Секреты цветов - Салли Пейдж

Она думала, что после вечера в тапас-баре у нее больше не осталось слез. Оказывается, она ошибалась.

Бетти обнимает Эмму, насколько получается, обеими руками, и Эмма прижимается к ней и всхлипывает в ее плечо, размазывая засохшую тушь по темно-бордовому анораку.

Глава 38

Вайолет

Один розовый лепесток

Вайолет боится, что не сможет найти утешения в таком большом мире. День за днем она видит лишь окружающую ее безбрежную ширь океана. Она словно оказывается в сказке о великанах, которую рассказывал ей отец. Она еще никогда не чувствовала себя такой маленькой.

Там, дома, мальчики вечно ссорились из-за того, кто из них самый большой, ругались и толкались из-за нескольких дюймов и половинок дюйма. Иногда перевес достигался за счет втянутого живота. И вот теперь она спрашивает себя, как измерить тот огромный мир, в котором ей пришлось поселиться.

Она уже раньше пересекала океан, само собой, во время поездки из Аргентины в Англию, но не помнит, чтобы во время плавания хоть на минуту задумывалась о длине пути, который предстояло проделать. Впрочем, тогда весь ее мир был ограничен приказами матери: «Возьми сестру и покажи ей, где туалет», «Проследи за тем, чтобы мальчики не приближались к коту этой дамы», «Не забредай слишком далеко». Мир на борту судна по-прежнему ограничен определенными правилами – куда можно и куда нельзя ходить стюардессам, – но впервые в жизни ей кажется, будто она идет с поднятой головой, жадно вбирая в себя все, что ее окружает.

Но как все это измерить? Сосчитать, сколько миль? Или сколько волн в океане? Или сколько дельфинов?

Когда она ночью стоит на палубе, то невольно гадает, можно ли сосчитать звезды в этом бескрайнем пространстве над головой.

Большой Барбадосец предлагает небольшую подсказку. Он говорит: океан – это некое общее число капель воды, подобным каплям дождя, которые иногда по утрам стекают из иллюминатора. Без этих капель нет океана. Она думает о том дне, когда направлялась к своему судну, концентрируясь на мелких деталях, которые укладывались в голове. Она думает, что Большой Барбадосец, должно быть, прав, поэтому снова смотрит на судно, по-прежнему с высоко поднятой головой, но уже другими глазами. Без многих тысяч мелких металлических заклепок наверняка не было бы массивного корпуса. Без каждого отдельного лепестка не было бы множества роз в золотой вазе, украшающей капитанский стол. А без каждого шелкового стежка не было бы радующего взор пассажиров тридцатифутового гобелена над парадной лестницей.

Вайолет утешает мысль, что подобные мелочи имеют значение. Ведь если все дело в этом, тогда, быть может, и для нее найдется место в новом мире.

Глава 39

Эмма

Вербейник и валериана

Они больше не говорят о Уилле. Когда Эмма приходит в себя, Бетти пристально смотрит на нее и произносит:

– Все остальное может подождать, – после чего предлагает Эмме хорошенько отмокнуть в ванне, пока она, Бетти, наведет порядок в номере, застелет кровать и закажет какой-нибудь еды.

Тем временем Бетти вводит Эмму в курс последних новостей из садового центра. Итак, она очень рада, что ей удалось уговорить сестру приехать, чтобы помочь Лесу в отсутствие жены.

– Ну что там греха таить, сестре все равно особо нечего делать. Ей только полезно ради разнообразия немного испачкать руки, – почти ликующе произносит Бетти.

Эмма выходит из ванной; Бетти уже успела снять темно-бордовый анорак, скрывавший, как оказалось, желтый джемпер с кроликами, который, как она когда-то говорила, следовало носить лишь весной, из чего Эмма делает вывод, что Бетти одевалась впопыхах, и снова начинает извиняться за причиненное беспокойство.

Бетти суетится, беспрерывно болтая, и Эмма с удивлением понимает, каково это, когда за тобой ухаживает мать. Она хочет заверить Бетти, что та вполне устраивает ее в роли подруги, а не временно исполняющей обязанности матери, но, пока Бетти развешивает брошенную одежду и собирает грязные стаканы, до Эммы внезапно доходит, что она безумно благодарна Бетти за обе эти роли.

Около восьми вечера Бетти собирается возвращаться к Клем, у которой она остановилась.

– Я приду завтра, – заявляет она. – Будь готова к десяти утра.

Эмма бросает на Бетти удивленный взгляд, но та больше ничего не говорит.

Эмма могла ожидать чего угодно, но только не того, что Бетти решит покататься на лодке.

Дождь прекратился, и солнце робко выглядывает из-за облаков. Темно-бордовый анорак лежит на дне их маленькой гребной лодки. Бетти поправляет рукава толстовки с принтом в виде ласточек в полете и берется за весла. Она уверяет, будто хорошо знает, что делает, и велит Эмме сидеть спокойно. К удивлению Эммы, Бетти и вправду знает. Она работает веслами с минимальным напряжением и максимальной эффективностью.

По мере удаления от деловой части города в просветах между домами начинают мелькать поля. Берега реки – это ковер из фиолетового вербейника и белой валерианы, и с того места, где сидит Эмма, ей кажется, будто пасущиеся коровы утопают в луговых цветах. Легкий ветерок над водой приносит цветочные запахи с нотками зелени. Эмма размышляет о витающих в цветочных магазинах ароматах и в очередной раз задумывается о том, способны ли духи хотя бы отдаленно их передать.

– Где ты научилась так грести? – Эмма, дыша полной грудью, рассеянно проводит рукой по воде.

– Мой первый бойфренд приехал в Дербишир из Северного Уэльса. Он очень скучал по морю, поэтому мы часто катались на лодке по водохранилищу. Вот он меня и научил. Боже мой, это было давным-давно! Вся штука в том, моя дорогая, что в те дни мало куда можно было пойти, если у тебя туго с деньгами. Он не мог позволить себе походы в кино, а меня не прельщала перспектива зависать на автобусной остановке или на железнодорожной насыпи. Взять напрокат лодку стоило недорого, и там мы могли хотя бы немного побыть наедине. И он научил меня грести, помимо всего прочего. – Эмма удивленно поднимает на Бетти глаза, и та, выразительно вскинув брови, поясняет: – Он научил меня делать самокрутки и пускать дым колечками.

Задумчиво наблюдая за тем, как Бетти гребет, Эмма вспоминает об одной интересной вещи, которую недавно прочла.

– На «Титанике» была стюардесса, не помню ее имени. Так вот, она приехала из Австралии, где какое-то время жила в семье фермеров на берегу реки Муррей, и там ее научили грести. Во время кораблекрушения она сумела сесть в одну из спасательных шлюпок и, вероятно, тоже гребла, поскольку, добравшись