этот венок твой, –