Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

Даже при скромных природных данных с определенной долей усердия и целеустремленности можно сделать себе имя в творческой среде. Натаныч ценил Ларисину преданность процессу, воспринимал ее как живое подтверждение собственного гения. Лариса старалась не загадывать далеко вперед, помня, как легко можно отобрать мечту. А потом случилась первая «Амурская осень».

Года два в гримерках велись разговоры о создании в городе Б масштабного фестиваля кино и театра. Первым распространителем сплетен на эту тему стала, кажется, худосочная, с васильковыми глазами Светка, вечно игравшая чьих-то любовниц и в жизни ставшая постоянной любовницей локально знаменитого журналиста Логашова.

– Говорю вам, в Москве, – на этих словах Светка многозначительно тыкала указательным пальцем вверх, хотя по факту столица находилась скорее сбоку, – очень заинтересованы в создании нового всероссийского, а то и международного фестиваля!

– Ну и при чем тут наше захолустье? – Лариса постаралась, чтобы вопрос прозвучал нейтрально.

На самом же деле в гримерке словно становилось чуть теснее от мерцающей перспективы чего-то большого… Того, что, возможно, снова приведет Кантемира в город Б.

– Ну как при чем! – Светка таращила свои васильки, как будто Лариса ставила под сомнение очевидные, прописные истины. – Во-первых, у нас тут Китай под боком – хоп, и уже международные участники. Во-вторых, мой Сереженька может заручиться поддержкой губера, сама знаешь, у него с этим все в порядке… Так вот, он предложил одному московскому продюсеру…

Со слов Светки выходило, будто ее женоподобный брыластый любовник придумал «Амурскую осень» чуть ли не единолично. Но, очевидно, должно было сойтись много факторов, многим пришлось подергать за некие ниточки… Смутно помнилось, что и Кантемир упоминал фестиваль. Возможно, он тоже приложил руку к зарождению «Осени», давая таким образом Ларисе второй шанс.

Так или иначе, в сентябре две тысячи третьего несколько десятков актеров, режиссеров и иже с ними прошли по импровизированной красной дорожке на футбольном стадионе «Спартак». Лариса, конечно, добровольно подписалась помогать с организацией. Машка тогда как раз пошла в среднюю школу, и можно было уже не проверять за ней уроки. Получив список гостей фестиваля, Лариса с разочарованием обнаружила, что Кантемир там не значится. Впрочем, это было, конечно, закономерно: в первый год фестиваль ограничился кинопрограммой. На торжественной церемонии закладки камня в фундамент Триумфальной арки, которую грозились восстановить вот уже который год, Лариса старалась попасть во все объективы камер. Теплилась надежда, что Кантемир увидит фотоотчет с фестиваля, вспомнит о ней, захочет непременно приехать на следующий сезон.

По мере приближения заветных дат напряжение росло. В начале сентября Светка ввалилась в гримерную, громко хлопнув дверью и подбоченилась возле вешалок, победоносно глядя на коллег.

– Ни за что не угадаете, кто приедет на «Амурскую осень» в этом году!

Актриски замерли на своих местах, превратились в слух. Сердце у Ларисы прыгнуло. Она была уверена, что сейчас прозвучит имя Кантемира. Светка лихорадочно сверкала глазами, грудь ее вздымалась, казалось, ее вот-вот разорвет изнутри горячая сплетня.

– Лэйн Дэвис!

Раздались приглушенные ахи и охи. Лариса была разочарована. Фамилия какая-то знакомая, но лицо в памяти не всплывает.

– Да ладно тебе! Мэйсон из «Санта-Барбары»? – ошарашенно спросил кто-то.

– Он самый.

Светка сияла так, словно лично заполучила американского актера для города Б. Ларису мало интересовала мыльная опера из жизни далеких и благополучных жителей калифорнийского побережья. Сериал всегда шел где-то фоном. В парикмахерской, у вахтерши в маленьком телевизорчике, у матери дома. Иногда и она, конечно, как все, участвовала в обсуждении новых серий.

По-ноябрьски морозным субботним утром Лариса в числе встречающих ожидала знаменитого американца у трапа самолета. Тот вышел к группе восторженных провинциалов в одной легкой рубашке. Лариса разочарованно отметила, что издалека Дэвис напоминает обычного русского мужика. Ни особенного лоска, ни выверенного шарма.

– Почему он без пальто?

– Говорят, у него потерялся багаж! – взбудоражено перешептывались в группе встречавших.

Между тем кто-то из службы аэропорта уже бежал к приезжей звезде, протягивая ему куртку с шевронами МЧС.

