Монгольский след - Кристиан Гарсен

всё же позаботилась дать двум своим младшим детям как можно лучшее образование. Самбуу еще несколько лет пожил во Франции, перебиваясь случайными заработками и уезжая на три летних месяца в Монголию, где он сотрудничал с турагентствами. Когда отец умер от цирроза печени, он вернулся на родину и больше не выезжал. Познакомился с молоденькой студенткой, изучавшей социологию, они поженились. Детей у них пока что не было. Чаще всего он работал теперь на агентство, основанное одним из друзей, сопровождая в поездках франке- и русскоязычных туристов в качестве переводчика.

Дохбаар Аюшбуруу был молчаливым суровым крепышом с колючим взглядом, от человека с такой внешностью едва ли можно было ожидать любви к сентиментальным хитам американской и монгольской эстрады: заокеанские он, крутя баранку, врубал на магнитофоне, отечественные же принимался иногда распевать сам — тоже во всю глотку. Ему было около сорока лет, жил он, с женой и годовалым ребенком, в панельной «хрущобе» одного из рабочих районов Улан-Батора. В том районе прошла вся его жизнь, он и родился в трех кварталах от своего теперешнего дома. Дохбаар очень рано бросил школу: его гораздо сильнее увлекали уличные игры и разного рода механизмы, которые он отыскивал на свалках и которые ему с друзьями удавалось кое-как починить, а иногда и собрать потом из них работающие агрегаты, назначение которых, впрочем, оставалось неясным, чем прилежное изучение математики, русского языка, славной монгольской истории и еще более славной истории советских братьев, без которых Монголия оставалась бы по сию пору страдала бы под гнетом древних предрассудков и не стала бы Народной Республикой, обращенной к лучезарному будущему. Его отец был властным молчаливым мужчиной и очень сильно на него повлиял, порою не гнушаясь для этого даже ударами обутых ног по вискам. Например, он был строгим мясоедом и отказывался проглотить хотя бы кусочек овоща, через силу соглашался съесть немного лапши, риса или картошки на гарнир к своему обычному рагу из баранины, и Дохбаар заимел ту же привычку. Он был усатым, и Дохбаар тоже отпустил усы. Он работал водителем автобуса, и Дохбаар тоже стал шофером: сначала занимался при разных конторах перевозкой грузов, а потом, когда в стране стал развиваться въездной туризм и обрели популярность путешествия па внедорожниках, начал сотрудничать с турагентствами, в том числе с тем, от которого работал Самбуу. Однако в одном экипаже они оказались впервые.

Тут уже многое было сказано о Чэнь Ванлине, известном также как Чэнь-Костлявый и Чэнь-Крысиная-Мордочка, — впрочем, повествуется о нем все меньше и меньше, потому что он сам этому противится. По этой причине ограничимся здесь несколькими штрихами к портрету. Родился он в Пекине и жил там со своей сестрой Чэнь Сюэчэнь, известной также как Чэнь-Кротиха из-за ее сильной близорукости, но, вообще-то, очень красивой девушкой, в которую Ванлинь был немного влюблен — настолько, что почти не замечал других девушек, однако следует оговориться, что чувство это было размытым и неясным, платоническим, не сексуальным, в его нежной и целомудренной страсти смешивались восхищение, его общая сентиментальность и, порой, смущение перед несравненной красотой Чэнь Сюэчэнь, хотя, с точки зрения чисто сексуальных предпочтений, Ванлиня больше влекло к толстухам. Например, к той уснувшей у озера женщине из удивительного сна, имя которой он узнал в другом сне и которую увидел вживую спустя несколько недель — все такой же спящей — по соседству от юрты его кузена Амгаалана в одном из «юртавилей» Улан-Батора. К моменту, когда он отправился в путешествие по монгольским степям в компании француза и двух монголов, он, похоже, немного подрастерял свою способность, которой так гордился, управлять своими снами: комментировать сюжет сновидения и поворачивать его в нужную сторону, самовольно приближать или откладывать момент пробуждения. В его сны, создавая помехи, стали вмешиваться посторонние лица. Возвращаясь из поездки на Байкал, где он написал несколько сумбурных историй, которые, скорее всего, так и останутся незаконченными, прогуливался по берегу озера и по тайге, завел пару странных знакомств, о которых будет рассказано позже, он по пути домой заехал в Улан-Батор, а затем отклонился еще дальше к западу, составив компанию для путешествия французу, поскольку цель у них обоих оказалась, в конечном счете, одна и та же: найти паренька по имени Шамлаян, чтобы тот поделился сведениями о пропавшем друге одного из них и дал ответ за вредительские помехи в сновидениях второго. В тот день, когда Ванлинь снова увидел спящую молодую толстуху, после того, как француз отправился ночевать в свой отель, он долгое время не мог прийти в себя от удивления, потом принял приглашение Амгаалана остаться на ночь и вообще пожить в его юрте до выезда в степь, назначенного через два дня. Назавтра он попытался опять повидать ту молодую полную женщину: подкарауливал, не покажется ли кто у входа в юрту носатой старухи, а иногда, сделав вид, что ошибся дверью, без спроса заглядывал внутрь, но каждый раз убеждался, что в юрте никого нет. Тогда он попросил Амгаалана навести справки о молодой женщине у старухи, тот долго отнекивался, будучи уверенным, что такие расспросы ей не понравятся, а она всё же пусть и не вредная, но очень могущественная шаманка, и раздражать ее небезопасно, однако, в конце концов, согласился. Он отправился с визитом к тете Гю вечером — один, без Ванлиня. Спустя пару минут возвратился и объявил, что молодая женщина уже ушла. «Как это ушла, куда?» — спросил Ванлинь. «Ушла, и всё», — ответил Амгаалан. Старуха не стала ничего ему объяснять, упомянула лишь, что ее кузина вернулась на свое «действительное» (так она и сказала) место жительства, расположенное настолько далеко отсюда, что последовать за ней нет никакой возможности. Ванлиню пришлось довольствоваться таким вот туманным ответом. На этом пока что хватит о Чэне-Костлявом, третьем участнике Квартета.

Сын француженки и аргентинского дипломата, Розарио Тронбер жил в Марселе, куда за несколько лет до рождения Розарио его отец был назначен консулом. Прошло уже много лет, как его родители вернулись в Буэнос-Айрес, где они и теперь наслаждаются покоем на вилле в Адроге[54] — там у них собственный дом, утопающий в запахе жимолости и обнесенный длинной стеной из розового камня. Розарио женат, у него есть сын, а больше о его личной жизни мы здесь говорить не будем: ему бы это не понравилось. В Монголию он приехал, чтобы разыскать своего друга Эженио Трамонти, журналиста из газеты La Voix du Sud («Голос Юга»): насколько известно, именно здесь он и пропал по неизвестным причинам. Розарио