Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

и она совершенно не желала выяснять, кто именно. Но ей хотелось думать, что это дядя Толя. И уж его-то точно мать не поила и не кормила. Скорее уж дядя Толя проявлял скромную щедрость, подбрасывая Марте то шоколадку, то пятьсот рублей, то свежий журнал Elle Girl. Тем временем Ангелина успокоилась и, кажется, больше не собиралась кидаться на Марту. Она просто распыляла свой яд на все вокруг.

– Думаешь, мир ждет тебя с распростертыми объятиями, самая умная, самая красивая, без меня справишься? Удачи! В Париж ее пригласят, посмотрите-ка на нее! Даю тебе пятнадцать минут на сборы и проваливай, можешь спать на лавке в парке и до аэропорта иди пешком. Чтобы духу твоего здесь больше не было!

Мать удалилась, сопровождаемая глухим собачьим ворчанием грома. Дождь все не начинался. Как могут быть гром и молния без дождя? Пиликнул телефон. Эсэмэска от Маши.

«Я на посадке, буду встречать тебя послезавтра в аэропорту! Начинается крутая новая глава! <3<3<3»

Марта принялась без разбора скидывать вещи в чемодан, борясь с предательским жжением в носу и горле. Не плакать, не плакать, сейчас не до того. Напоследок хотелось сделать матери гадость. Марта по очереди вытащила все четыре кнопки, которыми угольный портрет молодой Ангелины крепился к стене. Взяла его осторожно пальцами, намереваясь порвать… Но что-то ее остановило. Как будто какой-то голос в голове сказал, что портрет тут ни при чем.

Не прощаясь с матерью, Марта выволокла клетчатый чемодан в плохо освещенный подъезд. Кто-то готовил рыбу, и запах жарки смешивался с вонью окурков и пролитого пива. Хоть бы никогда больше сюда не возвращаться. У двери дяди Толи Марта занесла руку, чтобы постучать, может, переночевать у него? Может, дядя Толя и до аэропорта ее подбросит на своей старенькой, но чистенькой «тойоте»? Вдруг Марта остро позавидовала Маше. У нее-то есть отец. Есть хотя бы один мужчина, который не полезет под юбку, а, наоборот, защитит и укроет. И все-таки Марта никогда не была у дяди Толи и не знала, что ждет за этой дверью. А вдруг он просто хороший, добрый человек, никакой не отец?

Темно-фиолетовые тучи пухли, но никак не могли разразиться ливнем. Кожа покрылась липкой испариной. Куда теперь идти? Пыльный чемодан на двух колесиках со скрипом и стонами, достойными фильма ужасов, волочился по пятам. Проклятый паленый «Самсонайт» хоть и был с ручкой, но все же, как говорится, «тащить тяжело, бросить жалко». Если бы только у Марты водились деньги, она бы ничего с собой не везла, купила бы в Москве целый новый гардероб. Деньги… Они решают множество проблем. Вот у Машиной семьи финансы имеются, ей взяли билет на прямой рейс до Москвы, а не с пересадкой в Екате, как мать Марте. Хорошо хоть, не поезд. Да, Машины родаки, точно! Дядя Гена всегда был добр к Марте, она наверняка сможет перекантоваться пару ночей в просторной квартире Даниловых. Марта энергичнее зашагала по Ленина, с силой поддергивая металлическую ручку: левое колесико постоянно выворачивалось в сторону и чемодан гулял.

23 (Марта)

Марта нажала на дверной звонок семнадцатой квартиры, который, как и всегда, издал мелодичную птичью трель, что приятно контрастировало с привычным высоким дребезгом дешевых звонков, распространенных в городе Б. Дверь открыла, вопреки надеждам Марты увидеть дядю Гену, тетя Лариса. Машина мать была красивой, но как будто высохшей изнутри: губы всегда поджаты, руки нервные.

– Марта? – Лариса поправила две крупные розовые бигуди, болтавшиеся на лбу, и вопросительно уставилась на клетчатый чемодан.

– Тетя Лариса, здравствуйте! Можно я поживу у вас пару дней, до вылета? Я… у меня… Там мама уехала за город, а я ключи забыла, представляете, вот, не могу в квартиру попасть…

Марта обкусывала с губ сухую чешую и говорила первое, что приходило в голову. Откуда у нее тогда чемодан с вещами, если она в квартиру попасть не может? Тьфу, идиотка! Несмотря на нелепость придуманной на ходу истории, тетя Лариса сдержанно кивнула и пригласила Марту войти.