С американским актером носились так, будто в город Б прибыл по меньшей мере папа римский. Прямо из аэропорта, наплевав на длительность перелета, Мэйсона из «Санта-Барбары» вместе с другими гостями фестиваля поперли на военный полигон в пригороде. Администрация города Б, видимо, сочла показательные стрельбы лучшим и экзотическим развлечением для американца. Приближенные к организаторам фестиваля кое-как расселись по машинам и рванули следом. У ворот части уже толклись какие-то зеваки. Судя по всему, родственники и друзья кого-то из правительства города или из театральной тусовки. Среди любопытствующих затесались и какие-то местные, деревенские жители. На Лэйна Дэвиса можно было продавать билеты, будто на цирковую обезьянку, которой дали подержать гранату.

После импровизированных учений американский актер на радостях выпил сто грамм за российскую армию и закусил солдатской кашей. Женщины держались поодаль, на почтительном безопасном расстоянии. В эмчеэсовской куртке, с гранатометом наперевес актер уж точно походил на простого Васька, по крайней мере до тех пор, пока не открывал рот. Лариса продрогла до костей и хотела было уже искать попутку в город. Но тут размякшие после стрельб и водки мужики как-то снова оживились. Подъехал кто-то значительный, запоздавший на представление.

Темноволосый бледный мужчина в длинном, почти до пят пальто из бархатистой ткани болотного цвета пересек полигон уверенным широким шагом. Ему сразу представили американского актера, уже тепленького, гордо демонстрировавшего нашивки на казенной куртке. Около бледного мужчины вились две девушки, обе с наклеенными ресницами, видимо какие-то столичные актрисы. Лариса переминалась с ноги на ногу, не решаясь приблизиться к раскладному столику, заставленному стопками и закусками.

– А это хто? Хто это?

За рукав Ларису дергала приземистая женщина в дутой куртке поверх цветастого ситцевого платьишка, выглядевшая так, словно выбежала второпях из хлева со свиньями.

– Это Кантемир Золотов.

В ушах звенело не то от волнения, не то от эха прозвучавших недавно выстрелов. Наконец Лариса решилась приблизиться к группе мужчин.

– Девушка, вы куда? Дальше нельзя, опасная зона.

Молодой солдат с дегтярно-черными бегающими глазками попытался преградить Ларисе путь.

– Я от организаторов фестиваля. Меня там знают. Никто больше не стреляет, вы что, не слышите?

Солдат неловко потупился и шагнул в сторону. В суматохе постоянно перемещавшихся тел Лариса вдруг упустила Кантемира из виду. Она вертела головой, одновременно стараясь сохранять уверенный вид. Внезапно Лариса затылком почувствовала, что кто-то подошел вплотную.

– Вы поклонница «Санта-Барбары»? – с каким-то холодком в голосе произнес Кантемир над самым ее ухом.

– Ну, вообще-то не особо.

Лариса сложила руки на груди и улыбнулась. Было приятно, что он вот так вот сразу ее узнал. Длинноволосые девушки, практически висевшие на Кантемире, злобно щурились на Ларису, очевидно не понимая, с чего это культовый режиссер вдруг уделяет внимание провинциальной простушке. Дэвис что-то размашисто черканул на чеке и вручил бумажонку Ларисе торжественным жестом.

– Я… Я… хотела поговорить.

Лариса даже не смотрела на американца. Парни в камуфляжной форме тем временем начали резво убирать со стола.

– Сейчас некогда. – Кантемир отбросил со лба густые темные пряди, придававшие ему готический вид. – Вечером играем «Лес», приходи, после спектакля у меня будет двадцать минут.

Не дождавшись ответа, Кантемир резко развернулся и прошествовал к выходу с полигона, по девице под каждую руку.

По дороге домой Лариса прикидывала, успеет ли сделать укладку до спектакля Кантемира. Но, едва переступив порог, поняла: что-то не так. В нос ударил резкий, кислый запах. Где-то в глубине квартиры нервно зашлепали тапки.

– Лара, дорогая, это ты? – донесся неестественно высокий голос Анны Сергеевны.

– Да, что такое?

Из ванной комнаты послышался душераздирающий рык. Мама Ларисы высунулась в коридор.

– Я тут зашла пирожков занести, а Машка вся зеленая, потная, рвет ее, не переставая! Я развела ей «Смекту», но у нее ничего внутри не держится, сразу обратно! Где тут у тебя градусник?

Лариса поспешила на кухню, инстинктивно бросая взгляд на настенные часы в виде штурвала. До спектакля Кантемира оставалось всего пятьдесят пять минут. Как же не вовремя.

Маша полусидела на резиновом коврике и держалась