Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

замуж за хорошего парня. Он только окончил университет, а она еще училась. Жили у его родителей – в арабских семьях это вполне принято. Со свекровью она ладила отлично. Та была деликатна и старалась не портить молодым жизнь. И мама ее жила неподалеку, в Иерусалиме. Она забеременела через два месяца после свадьбы. Все были так довольны!

А еще через месяц у ее мужа обнаружили лейкемию. И жизнь ее переместилась в больницы, утонула в анализах, захлебнулась в отчаянии и надеждах, покатилась вниз по ступеням ремиссий и возвратов болезни.

Муж умер прежде, чем она родила. Только на кладбище она подумала, что не сдавала никаких анализов, не пила фолиевой кислоты, не радовалась биениям крошечного сердечка на экране ультразвукового аппарата, не ходила на курсы подготовки к родам и не покупала кроватку и коляску.

Роды прошли нормально, но у девочки оказался врожденный дефект позвоночника. Когда беременным прописывают фолиевую кислоту, вероятность такого дефекта падает почти до нуля. Но она упустила…

Девчушка была очаровательная. Умненькая, смешливая и не капризная. Но ходить она так и не начала. Лет с восьми после множества занятий лечебной физкультурой и физиотерапией научилась передвигаться по комнате на костылях. Ноги чуть шевелились и тела не держали. Мама и обе бабушки помогали изо всех сил, но милая молодая женщина так и осталась прикованной к инвалидному креслу.

История вторая, отрадная

В большой иерусалимской больнице среди множества медицинских секретарей есть одна, которую знают и любят все. Она помнит по имени больных, с которыми встречалась хотя бы раз. Даже очередь к ней не ссорится и не толпится. Как-то все получается ладно и споро. Никаких конфликтов и неувязок.

Оказывается, и на этом месте можно сделать людям множество мелких одолжений и послаблений. Вечно у нее рядом с компьютером какие-нибудь домашние пирожки с капустой, принесенные специально ей русской старушкой, или сладости, просунутые в окошечко грузным, свирепым с виду кипастым марокканцем. И врачи, пробегая мимо ее стеклянной будочки, успевают иной раз перехватить какой-нибудь вкусности или, наклонившись к ней, поделиться задушевным секретом. После чего оба заливаются хохотом, к удовольствию сидящих в ожидании и стоящих в очереди к окошку.

Все знают, как зовут ее мужа и на каком месяце беременности она находится. Все считают дни, когда она вернется из отпуска после родов. Сейчас у нее два прекрасных мальчика. Иногда муж заходит за ней с детьми под конец ее смены.

Они дружили с самого детства – были соседями. Росли в одном дворе. И поженились, как только это стало возможным…

Когда смена заканчивается, она быстро выкатывается из секретарской в своем электрическом кресле на колесиках. Муж с коляской и старшим сыном идут рядом. Все подходят к машине, привычно складывают детскую и инвалидную коляску, привычно упаковывают детей в креслица на заднем сиденье, а она на костылях перебирается на сиденье рядом с водительским. Они счастливы, как любая любящая пара, которую Бог наградил здоровыми детьми.

Аллилуйя!

Вернардо

Вернардо – невысокий светловолосый мягкий человек с тихим голосом и странным акцентом. Он испанец. Точнее, каталонец. Профаны считают, что все испанцы католики, но Вернардо протестант.

Он закончил медицинский факультет в Барселоне. Помыкался пару лет без работы, поработал медбратом и понял, что забывает то, чему учился. В Испании устроиться на работу врача он не смог и решил выучить английский и уехать в англоязычную страну, благо врачей всем не хватает.

Он два года учил английский и вел переписку с больницами в Англии, Канаде, Австралии, США и так далее. В конце концов получил из Израиля приглашение в ординатуру. Приехав в Израиль, он обнаружил, что здесь понимают по-английски. Но говорят на древнееврейском языке.

Гугенотская душа Вернардо возликовала, но начинать ординатуру, не умея прочесть историю болезни, было невозможно, и Вернардо на год отправился в кибуц, где бесплатно кормился, бесплатно жил, бесплатно работал и бесплатно учился языку. Поскольку денег у него не было и в Испании, он не горевал, а понемножку пробовал говорить, читать и писать на языке Библии, которую всегда носил с собой в портфеле. Через год он начал жизнь ординатора в онкологическом отделении больницы Хадасса.

Возможно, жизнь ординатора не так ужасна, но только по сравнению с положением первогодка из мордовского стройбата. Для всех остальных это беспробудный кошмар. Пять лет, необходимые молодому врачу, чтобы получить статус специалиста, наполнены под завязку работой, бессонными дежурствами, муштрой, унижениями, ошибками, вечным чувством вины за незаконченное, невыученное, недописанное, непрочитанное и неправильно отвеченное. А на десерт следуют два мучительных экзамена. И это все для благополучных и шустрых израильских мальчиков и девочек, у которых иврит родной язык, есть дом, друзья и заботливые родители.

Бедный, мягкий, медлительный и туповатый Вернардо! На обходе он читает карточку больного из своей палаты: «Болной Азулай, тридцат один лет, из… из… идиот, болеет рак желудок…»

Когда все вышли из палаты, завотделением сказала:

– Вернардо, в истории болезни, конечно, написано, что он слабоумный, но как ты мог сказать это вслух при нем и при его соседе?

– Я не говорил, что слабоумный, я думал, сосед его из Псагот, а он из Диот…

Он путался в разных бланках, неправильно их заполняя, что случалось со всеми, но у него принимало комические формы. Однажды, заполняя свидетельство о смерти, по ошибке поставил птичку в пункте «Есть причины предполагать насильственную смерть», и через час в отделение пришли двое полицейских и стали допрашивать сестер и больных.

По окончании пяти лет он не только не сдал экзамены, но даже не был к ним допущен. Место в ординатуре закрылось, и он больше не получал зарплаты, а жил только за счет дежурств. В остальное время работал «за науку».

В церковь Вернардо ходил к самой ранней воскресной службе, потому что воскресенье у нас рабочий день, а в субботу нет транспорта и до церкви не доберешься. Там, в церкви, Вернардо познакомился с Гизеллой, медсестрой-волонтером, приехавшей в Израиль из Германии искупать вину предков. Они поженились и были, кажется, очень счастливы, но между собой говорили на иврите, потому что он не знал немецкого, а она испанского.

К тому времени, как у них родился ребенок, международное положение снова осложнилось, и министерство обороны потребовало срочно всем обновить свои противогазы. У Вернардо был противогаз, который ему выдали, когда он был еще законным ординатором, и он его обменял на новый. Гизелле немецкое посольство без звука выдало новенький немецкий противогаз. Но что делать с младенцем?

Вернардо сильно нервничал при мысли, что