Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

и прервавшейся песне, свет вырубило во всем здании. Минчжу на ощупь по стенке добралась до выключателя и зачем-то пощелкала им туда-сюда, хоть и знала, что это не поможет. То был не первый такой инцидент за последние несколько месяцев. Проблемы с проводкой, что-то постоянно коротило. Минчжу нашарила на столе заготовленный фонарик, открыла дверь и вышла в торговый зал. Там было почти так же темно, как в кабинете. В густой черноте, как в ночном море, метались обезумевшие рыбы-люди.

– У меня же могла техника сгореть! – орал куда-то высшим силам хромой Дзюто, чей прилавок был ближе всего к кабинету.

– Из-за твоей дешевой техники и закоротило! – выпалила в ответ Минчжу, направляя луч фонарика в лицо Дзюто. – Соберу все твои караоке и микрофоны и выброшу в реку!

Справа что-то разбилось. Минчжу перенаправила холодный луч на звук, но он лишь скользнул по ногам спешивших прочь покупателей, точно лизнув их. Дзюто притих, или Минчжу просто не разобрала его ответ в нарастающем гаме. Свет сочился сквозь стеклянные двери в ангар, однако его едва хватало, чтобы различать ближайшие к выходу прилавки.

– Воры! Держи! Стой! – кричал кто-то в дальнем конце зала.

На рынке должны были дежурить по крайней мере двое охранников, и где-то среди неясных очертаний торговых рядов мигали, кажется, их фонарики. Или это кто-то светил телефонами? Глаза немного привыкли к полумраку, проступили контуры товаров, напоминавших теперь руины разрушенного города.

– На выход, все на выход, сюда!

Сторож Чжинмин выпроваживал покупателей. Минчжу присоединилась к нему, пытаясь направлять хаотичные потоки нестерпимо шумных мужчин и женщин. Тут и там зажигались светильники на батарейках, какие-то ночники, свечи. Когда последние покупатели покинули помещение, рынок на секунду показался Минчжу даже романтичным, словно фестиваль фонарей Юаньсяоцзе. Проходя по рядам, Минчжу наткнулась на старика Ливэя. Торговец держался за голову. Его короткие крючковатые пальцы впивались в белесый старческий пух, будто он собирался вырвать остатки волос, как траву из земли.

– Как же так… Моя коллекция резных шкатулок…

Минчжу тяжко выдохнула.

– На сколько тебя обокрали? Посчитай, вычтем из следующего месяца арендной платы.

Любимчик сына Ливэй и так платил за свою точку меньше всех, да и вообще был невезучий. Ничего своего, кроме скудного товара, не имел, жил непонятно где. Торговля бестолковыми безделушками шла медленно. Воры совершили ошибку, выбрав именно его скромный прилавок. Лучше бы забрали одну из караоке-машин хромого Дзюто.

Торговый день закончился преждевременно. Октябрь в этом году выдался теплый, солнечный. Минчжу впервые за долгое время оказалась на набережной до того, как стемнело. Она не без гордости отметила, что с недавних пор дома на китайской стороне явно выше и современнее, чем у русских. Где-то там, на другом берегу реки Черного Дракона, маленький джентльмен строит свой первый бизнес. Минчжу знала, что сын далеко пойдет, и не хотела тревожить его своими проблемами с рынком. Она свернула вглубь кварталов. Улицы были полны запахов. Мелкие торговцы на своих тележках жарили нарезанную спиралью картошку, переворачивали, для привлечения покупателей, осьминога на шпажках и мясные шашлычки. Вываливали на лед невесть откуда привезенные устрицы, опускали в кипящее масло шарики сладкого теста. От лотков поднимался густой, насыщенный специями пар. Дождей давно не было, ивы подернулись золотом и походили на больших пушистых собак. На какой-то момент Минчжу даже почувствовала умиротворение. Но внезапно в поясной сумочке зазвонил мобильный.

Мать никогда не звонила просто так. И в этот раз по тому, с какой частотой она прокашливалась, точно хотела освободить горло от липкого сиропа, Минчжу поняла, что мать собирается с силами о чем-то попросить.

– Опять отец? Сколько? Я же недавно отправляла! – Минчжу терпеть не могла эти виноватые материнские покашливания.

Выяснилось, что отец в очередной раз проиграл в карты крупную сумму. Вот уже три дня он прячется на чердаке, где только и делает, что пьет и смолит сигареты. Пару раз о нем справлялись братья Ян. Матери пришлось соврать, что отец уехал в город за деньгами и пропал. Она боялась, что скоро братья потеряют терпение и вломятся в дом, найдут должника и убьют.

