Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Я не могу, у меня семинар по анатомии в час тридцать…

– Девочка моя…

Женщина потушила сигарету и взглянула на Марту так, точно та сказала несусветную глупость.

– Ладно, поняла, буду.

В те же выходные Марта со свежеотпечатанным тоненьким «буком» тестовых фотографий в черно-белом и цветном форматах отправилась на свой первый кастинг. Почему-то этот и практически все последующие смотры проходили в каких-то полупромышленных помещениях, промозглых ангарах, где приходилось сидеть на полу, подложив под попу листок со своим порядковым номером и параметрами. Вокруг сновали одинаково тощие и высокие девушки, будто носителей схожих генетических характеристик собрали для некоего грандиозного биологического эксперимента. Спустя пару недель скитаний и долгих ожиданий в очередях, во время которых Марта старалась готовиться к парам, она получила первый контракт. За трехчасовую съемку для рекламной кампании крема для лица Марта заработала пять тысяч рублей.

Иногда кастинги проходили в самом агентстве «Виват». Как правило, в особнячок на Чистых девочек выборочно сгоняли под заказ кого-то из «вип-клиентов» агентства. Марту Брэд позвал на такой всего один раз. В отличие от других кастингов, на этот разрешалось подкраситься. Модели переминались с ноги на ногу на неудобных каблуках и возбужденно обсуждали клиента, насколько он хорош собой и богат. Марта из их разговоров никак не могла уяснить, что это будет за работа, на которую они собрались пробоваться. Наконец подошла ее очередь.

В холодном помещении из мебели были только длинный стол и два стула. На одном сидела Илона в своих неизменных круглых очках, на втором – синеглазый мужчина лет пятидесяти с черными волосами до плеч.

– А это наша новенькая. У нас на нее большие планы: Париж, Милан, Лондон! Марточка, дорогая, пройдись, ну, поближе, не стесняйся.

Марта впервые слышала, чтобы хозяйка агентства говорила таким сахарным, вкрадчивым голоском, называла ее «Марточка» и упоминала Париж. Марта, быстро выучившая технику походки, уверенно и без капли жеманства прошла к столу. Мужчина пристально осмотрел девушку и что-то прошептал на ухо Илоне.

– Дорогая, на тебе ведь нет косметики? – хозяйка агентства зыркнула поверх очков.

– Нет.

– Вот, и в этом вся Марта – другие девочки сразу размалюются, только дай волю, а у этой стать, порода, достоинство! Учится на медицинском…

Илона, развернувшись к синеглазому, расписывала Марту, как будто та не стояла в полуметре от стола или была глухонемая.

– Девочка моя, скажи, а молодой человек у тебя есть?

Хозяйка агентства бросила это как бы невзначай, будто вопрос был стандартным, относящимся к делу точно так же, как обхват бедер или размер ноги.

– Ну, допустим, нет…

Илона одобрительно закивала и поставила какую-то галочку у себя в листе. Синеглазый уставился на Марту, странно облизывая верхнюю губу. Вдруг Марте стало не по себе, она одернула простенькую черную футболку с дырочкой на плече и почувствовала себя совершенно голой, хотя была полностью одета.

– В эти выходные… – начала было Илона.

– Знаете что, мне это не интересно. У меня в понедельник зачет, мне надо готовиться. Всего хорошего.

Марта не совсем понимала, что именно ей было не интересно, так как суть работы никто так и не объяснил. Она вылетела из главного зала агентства точно ошпаренная, громко хлопнув дверью, мимо отпрянувшего Брэда, подслушивавшего, как и всегда. Подбежала к вешалке с куртками, схватила дутый бомбер с драконом на спине, который был коротковат, но все еще впору. На ступенях у самого выхода ее нагнал Брэд.

– Эй, дальневосточная! Ты чего там устроила?

Марта бросила на менеджера презрительный взгляд и вышла во двор.

– Да подожди ты! – Брэд в тонком по-модному драном свитерке прошмыгнул вместе с ней на улицу, в морозный ноябрьский день.

– Ничего я не устроила! А вы тут что, подпольный сутенерский бизнес организовали?

Брэд усмехнулся, выпустил густой клуб теплого дыхания и закатил глаза, видимо поражаясь наивности новой подопечной.