– Только в Марусиной комнате уже красить начали, я себе что-то вроде гримерной делаю, кровать разобрали… Положу тебе надувной матрас в кабинете Гены, хорошо? Он в командировке в Харбине. Только сама себе постельное белье организуй, в платяном шкафу можешь взять, а то мне на спектакль убегать надо. – Лариса аккуратно отстегнула бигуди, распутала челку и взбила ее тонкими белыми пальцами, особенно бледными в черных волосах.

– Да-да, тетя Лариса, спасибо огромное!

Марта благодарно закивала и, разувшись, поволокла чемодан в небольшую комнату без окон справа от кухни, служившую Машиному отцу кабинетом. Лариса обернулась на скрип колесиков и с недовольной гримасой наклонила голову вбок, проверяя, не оставляет ли чемодан царапин на паркете. В кабинете с громоздким письменным столом и высокими книжными полками было вполне уютно. После того как матрас был надут при помощи небольшого ножного насоса, Лариса спешно попрощалась и убежала, громко хлопнув дверью.

Марта уселась на матрас и достала телефон. После каждой ссоры с матерью у нее появлялась иррациональная надежда, что в этот раз Ангелина одумается, начнет звонить, переживать, слать эсэмэски с извинениями. Но никаких уведомлений от матери, конечно, не было. Хотелось позвонить Маше, но подруга сейчас летела где-то над Уралом. Можно было позвонить бабушке, но та сразу почувствует: что-то не так. Побежит, прихрамывая, «спасать внучку», вскочит в ближайшую маршрутку до города, будет трястись два с половиной часа, а ведь собирается ураган…

Было странно находиться в квартире Даниловых без Маши, как будто Марта прокралась сюда незаконно. Заглянула к Маше: белая глянцевая мебель затянута мутной пленкой, разобранная кровать прислонена к стене, в центре комнаты торжественно поблескивают пузатые банки краски. Казалось кощунством, что мать Маши затеяла ремонт, едва дочь за порог. Разве не плохая примета устраивать уборку до того, как человек доберется до места? Полки в кабинете были забиты книгами о Китае или на китайском или о Китае на китайском. Марта пробежалась пальцами по корешкам и наугад вытянула первый попавшийся альбом с картинками. Устроившись поудобнее на своем матрасе, принялась листать толстый фолиант с репродукциями старинных пейзажных гравюр и фотографиями китайского антиквариата.

Теперь, вероятно, можно и поплакать. Марта повалилась на матрас и напрягла лицо, но слезы застряли где-то на самом подходе, а комок в горле становился все плотнее и плотнее. Облегчение не наступало. Марта злилась из-за того, что не получается отпустить эмоции. Она напоминала себе густые, посверкивающие молниями тучи за окном, которые никак не разразятся ливнем. Почему в ее жизни все так нелепо, все наперекосяк? Почему она не родилась в нормальной семье, да хоть у Даниловых, чтобы все было чинно и мирно? Марта была бы даже готова терпеть сухую Ларису, ну и пусть!

Марта не заметила, как задремала. Шелест золотых кленовых листьев, перебиваемый звуком аккордеона где-то вдалеке, тонкий луч солнца сквозь сизые облака. Снился Париж. Красивая, просторная квартира в бежевых тонах. В таких интерьерах сразу ощущаешь себя спокойнее. Кажется, не может произойти ничего плохого, когда ковер такой роскошный, диван такой мягкий, а свежесрезанные цветы стоят в высокой вазе, наполненной кристально чистой водой. Тонкие занавески впускают солнце в комнату. Элегантный балкон выходит на оживленную улицу, и Марта рассматривает чинных прохожих, которые не обращают на нее внимания. Где же Маша? Она тоже где-то тут, и скоро они встретятся, им столько всего нужно друг другу рассказать. Представительный мужчина останавливается на мостовой, снимает темно-синюю фетровую шляпу и поднимает глаза. У него идеально уложенные белоснежные волосы, короткая седая бородка клинышком и добрая улыбка. Дедушка! Дедушка, скажи, что мне делать? Марта свешивается через кованые перила балкона, чтобы дедушка ее расслышал, и просыпается.

Взгляд цепляется за красный корешок на верхней полке. Все остальные книги стоят ровно в ряд, а эта как-то выпирает. Марта трет глаза и проверяет время на телефоне: десять ноль две. Скоро вернется Машина мать. Марта пододвигает кресло и тянется к привлекшей внимание «Истории российско-китайских отношений в начале 90-х годов». Вряд ли интересное чтиво, и все же какое-то предчувствие подталкивает