Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Мам, мамочка…

На щеках у Маши комками запеклась какая-то кашица. На скатавшихся в сосульки волосах качались кусочки плохо переваренной еды, кажется, колбасы. Сколько раз Лариса говорила ей не покупать в школьной столовой эти ужасные жирные пиццы с майонезно-луковым месивом, от которых она пухнет как на дрожжах? Питаться нормально, дома?

Бабушка суетливо положила голову Маши себе на колени, совершенно не обращая внимания на гадость у той на лице. Сунула под мышку ребенку градусник. Лариса изо всех сил старалась не показать отвращения, не смотреть в ванну, сплошь заляпанную месивом, вышедшим из желудка дочери. Неужели нельзя было сделать это в унитаз? И почему именно сегодня? Конечно, какая-то часть Ларисы переживала за ребенка. Она же не совсем чудовище. Но как же некстати это все. Объяснение с Кантемиром, которого Лариса ждала годами, оказалось под угрозой. Гена, как назло, умотал в Китай. Маша судорожно сглотнула, борясь с очередным рвотным позывом.

Лариса сходила на кухню за стаканом воды для дочери. Укладку она теперь уже точно не успеет сделать. В ванной комнате она присела и погладила Машу по голове, стараясь не угодить пальцами в липкое. Макушка Маши была раскаленной, ну просто грелка с кипятком.

– Боже мой, да у нее температура под сорок! Лара, надо звонить в скорую!

– Мамочка, ты же поедешь со мной? – плаксиво спросила Маша, протягивая испачканные трясущиеся ладошки к Ларисе.

– Ну конечно, мама поедет с тобой, золотце! – Бабушка чмокнула внучку в потный лоб.

Карета скорой помощи выла сиреной и казалась космическим кораблем, набирающим скорость для выхода в стратосферу. Лариса судорожно соображала, как и через кого передать Кантемиру в театр сообщение, что она не сможет прийти, как условиться о новой встрече. Мобильные в то время еще были далеко не у всех. Но ведь он, наверное, не особенно-то и ждет провинциальную актрису Великодную. Она только выставит себя еще большей дурой со своим форс-мажором. Лучше напишет ему обстоятельное письмо после.

В городской инфекционке медсестра богатырского телосложения бросила быстрый взгляд на зеленую Машку.

– А-а, из первой гимназии? У нас таких уже три палаты. Палочка.

Когда с формальностями было покончено и хнычущую Машу забрала изможденная докторша, в драмтеатре уже отыграли, наверное, первое действие «Леса». Если поторопиться, Лариса еще успеет к окончанию спектакля.

– Вы, наверное, хотите остаться? – медсестра-богатырь возникла у гардероба словно из воздуха.

Лариса промычала что-то невнятное, медленно наматывая шарф на шею.

– Вообще-то не положено… – продолжала богатырша, – но мы в приемной организовали местечко для других мамочек, раскладушки поставили.

Медсестра потянула Ларису за локоть, возвращая за нее плащ кряжистому старикану-гардеробщику. Где-то в глубине коридоров слышался истошный детский плач, от запаха хлорки слезились глаза. Лариса безвольно поплелась за богатыршей куда-то в соседнее крыло больницы мимо немощных сухоньких фикусов в пыльных кадках.

В душной комнатке, удручающе тускло освещенной, стояло штук семь раскладушек. Почти все они были заняты встревоженными женщинами. В одной Лариса узнала жену губернатора, мать Машкиной одноклассницы. В своем явно дорогущем костюме-тройке из прошитого люрексом твида она смотрелась совершенно неуместно, точно птица феникс, отчего-то решившая возродиться на городской свалке. И к чему оставлять мамочек на ночь?

– Кхм-кхм, – богатырша потеребила нагрудный карманчик своей бирюзовой формы. – Три тыщи.

Лариса посмотрела на нее с изумлением. Теперь понятно, зачем они организовали этот импровизированный пионерлагерь.

– Две пятьсот… – скинула медсестричка. – Понимаю, вы очень переживаете, но у нас замечательные врачи, сейчас вашу дочку прокапают, будет как новенькая! Говорят, с этим вирусом только в первый день так плохо.

Раскладушки скрипели так отчаянно, как будто их извлекли с дачных чердаков. Лариса медленно расстегнула молнию на кошельке. Кажется, в этот момент ее вполне привычное раздражение на дочь было опасно близко к тому, чтобы перейти во что-то более серьезное, в настоящую неприязнь.

