Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

Тот лишь кивнул, пожимая плечами.

– Я тебе помогу. – Флер резко поднялась с дивана и подошла к Акселю.

Он снова кивнул. Аксель подумал о том, что сестра просто не хочет в очередной раз слушать рассказы про «Титаник»…

* * *

Гостевая спальня находилась на мансарде. Она была обклеена панелями из орехового дерева, освещалась антикварными бра, отчего казалась особенно уютной. Вплотную к стене прилегала двухместная кровать, напротив стоял громоздкий комод, на котором красовались фуражка выпускника[43], принадлежавшая Кристин, ее фотография со школьными подружками и прозрачная ваза с букетом свежих полевых цветов.

Аксель слабо улыбнулся, вспоминая, как в детстве Робби, Флер и он, приезжая к бабушке с дедушкой, всегда оставались ночевать в этой комнате. Они втроем спали на одной кровати, но прежде до поздней ночи рассказывали друг другу страшные истории, играли в тетрис или смотрели мультфильмы на телефоне Робби.

Аксель в первую очередь открыл окно, чтобы хоть немного проветрить комнату, а Флер поспешила заправить кровать в белье, найденное в нижних ящиках комода. Аксель присоединился, но делали они это в неловком молчании.

– Аксель, мне нужно поговорить с тобой, – сказала Флер, положив пухлую подушку в цветочной наволочке на постель.

– Да, конечно. Я слушаю тебя, – ответил Аксель и присел рядом с сестрой.

– Я… прости меня, пожалуйста. Я давно хотела сказать тебе кое-что очень важное, но все никак не могла собраться с мыслями.

Она потупила взор, ее острые загорелые плечи поникли.

– Простить за что?

Аксель взял сестру за руку, чуть наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза.

– За то, что я уехала и за целый год прилетела лишь раз. На каких-то жалких три дня. За то, что оставила тебя совсем одного наедине со всем… этим… Я просто сбежала… Мне так стыдно.

– О боже, Флер, не нач… – сказал было Аксель, но сестра его перебила.

– Дай мне закончить, ладно? – твердо произнесла Флер. – я ведь… я предала тебя. Меня не было рядом, когда умер папа. Я приехала только через два дня после того, как не стало Робби, и уехала на следующий день после похорон… Мне так жаль. Помню, когда я пришла в их с Лукасом квартиру и увидела тебя… как по-взрослому ты себя вел, как успокаивал маму. Мне тогда стало так страшно. Я не знаю, от чего именно, но мне захотелось выбежать на улицу и никогда больше в ту квартиру не возвращаться. Я еще ведь не знала тогда, что ты… что он умер у тебя на руках. – Голос ее затих, как затихают, умирают под утро метели.

Акселю казалось, что Флер, сидя перед ним в ту минуту, вновь переживала все, что случилось, все вспоминала. Он прекрасно знал, как до невозможного больно иногда бывает помнить.

– Знаешь, я никогда не забуду, как в ночь перед папиными похоронами я встала, чтобы попить воды, и по пути в кухню заметила приоткрытую дверь в твою комнату… Я подошла поближе и увидела, что ты плачешь. Как же горько ты плакал… Ты сжимал свою подушку, старался плакать так, чтобы никто этого не слышал. Да-да, я все это как сейчас помню. Как же больно тебе было. А я… я, зная, как тебе тяжело, как одиноко, просто ушла. Мне невыносимо было смотреть на твои страдания. Мне по горло хватало своих. – Флер закусила губу и шумно выдохнула. – Я слышала, как той ночью Робби зашел в твою комнату. Я знаю, что он был рядом. Он был лучше меня, внимательнее и добрее. Я всегда завидовала тому, каким старшим братом он умел быть. И я не прощу себе того, что меня не было рядом, когда мы потеряли их обоих. Да и ты, наверное, тоже.

– Флер, я не собираюсь тебя прощать, потому что ты ни в чем передо мной не виновата. – Аксель сделал паузу, вздохнул устало. – Мне не двенадцать, и мне не нужна твоя поддержка. Мы с мамой прекрасно справлялись весь этот год. У нас все отлично, правда. Не надо думать, будто я тут страдаю. Наверное, это даже хорошо, что ты уехала. Ты ведь совершенно не выносишь маминых истерик и депрессий. Так было бы только больше ссор… Хотя она не всегда такая, как сейчас, правда. Сейчас у нее снова очень сложный период.

– Ты это специально говоришь? – слабым шепотом спросила Флер, размазывая слезы по щекам.

– Я говорю тебе правду. Господи, Флер, ты уже взрослый человек и имеешь право поступать так, как считаешь нужным. Если тебе было легче пережить все произошедшее в Австралии, вдали отсюда, значит, ты все правильно сделала. Перестань разыгрывать драму из ничего, хорошо?

– Легче? – глухим и скорбным полушепотом спросила Флер. – Не прошло и дня, чтобы я не вспоминала о папе с Робби. Я постоянно ловлю себя на мысли, что думаю о них. Как будто они до сих пор живы…

– Я тоже, Флер, я тоже, – устало произнес Аксель, нежно прижал сестру к себе за плечи. Флер обняла его в ответ, хватаясь ледяными пальцами за рубашку брата.

– Мне так их не хватает, – едва слышно просипела она. – И тебя мне тоже очень не хватает.

Аксель лишь прижался к Флер теснее, пока пальцы его трепетно, осторожно касались ее локонов.

Они просидели так минут десять, пока Аксель не отстранился со словами:

– Ладно, все. Сейчас Йенни уже придет. Не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко.

– Йенни… – повторила Флер. – Она, наверное, лучшее, что произошло с тобой в этом году, да?

Аксель покачал головой:

– Она лучшее из всего, что со мной вообще происходило.

– Надеюсь, ты ей об этом сказал.

– Она это и так знает.

Флер хмыкнула, кивнув, и вышла из комнаты, пожелав Акселю спокойной ночи.

Совсем скоро на мансарду поднялась Йенни.

– Извини, что так долго. Просто после того, как твой дедушка показал мне свою коллекцию, позвонила мама и минут десять расспрашивала меня, как я себя чувствую, чем весь день занималась и все такое. А потом я разговаривала с Луи, но он был в стельку пьяный. Я мало что разобрала, но всем явно очень весело! Они с Беккой, кстати, поехали на вечеринку Оскара. – Йенни достала из своей сумки зубную щетку, футболку с шортами и направилась к двери. – Ладно, я сейчас почищу зубы, переоденусь и вернусь. Только… скажи, где тут ванная? Или ванная есть только на первом этаже?

– Тут тоже есть. Следующая дверь справа.

– Спасибо.

Когда Йенни вернулась, Аксель, раздевшись по пояс, сидел на кровати,