Земля под снегом - Эндрю Миллер

не пребывающей у него в собственности и почти не пребывающей в его воспоминаниях. Из двери, ведущей в гостиную, миссис Дакуэрт смотрела на танец с вежливым интересом, а затем покачнулась всего лишь раз, как будто они все вместе плыли на рейсовом судне и где-то в темноте над ними, на неосвещенном мостике, случилась перемена курса.

Танец длился полных три минуты. Аплодисменты. Эдвард Стрэнг сказал, что теперь надо всем вместе. Распорядился: «Поставьте еще раз!» Снял сливового цвета пиджак, сложил и бросил на пол. «Все, все давайте. Повторяйте за…» Он не смог вспомнить, как ее зовут. Показал рукой.

Разбирали одежду, оставленную в голой пока что детской. Пальто, перчатки, шарфы. Это ваше? Эрик вышел помочь машинам выруливать. Полые звуки хлопающих дверей, желтые лезвия фар. Подростков обнаружили в саду с блестящими от холода глазами. Рита помогла убрать со стола. А к Тессе кто-нибудь заглядывал?

– К кому? – переспросил драматург и засмеялся.

Он следовал за Биллом по пятам, излагал ему свои идеи насчет культурного возрождения рабочего класса. Генеральное наступление на бинго и телик. Готовится фестиваль в Мидлсбро. Духовые оркестры, фолк-музыка в пабах. Он сам пишет сценки по образцу «комедия дель арте». Арлекином будет профсоюзный активист, Панталоне – кто-нибудь из Национального угольного управления.

– Со мной непременно должна поехать ваша жена, – сказал он. – Она аутентична.

Габби выскользнул незаметно. Через день-два по почте придет от него благодарственная записка, с полдюжины строк на хорошей бумаге. Аптекарь нашел Айрин на кухне и поблагодарил с видом человека, которому открылись чудеса. Вошел Эрик, потирая руки, трезвый сейчас, каким бы он ни был до этого. Билл притронулся к Ритиной спине.

– Пошли, пошли, – сказал он. – Через пару часов мне уже доить.

Они сняли туфли и надели сапоги. У Билла был фонарь. Они стояли у задней двери.

– Тепло вам у себя будет? – спросила Айрин.

– Теплее некуда, – ответила Рита. Она наклонилась и чмокнула Айрин в щеку.

– Спасибо, что терпели нас, – сказал Билл.

В другом конце кухни Эрик открыл, положив на стол, один из журналов Айрин.

– Пока, – сказал он, не поднимая глаз.

Они вышли в темноту сада. Отыскали калитку за ясенем и двинулись через поле. Будто покинули гавань, и, как в открытом море, в поле было холодней.

– Габби пустился мне кое-что рассказывать, – сказал Билл.

– Габби?

– Да. Пытался, думаю, возбудить в мне товарищеское чувство, но я не тот человек.

– Завтра, – сказала Рита, – никто уже не будет помнить, что кому было сказано.

– Тебя помнить будут, – сказал он.

– Что? Эту толстую, которая танцевала под поп-песенку?

– Я чуть не врезал этому, как его. В кожаном пиджаке.

– Дэвиду.

– Говорит, ты аутентичная.

– Я такая и есть, – сказала она.

– Хочет, чтобы ты поехала с ним в Мидлсбро.

– А ты бы хотел, чтобы я поехала?

– Цель – спасти рабочий класс от бинго.

– Мне для начала средний класс надо спасти. Он в жутком состоянии.

– Гляди… – сказал Билл.

Вначале они увидели их в луче фонаря. Через секунду они коснулись их лиц: уха, щеки, глазной впадины. Билл направил луч вверх. В конусе света хлопья мелькали, кружились, вдруг взмывали в вышину вместо того, чтобы падать, потом решительно устремлялись вниз, наполняя тьму шепотом, лишенным ясного источника, центра. Они закрыли глаза. Попробовали на вкус эти прикосновения неба, отдававшие камнем, наполнявшие их громадным волнением, сулившие перемену. Стоя посреди поля, они смеялись. Потом она схватила его под руку, прильнула к нему, и, пригнув головы, они зашагали дальше, уже почти потеряв направление, вслед за лучом фонаря, скользившим туда-сюда по реющим завесам, которые то налетали на них, то раздвигались, пропуская.

Часть вторая

Земля под снегом

3 января, четверг

Когда Билл отпер переднюю дверь, у него возникло чувство, будто дом надувается, норовит взлететь. С усилием он закрыл дверь снаружи, затем с натугой, опустив голову, двинулся через двор зигзагами, как пьяный. Ранним утром во время дойки (аппарат, как ни странно, работал, несмотря на холод) снег налетал порывами. Теперь казалось, что сам воздух рвется на лоскуты. Снег сыпался с неба, снег взметывало с земли, где он пролежал не один день. Входя в шиппон, Билл чуть ли не ожидал увидеть, что коров носит по нему ветром, как бумажный мусор, но они стояли, пятнистые и полнотелые, и с обычным своим мягким любопытством глядели на его закутанную фигуру, вдруг явившуюся из метели. Он перевел дыхание. «Ну и как вам это нравится?» – спросил он.

По приставной лестнице залез на сеновал. Стальная крыша над ним тряслась, стонала, пока держалась. Тут, над животными, было, показалось ему, теплей, чем в доме. Если жить там станет невозможно, если ветер повалит дымовые трубы, укрыться здесь – не худший вариант. Да, мыши, но мыши были и в доме.

Он скинул через люк три тюка, слез и перерезал бечевки. Коровам, пони, овцам Дартмура и Эксмура[53] корм тюками сбрасывали с вертолетов, но в такую погоду, как сейчас, вертолеты не летают. Людей, конечно, тоже приходилось кое-где снабжать с воздуха. Отрезанные снегом фермы, деревушки, даже городки. Оукхэмптон, к примеру. К нему не подобраться.

Он проверил воду. Кран (он возвышался, как этакий божок) повернулся туго, но повернулся, и вода потекла. Билл вышел наружу. Метель схватила его, толкнула вперед. Он крикнул, чтобы убедиться в ничтожестве своего голоса. Дошел до сарая. Сухостойные коровы и пони были сейчас там. Он вовремя увел их с поля, за два дня до нового года. На местных дорогах даже от трактора сейчас было мало проку. Он погладил пони. Животное слегка дрожало. Он пожалел, что ничего ему не принес. В доме, в задней спальне, хранились яблоки от осеннего урожая. Они с Ритой использовали с полдюжины из двух сотен, положили в пирог. В комнате стоял насыщенный яблочный дух. А большая часть попáдала и лежала в саду под снегом.

Из большого сарая он галсами перебрался в тележный, куда перевел быка, вытащив наружу волокушу-подборщик и фергусоновский плуг. Он сколотил быку выгородку из двух ворот и нескольких стоек, привезенных из ангара. Оставь он его в прежней выгородке позади шиппона, бык сейчас был бы уже по самую морду в снегу. Он проверил, не замерзла ли вода в поилке, есть ли корм. Бык любил кукурузные брикеты и поглощал их во множестве. Порой ветер вдувал в сарай завитки снега и наносил быку на спину, где они таяли от животного тепла. Оттуда к дому. Он сделал