На следующий день уже вполне здоровая румяная Маша с аппетитом уплетала кусок бородинского хлеба, запивая его черным чаем с сахаром. Ларису в этой ситуации радовало не столько быстрое выздоровление дочери, сколько то, что в глазах окружающих она показала себя как преданная, любящая мать. Никто не раскрыл ее секрет.

32 (Лариса)

Как выяснилось, Кантемир вылетел в Москву почти сразу после спектакля. В столице ему предстояло ставить какое-то правительственное мероприятие. Поначалу Лариса собиралась с мыслями, чтобы написать ему или позвонить. Но чем больше дней проходило с фестиваля, тем более дурацкой казалась затея. Нужна была встреча с глазу на глаз. Лариса решила дождаться следующей «Амурской осени».

Но в две тысячи пятом, несмотря на обширную программу антрепризных спектаклей, Кантемир не приехал. Ларисе казалось, что на плечи ей взвалили мешок с булыжниками. С этой тяжестью она таскалась по фестивальным мероприятиям: на вгиковское занятие по актерскому мастерству для школьников, на пресс-конференцию китайских гостей, на закладку камня в памятник Гайдаю в Свободном.

Ожидая публикации программы фестиваля на следующий год, Лариса чуть не заработала нервный тик. Она остервенело обновляла страницу «Амурской осени» в сети по двадцать раз в день. Генка ворчал, что жена занимает линию домашнего телефона, и ему не могут дозвониться по работе. Лариса только фыркала в ответ, в очередной раз включая интернет, отвечавший потусторонними треском и пиканьем. Наконец белая страница с эмблемой фестиваля – гибридом кленового листка и кинопленки наполнилась мелкими черными строчками. Почти онемевшим указательным Лариса прокрутила колесико мышки, сканируя взглядом содержимое сайта. В животе сладким медом растеклось тепло. Она увидела долгожданную фамилию. В том году спектакль Кантемира не был заявлен в основной программе, но числился как антрепризный вне конкурса. Что было немного странно.

Четвертая по счету «Амурская осень» проходила в год 150-летия города Б и стала самой масштабной в недолгой истории фестиваля. Накануне региональную столицу сотрясала радостная лихорадка. Рестораны обновляли вывески и сооружали импровизированные дощатые веранды под клеенчатыми навесами, в салоны красоты было невозможно записаться, перекупщики задирали цены на билеты в пять, а то и в шесть раз. Горожане словно оказались в Новых Васюках в преддверии мирового чемпионата по шахматам. Лариса поддалась всеобщему возбуждению. Она верила, что в этот раз ее жизнь точно переменится. Но отчего-то было тревожно.

На вечеринке по случаю открытия фестиваля яблоку было негде упасть. У жителей города Б горели глаза, как будто в китайский ресторанчик «Золотой дракон» в любой момент могли зайти Анджелина Джоли или Марлон Брандо. Актрис драмтеатра особенно интересовала группа итальянцев. По правде говоря, только одного из шести можно было назвать симпатичным, и то с натяжкой. Были они какими-то серенькими, носатыми, смахивали скорее на армян, что держат ресторан «Ани» на Октябрьской. Только жестикулировали темпераментнее. Но кого ж это волнует, главное, что итальянцы. Кантемира нигде не было видно. Лариса подошла к Свете, которая сидела на высоком барном стуле и выслеживала кого-то взглядом, выгнув спину так, что, казалось, вот-вот переломится пополам.

– Прекрасно выглядишь!

Света оттянула вниз короткое серебристое платье, похожее на змеиную шкурку.

– Привет, Ларис. Чего тебе?

Лариса не знала, как поизящнее подобраться к своему вопросу, поэтому решила идти ва-банк.

– Послушай, твой Сережа всегда в эпицентре событий, имеет доступ ко всем вип-гостям и с тобой, конечно, всем делится…

Неприкрытая лесть сработала. Светка закинула ногу на ногу, извиваясь на манер ужа, и вперила в Ларису полный любопытства взгляд.

– Так-так-так, и кто же тебя интересует?

– Кантемир Золотов.

Светка хмыкнула.

– Да нужен он тебе! У него, говорят, в каждом крупном городе России по любовнице и ребенку…

В драмтеатре никто так и не узнал о той короткой поездке Ларисы в столицу и о том, что ее связывает с московским режиссером.

– Просто скажи, он приехал? Один или с кем-то? Не знаешь, он будет сегодня?

Светка пропустила вопросы мимо ушей.

– Давай лучше с нами итальяшек распределять. Высокого широкоплечего, не обессудь, я уже застолбила. Каролина положила глаз на кучерявенького… Кажется, лысый еще не занят… Ну, как тебе? По-моему, очень даже