Минчжу помнила братьев Ян. Ее пугали их уродские толстые лбы, их волосатые животы, по которым они, задирая майки, хвастливо шлепали ладонями. За зеленые глаза братья дразнили Минчжу ведьмой. Теперь же ей ничего не оставалось, кроме как пообещать, что в ближайшие дни она соберет нужную сумму и сообщит матери, когда та должна будет поехать в банковское отделение в соседнем городе.

Закончив разговор, Минчжу еле сдержалась, чтобы не завыть во весь голос. Накопившаяся усталость переродилась в злобу на отца. Ярость росла, становилась больше самой Минчжу, разворачивала кольца, будто огненный дракон, грозила спалить душу. И на короткий миг, на долю секунды, она вдруг представила, как отец получает по заслугам. Захотела этого. Чтобы братья отмутузили его как следует, чтобы он провалился под землю, перестал пить кровь матери и тянуть соки из самой Минчжу. Будто услышав свои мысли со стороны, она не на шутку перепугалась и вскинула глаза к облакам, прося прощения у духов за темные помыслы.

На следующее утро на рынок явилась целая толпа электриков. С важными физиономиями они, точно хирурги на консилиуме, изучали щиток. Доставали провода, подсоединяли их к аппаратам, похожим на допотопные военные рации, качали головами.

– Тут надо всю проводку менять.

Широколицый, бывший у электриков, судя по всему, за главного, отметил что-то в блокноте и ловко засунул ручку себе в нагрудный карман.

– Как всю? – У Минчжу заныл больной желудок. – Сколько времени это займет?

– Площадь какая тут у вас? – широколицый снова извлек ручку, громко ею пощелкал и приготовился записывать. – Ну, в любом случае не меньше трех недель… может, месяц…

Остальные электрики в подтверждение закивали. Минчжу резко захотелось сесть, но поблизости не было никакого стула.

– Как месяц? Я не могу столько простаивать, мои арендаторы…

– Ну, вы поймите… – Мордатый сочувственно, почти по-отечески взглянул на Минчжу, – сейчас мы вам свет вернем, но, если проводку не поменять, такие замыкания, как вчера, будут происходить все чаще и чаще… Или еще чего хуже…

Минчжу попыталась провести расчеты в уме, но мысли путались.

– А нет ли варианта, быть может, как-то частями? По ночам, пока рынок закрыт для покупателей?

– Ну, это вам будет стоить дороже, – главный почесал концом ручки колючую макушку, – сверхурочный тариф… Да и по времени дольше получится, и по технологии не положено… – Электрик выдохнул, изо рта у него попахивало. – Ну, я подготовлю и направлю вам разбивку цен.

Спустя четыре дня Минчжу сидела на пластиковом ящике недалеко от прилавка Ливэя. Из кабинета ее выселили электрики, там все было в строительной пыли. На коленях у Минчжу лежал целый ворох чеков и квитанций. Она пыталась подсчитать убытки от проблем с проводкой. Многие арендаторы требовали компенсаций и скидок из-за потери торгового времени. Хорошо, прилавок Ливэя хотя бы далеко от караоке-стенда Дзюто, который зарядил свою любимую композицию «Друзья навек» по третьему кругу. В этом конце рынка его было едва слышно.

– На вот, поешь, а то совсем бледная.

Ливэй протянул Минчжу пиалу с пустым белым рисом: его постоянная еда. От простоты и наивности этого жеста Минчжу чуть не прослезилась. Но она не успела принять пиалу: в кармане джинсов разразился полифонической трелью мобильный. От неожиданности она как-то неуклюже полезла в карман, чеки и квитанции спланировали на пол.

Минчжу прижимала к уху правым плечом телефон, морщила лоб, пытаясь разобрать слова звонившего и одновременно собирала разлетевшиеся бумажки. Голос доносился сквозь какой-то тревожный треск, как будто на том конце пользовались очень старым стационарным аппаратом с истертым проводом и трубкой, подлеченной изолентой.

– Говорите четче, плохо слышно! Кто это?

В динамике что-то снова громко треснуло, как будто ветку переломили пополам, и после этого связь вдруг стала идеальной, как будто говорящий сидел в соседней комнате.

– Пожарный! Инспектор! Я говорю с Ван Минчжу?

Минчжу выпрямилась и застыла с кипой чеков в горсти. Инспектор рассказывал про пожар в родительском доме. Мать рано