Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

А для него… для него Йенни была как любимая мелодия, которую ты слушаешь на повторе во времена холодного, безбрежного отчаяния. Почти у каждого есть такая песня, которая помогает пережить самые страшные, самые длинные ночи. Возможно, она не исцелит тебя и не разрешит все трудности, но в конечном итоге тебе станет легче. И боль потихоньку выпустит твое сердце из своих когтистых пальцев, а кровоточащие порезы совсем скоро затянутся.

До уборки дело так и не дошло. Допив кофе, ребята перебрались в гостиную и решили поиграть в «Монополию». Между своими ходами Лукас и Йенни говорили о балете. Они со светлой грустью вспоминали, как родители привели их в танцевальную студию, как в них проснулась любовь к танцу.

Лукас рассказывал о казусах, происходивших как на репетициях, так и за кулисами, непосредственно во время выступлений. Некоторые истории вызывали не просто улыбку, а громкий, заливистый смех.

Домой Лукас засобирался спустя два часа. В «Монополию» они так и не доиграли, но остаться он не смог – спешил на последний поезд до Стокгольма. Ребята прошли в прихожую, чтобы проводить гостя хотя бы до двери.

Обувшись, Лукас обнялся с Акселем, вручил ему билеты на выступление, а затем сгреб в охапку и Йенни.

– Я очень рад, что у него есть такой человек, как ты, Йенни. Ты даже представить себе не можешь, как нужна ему сейчас, – прошептал Лукас ей в волосы.

– Ты меня переоцениваешь.

Лукас отстранился от нее, покачал медленно головой. Еще раз попрощавшись с ребятами, он вышел из дому.

Не успела дверь за спиной Лукаса захлопнуться, как Аксель подошел к Йенни, крепко обнял ее со спины, целуя в щеку.

– И о чем вы там шептались? – спросил он, шутливо понизив голос.

– Лукас попросил рассказать тебе либретто «Жизели». Иначе на балете ты помрешь со скуки!

– Для начала можно рассказать, что такое либретто, – неловко рассмеялся Аксель, выпуская Йенни из объятий.

Они направились в гостиную.

– Ну это литературная основа оперы, балета или мюзикла. Что-то типа краткого содержания.

– Чувствую себя полным и беспросветным тупицей рядом с тобой, – признался Аксель и плюхнулся на диван.

– Ой, вот только не говори чепухи! – возмутилась Йенни, пристроившись рядом с Акселем. Она опустила голову ему на плечо и, немного помолчав, добавила: – Вот как я должна себя в таком случае чувствовать, когда смотрю на то, как ты готовишь? Апогей моих кулинарных достижений – это сварить яйца и намазать сверху Kalles[37]. Или сварить макароны и залить их покупным соусом. А ты такие шедевры готовишь! Это я еще молчу про твой талант к рисованию. И про то, как хорошо ты играешь на гитаре!

Аксель лишь усмехнулся, легонько прижался губами к макушке Йенни, поглаживая пальцами ее руку. В комнате было очень тепло. На улице уже сгущались сине-сиреневые сумерки, а из полуоткрытого окна в гостиную проникал душистый вечерний воздух. Он нес с собой восхитительный соленый запах моря.

– Аксель… Можешь рассказать что-нибудь о Робби? Каким он был? – тихо проговорила Йенни. Взгляд ее замер на фотографии Роберта, что стояла, отполированная до блеска, на полке у телевизора.

Аксель тяжело вздохнул, нахмурившись.

– Но если ты не хочешь, то, конечно, не надо, – торопливо вставила Йенни.

– Да нет, почему же? Просто не знаю даже, что можно сказать. Слишком много всего я могу говорить о нем сейчас. Хотя должен был все эти слова сказать ему, когда он был жив.

На некоторое время в комнате повисло пасмурное молчание. Аксель чувствовал, как бьется сердце Йенни, как вздымается и опадает ее нежная лилейная грудь. Ее теплое дыхание щекотало кожу.

– Знаешь, он был очень похож на тебя. Думаю, если бы вы познакомились, он был бы от тебя без ума. – Аксель ласково улыбнулся, а затем продолжил: – Робби… когда ты с ним разговариваешь, как бы плохо ты ни чувствовал себя, то возникает такое ощущение, будто тебя закутали в любимый плед, посадили перед камином, а в руки вложили большую кружку с дымящимся горячим шоколадом. Он удивительно тонко умел чувствовать людей и понимал, в чем в данную секунду они нуждаются больше всего. Ты же понимаешь, о чем я.

– Да, понимаю, – тихо ответила Йенни. – Это замечательное качество.

Ребята снова умолкли. Шум сменявших друг друга мыслей не позволял им услышать оглушающий звон тишины, опустившейся на комнату.

Спустя некоторое время Аксель заговорил:

– Ты поедешь со мной на Мидсоммар[38] в Хеслехольм?

Он выпустил Йенни из объятий и лег на спину. Голова его мягко опустилась Йенни на колени. Аксель смотрел на нее снизу вверх, широко улыбаясь. От этой улыбки сердце в груди Йенни клокотало, сжималось. Когда он улыбался, ей хотелось, чтобы весь мир обернулся его зеркалом. Ведь на лице Акселя проступало редкое, но столь прекрасное в своем беззаботном очаровании ребяческое выражение. И даже казалось, что на какое-то мгновение страдания, которые он носил в себе, испарялись, точно утренняя роса с цветов.

– Ну я даже не знаю… – Йенни провела рукой по густым волосам Акселя, а затем принялась накручивать песочно-золотые пряди на палец. – А зачем именно в Хеслехольм?

– Там живут мои бабушка с дедушкой. Мы всегда ездим к ним на Мидсоммар и Рождество. Еще там будет Флер – она через неделю как раз вернется из Австралии. И с мамой моей ты нормально познакомишься. Соглашайся, ну пожа-а-алуйста.

Аксель взял тонкую ладонь Йенни в свою и, поднеся ее губам, стал покрывать короткими поцелуями: сначала тыльную сторону, затем плавно спустился к запястью. В перерывах между быстрыми поцелуями он непрестанно повторял «пожалуйста». Йенни рассмеялась, покраснела от смущения.

– Ты решил меня со всей своей семьей перезнакомить? Ты хоть представляешь, как это волнительно?

– Ой, о чем ты говоришь?! Мои бабушка с дедушкой самые милые люди на свете. И вообще, представь, как они обрадуются, когда увидят, с какой потрясающей девушкой я встречаюсь? Вот Флер вообще по барабану, а мама… Ну, ей как бы тоже плевать. Единственное, вечер может оказаться реально неловким для меня, так как бабушка обожает рассказывать какие-нибудь нелепые истории из моего детства. Какой же это стыд…

– Ну так это другой разговор! – воскликнула Йенни. – Что может быть прекраснее и умилительнее, чем смущающийся Аксель?

– Например, смущающаяся Йенни, – передразнил ее Аксель, улыбнувшись. Он прижал руку Йенни к груди и умиротворенно прикрыл глаза.

Kapitel 13

В