– Ну какой сутенерский? Какой подпольный? Во-первых, никто никого ни с кем не заставляет спать. Во-вторых, все официально, у нас заказ на загородное мероприятие. Ты хоть в курсе, кто это? Бацаров, владелец «Системы»! У них в выходные в его загородном гольф-имении прием, ты хоть раз бывала на чем-то подобном? Черная икра, элитные вина, живая музыка! Представляешь, с какими людьми ты могла бы там познакомиться? Тебе всего-то надо было бы постоять пару часов на входе, отмечать гостей в списках, знаешь, сколько за такое платят? Два месяца твоей работы за один вечер, бум! Да девчонки глотки друг другу готовы перегрызть за такую возможность! Дурочка, мы же тебе помочь пытаемся…

Марта подуспокоилась и решила, что, наверное, повела себя слишком эмоционально.

– Но, если хочешь, можешь продолжать таскаться по кастингам на каталоги одежды, с оплатой в четыре тыщи за шесть часов съемок… Дело твое.

– Не хочу я ни с кем знакомиться… А черная икра и у нас на Дальнем Востоке есть, – неуверенно ответила Марта. – Для меня это просто работа.

– Ну так и это часть твоей работы. – Брэд поежился и посеменил обратно к особнячку.

Дни становились все короче. В отличие от города Б, солнечные лучи в Москве считались роскошью. Казалось, свинцовое небо постоянно нависает над головой, словно крышка. Марта таскалась на кастинги по окраинам Москвы, но удача оставила ее. На кастинги, проходившие в офисе агентства, ее больше не звали, но она соглашалась на любые другие. Денег не было, стипендии хватало разве что на проезд. Пропуская пары, Марта отмораживала себе зад в длинных очередях – иногда девчонки, не поспевшие к началу, дожидались на улице. Дралась, чтобы залезть в салон переполненной маршрутки: успевала на два-три кастинга в день. Но каждый раз заказ уходил кому-то другому – девочке повыше, более опытной, той, у которой портфолио потолще. Москва представлялась огромным дремлющим спрутом. Дымились заводы, пухли пробки, вагоны метро и переходы заполнялись все новыми приезжими. За три с половиной месяца в столице Марта так и не видела Красной площади, Большого театра, Третьяковки и прочих достопримечательностей. Город готовился к Новому году, но Марта этого не замечала, елочные украшения и огоньки казались лишь помехами в неисправном телевизоре, рябью на фоне изматывающих дней.

Подруг у Марты не было. С институтскими не ладилось, потому что она все время убегала на кастинги, с модельными – из-за того, что не расставалась с учебниками, пытаясь нагнать упущенное. Соседки по комнате терпели Марту, она отвечала им взаимностью. Иногда делали друг другу замечания по поводу оставленной грязной посуды, развешанного где попало для сушки белья, открытой на ночь форточки.

В виде исключения Марта была приветлива со старостой группы Сашей, чем-то напоминавшим Гордона-Левитта, для того чтобы тот отмечал ее среди присутствующих на лекциях. К октябрю Саша был в нее влюблен без памяти, таскал коробки «Рафаэлло» и будто покрытые воском розовые розы. Двойник молодого Гордона-Левитта снимал комнату прямо напротив института, и раза два Марта осталась у него на ночь, когда кастинги заканчивались слишком поздно.

Девственность ощущалась как неудобство, дополнительное глупое обязательство перед обществом, точно детское платьишко не по возрасту – с рюшами и воланами. Поэтому Марта не сопротивлялась, когда Саша повалил ее на синий икеевский раскладной диванчик, трясущимися руками долго возился со своим ремнем и застежкой на ее бюстгальтере, быстро дрыгал ягодицами, как будто жокей на финишной прямой. После он, кажется, плакал и повторял, как сильно любит Марту, пока та заучивала латинские глаголы для завтрашней пары.

Чем больше знаков обожания демонстрировал Саша, тем безразличнее к нему становилась Марта. Он ревновал ее к модельной работе, требовал постоянного внимания, порывался, к ее неудовольствию, держаться за руки на людях. Ближе к Новому году Марта, не в силах больше выносить этот безумный взгляд, предложила расстаться. Поначалу Саша отнесся к ее решению стоически. Но Марта рано радовалась. В тот же вечер он позвонил ей среди ночи пьяный вдрызг, назвал шлюхой и тварью, а потом, перезвонив через полчаса, рыдал, клялся в вечной любви и звал замуж. Звонками дело не ограничилось. Если Марта не появлялась в институте, Саша часами ждал ее у общежития, часто нетрезвый, иногда с цветами или плюшевым мишкой, которых Марта, конечно, не принимала.

– Не, ну а что,